«Предлагают донести немцам, что в доме скрывается еврейка…»

Изучение проблемы эвакуации и бегства советских евреев в годы войны имеет важное значение для еврейской истории. Известно, что в странах Западной Европы, территория которых в основном захватывалась нацистами полностью, эвакуации не производилось. В СССР нацистам удалось захватить хотя и значительную, но лишь часть европейской территории, поэтому части проживавших там евреев удалось эвакуироваться. Хотя и вдали от родных домов их ждала масса испытаний и сложностей, о чем я знаю по рассказам моей бабушки, которая маленькой девочкой вместе с родными эвакуировалась из Винницы (см. стр. 42–43) в Чкаловскую (ныне Оренбургскую) область. О том, как по-разному сложились судьбы советских евреев, эвакуированных в 1941–1943 гг. в южные регионы России, мы поговорили с заведующим архивом НПЦ «Холокост» Леонидом Тёрушкиным.

 

– Леонид, правда ли, что события, связанные с судьбой еврейских беженцев на территории СССР, еще мало известны широкой общественности?

– Да, эта тема еще до конца не изучена. Перемещение огромных масс населения – одна из самых драматичных страниц Второй мировой войны. Численность еврейского населения Польши, Прибалтики и западных регионов СССР – как бежавшего от уничтожения нацистами самостоятельно, так и эвакуированного в 1939–1942 гг., составляет более 1,5 млн человек. Европейская, израильская и американская историография еще недавно представляли Холокост в ограниченной географии. Вынужденное переселение эвакуированных и беженцев, трагические судьбы людей, потерявших близких и связь с родиной, остаются малоисследованной частью еврейской истории. Сведения о том, что в 1941–1942 гг. сотни тысяч евреев (как, впрочем, и членов смешанных семей) спаслись от уничтожения нацистами благодаря тому, что, во-первых, бежали из родных мест буквально под огнем, а во-вторых – благодаря жертвам воинов Красной aрмии, задержавших на ряде направлений продвижение германской армии, начали публиковаться впервые через десятки лет после самих этих событий.

– Но все же в изучении данной проблематики наметился прогресс?

– Конечно. Стали проводиться научные форумы, посвященные данной теме. На постсоветском пространстве Ассоциация еврейских национальных организаций Казахстана «Мицва» с 2002 г. регулярно проводит международную научно-практическую конференцию по изучению эвакуации и беженцев во время Великой Отечественной войны и истории евреев Центральной Азии и Западной Сибири. В июне 2014 г. в Еврейском университете в Иерусалиме состоялась первая международная научная конференция «Истории, воспоминания и наследие: еврейские беженцы и эвакуированные в СССР», инициированная организацией бывших беженцев, эвакуированных и блокадников «Опаленное детство» (Израиль). А 21–22 декабря 2021 г. израильское движение «За достойное будущее» и Институт изучения еврейских общин Востока им. Бен-Цви (Иерусалим) провели международную онлайн-конференцию «Эвакуация, Советский Союз и евреи. Проблемы, оценки и свидетельства».

Можно сказать, что тема еврейской (и не только) эвакуации вызывает растущий интерес у исследователей. Кстати, это связано с запросами тех, кто пережил эвакуацию. Материальные претензии к Германии по выплате компенсаций бывшим эвакуированным и беженцам, потерявшим имущество и здоровье, постепенно начали удовлетворяться. Это вызвало волну запросов в архивы России от лиц, живущих сегодня по всему миру.

– Как деятельность Центра «Холокост» связана с этим направлением исторических исследований?

– Сотрудники архива НПЦ «Холокост» по мере сил помогают в поиске и оформлении документов, подтверждающих пребывание в эвакуации. И при этом стараемся собрать воспоминания об этом периоде, переписку 1941–1945 гг., изучить семейные архивы.

– Какой процент эвакуированных советских граждан составляют евреи и каков общий портрет эвакуированных евреев? Из каких регионов СССР эвакуация евреев осуществлялась особенно эффективно?

– Только до конца 1941 г. вглубь СССР было эвакуировано 10 млн человек. Среди всех эвакуированных евреи занимали второе место по численности после русских. Процент евреев в тех категориях, которые официально подлежали организованной эвакуации, был высок – это были преимущественно жители больших городов, профессиональные рабочие и служащие, члены семей военнослужащих, работников оборонной промышленности. Наиболее эффективно эвакуация была осуществлена из Москвы, Ленинграда и, отчасти, Киева.

– Знали ли советские евреи, которых эвакуировали в 1941 г., о зверствах нацистов на оккупированных территориях?

– Информация и слухи об этом, несмотря на встречавшееся скептическое отношение, успели дойти до городских жителей, что повышало их готовность к эвакуации и бегству. Многие пожилые евреи не верили советской пропаганде, помня «хороших» немцев в годы Первой мировой и Гражданской войн. И все же осенью 1941 г. евреи составляли около 40% всех эвакуированных. Это свидетельствует о том, что уже в конце лета – начале осени 1941 г. советские евреи имели представление об угрозе со стороны нацистов.

– Вы исследовали тему эвакуации евреев в южные регионы России. Давайте поговорим об этом.

– 30 июня – 1 июля 2022 г. в г. Ростове-на-Дону состоялись две всероссийские научные конференции с международным участием: «Великая Отечественная война в истории и памяти народов Юга России: события, участники, символы» и «Коллаборационизм на Юге России в годы Великой Отечественной войны». Я принимал участие в них и, разумеется, темы эвакуации там обсуждались. В этом году еще и трагический «юбилей» – 80-летие событий Холокоста в этом регионе. История бегства и эвакуации еврейского населения в южные регионы России, на Северный Кавказ и в Закавказье, отличается несколькими особенностями, которые усугубили трагедию Холокоста в этих регионах. Эвакуация сюда проводилась из Молдавии, Крыма, центральных, южных и восточных областей Украины, а также частично из Белоруссии. Эвакуацию можно разделить на два этапа, которые были обусловлены развитием ситуации на фронтах. Первый этап – июль-ноябрь 1941 г. – характеризовался в основном организованной эвакуацией еврейского населения. Только небольшая часть евреев Ростова-на-Дону покинула город накануне его первого захвата германскими войсками в ноябре 1941 г. Второй этап отличался тем, что зимой 1941–1942 гг. и весной 1942 г. эвакуированные из западных областей СССР через юг России и Кавказ частично проследовали дальше – в Казахстан и Среднюю Азию. Однако не у всех были такие возможности, а многие сами предпочитали остаться в Краснодарском и Ставропольском (тогда – Орджоникидзевском) краях, в республиках Северного Кавказа. Тем более, обстановка на фронте казалась стабильной, немцы были остановлены и отброшены на восток. Советская пропаганда поддерживала идею продолжения освобождения оккупированных территорий, чему были примеры – освобождение Ростова-на-Дону, Керчи и других городов.

– С какими главными проблемами сталкивались в то время советские евреи, покинувшие родные места?

– С голодом, холодом, неустроенностью, отсутствием теплой одежды, жилья, с двояким отношением к себе местных жителей. Возвратившиеся после войны евреи часто обнаруживали свои дома, квартиры занятыми другими людьми и вынуждены были искать новое жилье. К тому же бывшим городским жителям в эвакуации сложнее было приспособиться к сельской жизни. А периодически появляющиеся в литературе заявления о предпочтении, которое Кремль якобы оказывал евреям, безосновательны. Воспоминания эвакуировавшихся также позволяют сделать вывод о том, что целенаправленной эвакуации еврейского населения не было, а упор делался на вывоз не столько людей, сколько материальных ценностей. Ход и результаты эвакуации во многих местах зависели от личной позиции местного руководства. Руководители одних еврейских колхозов в Украине, Белоруссии и Крыму лишь выполняли директивы о вывозе имущества, другие настаивали на выезде всего еврейского населения. В некоторых регионах стремились эвакуировать допризывную молодежь, которая в свою очередь стремилась пополнить ряды Красной армии.

– Как местное население относилось к эвакуированным евреям?

– У нас имеются довольно противоречивые, порой взаимоисключающие свидетельства об отношении местного населения к эвакуированным вообще и к евреям – особенно. Тут были и категорическое неприятие, презрение, антисемитские проявления, явные или скрытые в зависимости от ситуации на фронте и влияния нацисткой пропаганды. «Проезжая населенные пункты Северного Кавказа, мы чувствовали враждебное отношение к себе местных жителей. „Всё равно вас, жидов, Гитлер перестреляет“, – говорили они. Нередко отказывали в просьбе напиться воды. В дороге нас нагнал верховой, командир с двумя шпалами в петлицах. Он сказал: „Немец уже близко, гоните быков, никому не говорите, что вы евреи. Местные ждут немцев“. И среди эвакуированных начались нездоровые разговоры относительно евреев. Нам угрожали, что выдадут немцам. Тогда мама приняла решение уйти от толпы и повернула быков в сторону ближайшего села. Так мы оказались в селе Правокумка (Ставропольский край). Постучали в ближайший дом. Вышла старушка, приветливо улыбнулась. „На постой хотите? Надеюсь, не жиды“, – и пригласила в дом» (из воспоминаний Ю. Бураковского, который в 9-летнем возрасте с матерью и сестрой эвакуировался из Киева).

И тут же рядом – примеры теплого отношения к эвакуированным. Из воспоминаний А. Ханиной, в 16 лет эвакуированной из Киева: «В станице Ленинградской совхоз. Председатель колхоза или директор совхоза, я не помню, казак, красивый, молодой такой. Он выделил нам с подружкой, ну с семьей подруги, отдельный домик, привез туда продуктов полно… Я потом писала в Киев тем, кто остался, подругам, что мы просто в рай попали, действительно, он относился к нам великолепно. И, значит, там же, я не помню где, работали родители, и ее родители, и моя мама, а мы с братом и с подружкой были дома, читали, библиотека там была великолепная… Немцы стали наступать на Кавказ. И они уже приближались к этой деревне, и директор совхоза – это просто праведник мира, он взял машину-грузовик, и там было три семьи эвакуированных. Посадил всех на машину, сам сел за руль, повез нас на станцию, ближайшая станция, которая железнодорожная была – Минеральные Воды. И вот всех он знал там, договорился и посадил нас в первый эшелон, который шел вглубь страны… Нас поместили… на платформу, на открытую платформу, в общем, мы так ехали. Причем по дороге тоже бомбили, очень аккуратно, каждый день в 11  часов».

Именно весной 1942 г. в район Кавказских Минеральных Вод и на Кубань было вывезено значительное количество жителей Ленинграда, переживших зиму 1941–1942 гг., а также воспитателей и воспитанников ленинградских детдомов. Среди них также был высок процент евреев. Большинство детей были круглыми сиротами: отцы погибли на фронте, матери умерли в блокаду. Разумеется, детей и взрослых стремились отправить в плодородные, не пострадавшие от боевых действий районы.

– Что было дальше?

– Предположить угрозу прорыва и стремительного наступления германских войск летом 1942 г. на Кавказ сложно было даже военным, а эвакуированные оказались застигнуты врасплох. Впрочем, в такой же ситуации оказались и местные евреи, почти все старики, женщины, дети, подростки. Зимой-весной 1942 г. ряды Красной армии пополнили практически все мужчины из числа эвакуированных. И если в 1941 г. еврейских беженцев из Кишинева, Одессы, Киева везли на поездах и пароходах, то летом 1942 г. они могли рассчитывать для эвакуации практически только на гужевой транспорт.

Мой коллега, историк К. Феферман, считает, что общий настрой германской политики по отношению почти ко всем другим группам населения на Северном Кавказе оказался более терпимым, чем на прочих оккупированных советских территориях. Только в одном вопросе германская политика осталась бескомпромиссной: Холокост происходил на Северном Кавказе точно так же, как и везде. Поэтому, даже несмотря на общее смягчение германской политики к местному населению на Кавказе, вопрос о каком-либо ином подходе к евреям, кроме их практически мгновенного и полного физического уничтожения, не ставился.

– Какими общими чертами отличался Холокост на юге России?

– На оккупированной территории России действовали различные группы армий и айнзацгруппы, что сказывалось на методах обращения с еврейским населением и последовательности его уничтожения. Крым, Северный Кавказ, включая Ростовскую область, Ставропольский и Краснодарский края, находились под контролем соответствующих служб группы армий «Юг» и 11-й армии фельдмаршала фон Клейста. В 1941–1942 гг. на юге России действовала айнзацгруппа D. Евреев на территории РСФСР в наибольшей степени рассматривали как опору коммунистического режима. Евреи перед расстрелом концентрировались в определенных местах лишь на несколько часов или дней. Уничтожение еврейского населения проводилось карателями вскоре после захвата населенных пунктов. На юге России было создано только одно гетто – в Ессентуках, просуществовавшее с августа по октябрь 1942 г.

Август-декабрь 1942 г. – период массового уничтожения евреев в городах и сельских населенных пунктах южных регионов России – от Ростова-на-Дону (где 11–12 августа произошло крупнейшее по числу жертв событие Холокоста на территории России) до Элисты и от Сталинграда до Нальчика. Только в 150 населенных пунктах Краснодарского и Орджоникидзевского краев в границах 1942 г. погибли около 54 тыс. евреев, при том что довоенное еврейское население здесь не превышало 15 500 человек.

Понятно, что основными жертвами стали эвакуированные и беженцы. Многие были захвачены германскими войсками и расстреляны на дорогах. Погибло очень много детей. На территории современной Карачаево-Черкессии проживало около 600 евреев. И сюда эвакуировали детские учреждения из Ленинграда, а также жителей Украины и Молдавии, среди которых было несколько сотен евреев. Число погибших – около 1600 человек.

– В архиве НПЦ «Холокост» хранится много военных писем и воспоминаний, связанных с еврейской эвакуацией…

– Приведу некоторые выдержки из них. Воспоминания тех, кому удалось спастись, весьма немногочисленны, но позволяют проследить способы спасения и выживания.

«…в 1935 г. родители переехали в Моздок. Городок этот был совсем небольшой, здесь в основном жили русские, армяне и евреи. Как только немцы заняли город, сразу же начались карательные акции против евреев. Когда евреи потянулись к комендатуре с детьми, со скарбом и не вернулись назад, мама решила никуда не ходить, отсидеться дома. Наши соседи по квартире Городецкие, у которых не было детей, просили маму отдать младшенькую Таню. Дескать, вы все равно погибнете. Мама им отказала. А вскоре прибежала знакомая: „Уходите скорее! Городецкие ходят по соседям и предлагают донести немцам, что в доме скрывается еврейка!“ Так начались наши скитания в поисках хоть какого-то убежища. Нас прятала в своем доме мамина подруга. А потом маме помогли найти паспорт на имя армянской женщины» (из воспоминаний Ч. Кровецкой, 1934 г. р.).

Семья Неймарк – отец Рувим Абрамович, мать Шкляр-Неймарк Тамара Наумовна, дочь Алла 1921 г. р. и сын Александр 1927 г. р. – эвакуировались из Днепропетровска. Летом 1942 г. на Кубани они снова едва не оказались в руках нацистов. Вся семья добровольно поступила на службу в полевой хирургический передвижной госпиталь № 2338. Тамара Наумовна – на должность замначштаба госпиталя (старший сержант), Алла – медсестрой (закончила войну под Кёнигсбергом), Рувим Абрамович – санитаром, а Александр был зачислен воспитанником воинской части. Рувим погиб под бомбежкой в конце лета 1941 г. Красноармеец-разведчик Александр Неймарк погиб в августе 1944 г. у местечка Вильце при освобождении Литвы. Все выжившие спаслись благодаря помощи местных жителей, среди которых были представители многих народов Северного Кавказа.

Карачаевец Шамаил Халамлиев, его жена Фердаус и их 11 детей жили в поселке Теберда. В начале августа 1942 г. один из сыновей Халамлиева – Мухтар – привел в дом трех еврейских девушек. Первой реакцией родителей был страх: об отношении немцев к евреям и к тем, кто им помогает, уже было известно. Но 67-летний Шамаил Халамлиев решил: «Это Аллах нас испытывает, какие мы люди. Перевал в Закавказье уже занят немцами, девушки не пройдут. Если хотят, пусть живут с нами. Что Аллах предначертал, то и будет». На семь месяцев нацистской оккупации Халамлиевы дали приют и пищу киевлянкам Броне, Фаине и Лине Гейдман. Девушки ничего не знали о судьбе собственной семьи. Их переодели в национальные карачаевские платья, голову покрыли национальными шалями. Все дети Халамлиевых заботились о беженках. Посторонним их не показывали, на всякий случай Мухтар Халамлиев достал для них поддельные документы с русскими именами. Уже после освобождения в ноябре 1943 г. семья Халамлиевых вместе со всеми карачаевцами была выслана в Казахстан. Заступничество сестер Гейдман не смогло им помочь.

– Ужасно...

– Некоторые из спасшихся обязаны жизнью даже местным полицаям и другим лицам, добровольно или не очень, но сотрудничавшим с оккупантами.

Из воспоминаний Л. Яновой (Феликс), 1931 г. р.: «В августе 1941 г. я и сестра Феликс Фаина Матвеевна с родителями эвакуировались в г. Георгиевск Ставропольского края, который был оккупирован немцами летом 1942 г., где по доносу соседей родителей расстреляли в августе-сентябре 1942 г., а сестра, которая была мобилизована на рытье окопов в селе… в ночь до дня доноса приехала в Георгиевск и забрала меня в село, где рыла окопы. Она там проживала в семье Шевченко Александра, меня также приютили у них. Когда немцы оккупировали это село, Шевченко Александр поступил служить в полицию, их дом не обыскивали, и семья Шевченко нас скрывала. Это были очень добрые люди, мы прожили у них до января-февраля 1943 г., до момента освобождения Красной армией. По приходу Красной армии Шевченко Александра арестовали, судили за службу в полиции и сослали. Сестра моя и я уехали в г. Георгиевск весной 1943 г., нам сказали, что родителей расстреляли».

«В июле 1941 г. я, моя мать Роза Израилевна, брат Михаил 14 лет, сестра Ася 10 лет, брат Вова 10 лет и брат Борис 3 лет были эвакуированы из г. Рыбница в Краснодарский край. Отец по национальности русский, а мать была еврейка. 16 сентября 1942 г. по указанию немецкого командования местная полиция в числе других еврейских семей арестовала всю нашу семью; мы были доставлены в помещение полиции, где нас держали в течение трех дней. А затем мою мать, братьев и сестру посадили в автомашину, повезли в колхоз им. Сталина, там расстреляли, трупы бросили в колодец. Меня оставил полицейский Тарасенко А С.; причем я очень много просила местную полицию, чтобы меня оставили (в живых), т. к. отец у меня русский и я больше принадлежу к русской национальности. Тарасенко „на свою ответственность“ меня оставил, но после этого зверски надо мной издевался, потом отпустил. Меня на воспитание взял житель станицы Петропавловской Чикалов» (из рассказа Раисы Неминской, 1928 г. р.).

Филипп Тененбаум родился во Львове в 1928 г., а в 1939 г. проживал в еврейском местечке Хоростков. Он стал свидетелем разгрома Польши Германией и прихода Красной армии. С началом нацистского вторжения в СССР эвакуировался в Ставропольский край, где находился вплоть до наступления германских войск летом 1942 г. Дата выдачи эвакуационного свидетельства (чудом сохраненного матерью Филиппа) – 4 августа 1942 г. Направление – «вглубь страны». Эвакуироваться не удалось. В селе Левокумка Буденновского района мать и сын попали в зону немецкой оккупации. Благодаря Елизавете Генриховне Кононовой, записавшей мать и сына Тененбаумов своими детьми, им удалось выжить на территории, занятой нацистами. Оба находились под фамилией Маевские. Филипп Тененбаум – свидетель массового (примерно 300–400 человек) уничтожения евреев, которое осуществлялось, в основном, казаками из местного населения: «Измученным людям, которые еле держались на ногах, приказали встать вдоль стены огромного коровника и заявили: „Кто посмеет сесть или встать на колени, будет убит“. За время, что мы находились там, на наших глазах было убито несколько десятков человек, причем детей убивали в основном прикладами». В октябре 1942 г., после длительных скитаний, Тененбаумы и спасавшая их семья Кононовых были задержаны в станице Незлобная, и Елизавета Кононова была вынуждена стать переводчицей в германском военном госпитале. А Филиппа она выдавала за своего племянника. Он был вынужден прятаться в коровнике до начала февраля 1943 г., до освобождения Красной армией. Он был спасен Елизаветой Кононовой и немецким военным врачом по фамилии Рихтер, не сообщившем никому о своих подозрениях насчет еврейскогo происхождения мальчика.

Известен ряд случаев, когда чудом спаcшихся от расстрела детей прятали и даже усыновляли местные жители. Из семьи Бортниковых, проживавшей до войны в Кишиневе и захваченной нацистами уже в Калмыкии, уцелел после расстрела только восьмилетний Ваня. После долгих скитаний в поселке Арзгир на Ставрополье он снова попал в руки полицейских. Перед его отправкой на расстрел к коменданту подошел полицейский И. Т. Палагута и сказал: «Разрешите мне взять этого мальчика, я с ним еще поговорю. Он мне скажет, кто он». Комендант разрешил, мальчика сняли с машины, а обреченных людей увезли на расстрел в Арзгирскую балку. Палагута привез мальчика к себе домой. Он показал, где прятаться в случае опасности. Это был погреб, набитый всякой рухлядью. Кроме того, под оградой были вырыты две норы. Потом Палагута ушел к партизанам. Несколько раз в дом приходили полицейские, разыскивали Ваню и его спасителя. Ваня оставался на попечении Прасковьи Михайловны, супруги Палагуты, вплоть до 11 января 1943 г., когда Аpзгир был освобожден. Супруги Палагута усыновили и воспитали Ваню.

Но нельзя не признать, что все выжившие спаслись не только потому, что им помогали те, кого принято считать Праведниками. Поражение Германии на южном участке фронта, наступление советских войск и довольно быстрое освобождение районов Северного Кавказа спасло жизни многих скрывавшихся евреев.

 

Беседовала Яна ЛЮБАРСКАЯ