Агент КГБ на службе у мирового сионизма

Во многих исторических исследованиях и в мемуарах советских дипломатов можно прочитать о том, что в 1960-е гг. в Израиле действовал советский разведчик, вхожий в высшие эшелоны власти. В мае 1967 г. он сообщил резиденту КГБ в Тель-Авиве точную дату начала Шести­дневной войны. И хотя по непонятным до сих пор причинам советское руководство никак не воспользовалось этой информацией, разведчику был присужден за нее орден Ленина.

Израильские обыватели долгое время гадали, кто же был тем самым агентом КГБ, выдавшим этой организации страшную военную тайну. Версии по этому поводу выдвигались самые разные, в качестве наиболее вероятной кандидатуры на роль такого шпиона называли, в частности, ныне покойного депутата Кнессета Моше Снэ. Однако лишь относительно недавно было разрешено рассекретить имя этого человека – им оказался начальник службы иностранного вещания радиостанции «Голос Израиля» Виктор Абрамович Граевский. Причем информацию о том, когда именно Израиль начнет войну против арабских стран, он передал СССР… по прямому указанию израильских спецслужб.

 

От коммунизма к сионизму

Биография Виктора Граевского, в сущности, ничем не отличается от биографии десятков тысяч польских евреев, которым по воле судьбы удалось выжить в огне Катастрофы. Он родился в Кракове в 1925 г. и в детстве и отрочестве носил вполне еврейскую фамилию Шпильман. Когда в 1939 г. началась Вторая мировая война, семья Шпильман вместе со многими другими семьями польских евреев успела спастись от нацистов, перейдя на территорию Советского Союза. Так, 14-летним подростком Виктор Шпильман приступил к учебе в обычной советской школе и вскоре стал, как и следовало ожидать, страстным приверженцем коммунистической идеологии. Поэтому не стоит удивляться тому, что, когда в 1946 г. его семья вернулась в Польшу, а оттуда затем отбыла в только что возникшее Государство Израиль, Граевский и не подумал последовать на историческую родину вслед за родителями.

Оставшись в Варшаве, он вступил в ряды польской компартии, начал работать в качестве журналиста и вскоре стал корреспондентом РАР – польского аналога ТАСС. Тогда же он и сменил фамилию Шпильман на звучащую вполне по-польски – Граевский. Уже в первые послевоенные годы он успел жениться, а затем и развестись с женой, пожелавшей вместе с дочерью эмигрировать из столь любимой Граевским Польши в США.

Крутая перемена в его… нет, не в жизни, а в мировоззрении произошла в 1955 г., когда из Израиля пришла весь о том, что его отец тяжело болен. Преуспевающий польский журналист Виктор Граевский взял отпуск и отправился навестить отца и, таким образом, волею судьбы ступил на Землю oбетованную. Молодое еврейское государство в буквальном смысле слова потрясло его: внезапно оказавшись среди евреев, он практически в течение нескольких дней из убежденного коммуниста превратился в не менее убежденного сиониста, истово верящего в то, что евреи должны жить только на своей земле.

Он уже начал подумывать о том, чтобы остаться в Израиле навсегда, и подал соответствующее заявление о предоставлении ему гражданства, но когда пришел за тем, чтобы получить израильское удостоверение личности, к нему неожиданно подошли двое в штатском и предложили пройти с ними в отдельный кабинет. Там в ходе разговора с глазу на глаз они попросили Граевского временно отказаться от своих планов и вернуться в Польшу, чтобы послужить Государству Израиль.

Следует сказать, что в различных партийных и государственных органах Польши, а также в польской разведке тогда работало немало евреев, и именно через Польшу в Израиль шла основная информация о планах СССР в отношении Израиля. Граевскому предложили стать одним из таких «информаторов», и после некоторых колебаний он согласился.

А спустя всего несколько месяцев ему привалила неслыханная удача. Те, кто более или менее знаком с советской историей, наверняка помнят, что зимой и ранней весной 1956 г. в СССР шла напряженная подготовка к XX съезду КПСС, на котором должен был прозвучать секретный доклад нового генсека Никиты Хрущева о преступлениях Сталина и его клики. Сам текст доклада готовился в глубокой тайне, но одновременно в Политбюро ЦК КПСС понимали, что следует хоть как-то подготовить партийное руководство на местах и в братских соцстранах к тем откровениям, которые прозвучат в докладе. И потому еще до открытия XX съезда текст будущей речи генсека в столь же глубокой тайне был разослан секретарям обкомов, а также высшим руководителям Болгарии, Польши, Чехословакии, Венгрии и других стран.

Именно в это время Виктор Граевский ухаживал за девушкой, работавшей машинисткой в ЦК польской компартии (речь идет о Люции Барановской, молодой польской еврейке, служившей секретаршей у Эдварда Охаба, который был на короткое время, с марта по октябрь 1956 г., первым секретарем ЦК Коммунистической партии Польши, а впоследствии, в период с 1964 по 1968 г., президентом Польши. – Ред.). Узнав, что его пассии поручили срочно перепечатать какой-то прибывший из Москвы текст, Граевский попросил у нее разрешения прочитать его, а затем, сделав копию, переслал в Израиль. Так текст того знаменитого хрущевского доклада оказался в руках израильтян прежде, чем Никита Сергеевич поднялся на трибуну XX съезда КПСС. Известие об этом произвело и в СССР, и в других странах эффект разорвавшейся бомбы, и именно оно заставило мир впервые заговорить о всесилии израильской разведки. Так невинная сотрудница отдела машинописи ЦК Компартии Польши, сама того не ведая, родила один из самых стойких мифов XX века – миф о том, что «Моссад» является лучшей разведслужбой мира.

С этого времени Граевский стал активно переправлять в Израиль документы, проходившие через ЦК Компартии Польши. Но в январе 1957 г. над ним нависла угроза разоблачения. Почувствовав это, иерусалимское начальство Граевского дало ему указание немедленно выехать в Израиль. Что он с удовольствием и сделал, не ведая, что в Израиле ему предстоит стать платным агентом КГБ и ГРУ.

 

За дело мира на Ближнем Востоке

Разумеется, в Иерусалиме не забыли тех услуг, которые оказал молодому еврейскому государству Виктор Граевский: сразу по прибытии в страну ему предоставили считающуюся по тем временам весьма просторной квартиру и устроили на работу на две хорошо оплачиваемые должности – начальника отдела радиовещания на польском языке для новых репатриантов из Польши и советника отдела пропаганды Восточноевропейского департамента Министерства иностранных дел Израиля.

Одновременно Граевского направили в ульпан по изучению иврита, где в то время гранит древнееврейского языка грызли также и несколько сотрудников советского посольства. И если знакомому с ивритом с детства и вдобавок весьма способному к языкам Граевскому учебный материал давался без труда, то его одноклассники из СССР просто терялись от обилия местоименных суффиксов, глагольных форм и совершенно чуждой русскому уху фонетики. Прекрасно знавший русский язык Граевский старался по мере сил помочь им продвинуться в изучении языка, и это не могло не способствовать тому, что между ним и несколькими советскими дипломатами установились приятельские отношения. Особенно сблизился Граевский с Валерием Осадчим – тогдашним резидентом КГБ в Израиле. Разумеется, свою причастность к этой организации Осадчий не афишировал, а числился скромным помощником торгового атташе советского посольства.

Именно с Осадчим Граевский совершенно случайно столкнулся спустя несколько месяцев после окончания ульпана в коридорах израильского МИДа. Если Граевского эта встреча совершенно не удивила (где же еще он мог столкнуться со знакомым дипломатом, как не в МИДе?), то на Осадчего она произвела немалое впечатление: он никак не ожидал, что новый репатриант, находящийся в стране менее года, может стать сотрудником МИДа. Разумеется, старые приятели разговорились, и Валерий Осадчий предложил Граевскому отметить его столь удачное трудоустройство в уютном ресторанчике в Яффо. Граевский согласился, но как только они расстались, позвонил в ШАБАК, сообщил о предложении сотрудника советского посольства и спросил, что ему делать дальше. В ШАБАКе, разумеется, были прекрасно осведомлены, кем на самом деле является Валерий Осадчий. «Вы правильно сделали, что приняли предложение этого человека, – ответили Граевскому. – Обязательно пойдите на встречу. Ну а после нее напишите, пожалуйста, отчет, о чем вы говорили с господином Осадчим».

В назначенный день Граевский «обмыл» с Осадчим свое назначение на пост советника МИДа. На столе стояла запотевшая бутылка водки, дымилась среди тарелок с холодными закусками зажаренная на огне рыба, но когда пришло время писать отчет, Граевский понял, что писать ему, в сущности, не о чем: разговор между ним и Валерой носил самый невинный характер. Говорили о книгах, о женщинах, погоде и прочих пустяках, и никакого даже намека на предложение о сотрудничестве со стороны советского дипломата не последовало. Правда, расплатившись, он предложил Граевскому снова встретиться через две недели, но этим все и кончилось.

«Очень хорошо! – заметил сотрудник ШАБАКа, прочитав отчет Граевского, уместившийся в несколько строчек на тетрадном листе бумаги. – Пойдите на вторую встречу в назначенное вам место. И, само собой, не забудьте написать отчет».

Вторая встреча произошла в том же яффском ресторанчике и с тем же антуражем – ледяной водкой, рыбой и отличным мясным шашлыком. На этот раз Осадчий как бы невзначай перевел разговор на политику, в ходе которого выяснилось, что у него с Граевским немало общего во взглядах: оба они хотят, чтобы на Ближнем Востоке был мир и чтобы здешние политики не наделали каких-либо глупостей. «А значит, – многозначительно добавил Осадчий, – нам с вами есть о чем поговорить не только сегодня, но и в будущем…»

На третьей их встрече в ресторане Осадчий неожиданно сообщил Граевскому, что уезжает в Москву, но попросил его встретиться с его преемником – Виктором Калуевым. Разумеется, Граевский согласился, и во время первой встречи Калуев попросил его составить «небольшую справочку» о ведущих израильских политиках и политических партиях. «Видите ли, – сказал Калуев, – человек я тут новый, в местных реалиях пока не разбираюсь и был бы очень благодарен вам за эту помощь…»

В ШАБАКе, узнав об этом, радостно потерли руки: русские явно приступали ко второму этапу вербовки агента. Понятно, что справка эта Калуеву была совершенно не нужна, так как он был прекрасно подготовлен к работе в Израиле. Но, давая это поручение Граевскому, он, во-первых, пытался проверить, насколько тот готов к сотрудничеству, а во-вторых, намеревался получить некий документ, с помощью которого Граевского потом можно было бы шантажировать.

Составив справку, Граевский показал ее своему боссу в ШАБАКе и, получив добро, передал ее Калуеву.

На следующей встрече Калуев протянул Граевскому 200 лир – немалые по тем временам деньги, равные месячной зарплате среднего израильского рабочего. «Это вам за ту отличную работу, которую вы проделали, – сказал он. – Признаюсь, я вам очень благодарен… У меня к вам только одна деликатная просьба: будьте добры, распишитесь вот здесь, что я вам передал эти деньги, – вы же знаете, как у нас в Союзе следят за отчетностью».

Сделав вид, что он немного колеблется, Виктор Граевский поставил свою подпись под протянутой Калуевым ведомостью. Оба понимали, что эта подпись означает согласие Граевского и в будущем выполнять различные просьбы своего тезки. Единственное, чего не знал Калуев, так это того, что в тот же вечер Граевский – опять-таки под расписку – сдал 200 лир бухгалтеру ШАБАКа.

С этого времени и началась двойная жизнь Виктора Граевского.

Однажды очередную встречу Калуев назначил в Иерусалиме – на явочной квартире советской разведки, расположенной неподалеку от знаменитого «Русского подворья». В середине беседы к ним присоединилось несколько священников т. н. «красной русской церкви» – черная ряса священнослужителей была прекрасным прикрытием для их разведдеятельности. Позже Граевскому часто приходилось ездить на конспиративные встречи с сотрудниками КГБ в разные русские церкви и монастыри, разбросанные в окрестностях Иерусалима, и таким образом благодаря ему была раскрыта практически вся советская агентурная сеть, действовавшая под сенью Русской православной церкви. Иногда такие встречи назначались в различных ресторанчиках, порой – на дороге: Граевский играл роль «случайного водителя», решившего помочь застрявшему из-за поломки автомашины советскому дипломату или православному монаху. Но чаще всего они происходили всё на той же иерусалимской квартире и внешне выглядели как обычные дружеские вечеринки. Виктор Граевский нередко появлялся на них со своей женой Анной, которая в конце концов начала что-то подозревать. Но совесть Виктора Граевского была чиста – он передавал своим «советским друзьям» только ту информацию, которую ему разрешал передавать ШАБАК, и после каждой такой встречи предоставлял подробный отчет сотрудникам этой спецслужбы.

Для того чтобы усилить доверие советской разведки к поставляемой Граевским информации, ему велели передать резиденту КГБ стенограмму секретной беседы президента Египта Гамаля Абделя Насера с группой советских генералов. Когда Граевскому задали вопрос о том, каким образом к нему попал данный документ, он – в соответствии с разработанной ШАБАКом легендой – ответил, что в качестве журналиста познакомился с сотрудником канцелярии премьер-министра Израиля и между ними завязались дружеские отношения…

В конце концов израильским агентом, имеющим столь высокие связи, заинтересовалось и ГРУ. В отличие от КГБ эту службу интересовало не происходящее в политических кулуарах Израиля, а его военный потенциал, и, встретившись с Граевским, резидент ГРУ попросил его добыть сведения о том, где именно расположены ядерные арсеналы Израиля. Кстати, официально этот резидент работал водителем у настоятеля одного из русских монастырей…

К этому времени «русские» уже очень щедро расплачивались с Граевским за его услуги: иногда во время встречи ему передавали по 1000 долл., что в 1960-е гг. было поистине астрономической суммой. Причем каждый раз с него требовали расписку за эти деньги, которые Граевский затем аккуратно передавал в кассу ШАБАКа: сам факт, что деньги КГБ в итоге пойдут на нужды израильской разведки, почему-то доставлял ему неизъяснимое наслаждение.

Но в середине 1960-х Виктор Граевский стал все чаще подумывать о том, чтобы выйти из затянувшейся игры в шпионы. Его жизнь устоялась, он был назначен сначала начальником службы радиовещания на русском языке, транслировавшей свои передачи на СССР, а затем и главой всей службы радиовещания на зарубежные страны; у него подрастали дети, и вся эта конспирация, необходимость постоянно контролировать себя, чтобы не выйти из роли, изрядно отравляла его существование. Однако ни КГБ, ни ШАБАК не собирались терять такого агента, и ему не оставалось ничего другого, как продолжать делать ставки за давно опротивевшим ему столом…

 

За особые заслуги перед социалистическим отечеством…

Звездный час в карьере Граевского-разведчика пробил в мае 1967 г., когда Египет закрыл Тиранский пролив и в воздухе явно запахло новой израильско-арабской войной. На этот раз Граевский сам инициировал встречу с высокопоставленным сотрудником советского посольства, в ходе которой сообщил ему, что, если эскалация обстановки в регионе продолжится, 5 июня Израиль первым нанесет удары по Египту и Сирии.

– Виктор Абрамович, откуда у вас эти сведения? – поинтересовался советский дипломат.

– Все просто, – ответил Граевский. – Сегодня в канцелярии премьер-министра собрали всех руководителей средств массовой информации и проинструктировали, как именно они должны освещать грядущую войну. Среди участников беседы был и ваш покорный слуга. А сразу после этого я связался с вами…

Разумеется, никакого инструктажа в канцелярии израильского премьер-министра не было – Граевский действовал в данном случае, как и всегда, по прямому указанию ШАБАКа. Сейчас можно только гадать, что именно подвигло ШАБАК передать столь важную информацию Москве и почему ни советское руководство, ни советские спецслужбы не поспешили сообщить о ней Насеру, сделав, таким образом, поражение Египта в войне неотвратимым.

Согласно одной из версий, руководство ШАБАКа отдало этот приказ Граевскому по прямому указанию тогдашнего премьер-министра Израиля Леви Эшколя в обход других военных и политических руководителей страны. Как известно, если министр обороны Моше Даян, министр иностранных дел Голда Меир и замначальника генштаба Эзер Вейцман считали, что Израиль должен поднять брошенную Насером перчатку, то премьер-министр Леви Эшколь был убежден в необходимости любой ценой предотвратить грядущую войну, которая может привести не только к огромным потерям с обеих сторон, но и к разрыву отношений между Израилем и СССР, а их Эшколь считал чрезвычайно важными для будущего еврейского государства. Не исключено, что Эшколь верил в то, что, как только арабы и СССР убедятся в серьезности намерений Израиля, они начнут «снижать профиль» конфликта.

Но вот объяснения, почему эта первостепенной важности информация была проигнорирована Кремлем и не передана Насеру, нет вообще – если, конечно, исключить версию, что советское руководство было заинтересовано в поражении Египта в войне с Израилем и в падении просоветского режима Насера. Но, согласитесь, версия эта находится за пределами всякой логики…

Как бы то ни было, 5 июня израильская авиация нанесла сокрушительный удар по военным аэродромам противника, заложив таким образом основу победы Израиля в Шестидневной войне. Вскоре после начала войны СССР разорвал дипломатические отношения с Израилем, но, прежде чем покинуть его территорию, один из сотрудников советского посольства встретился с Виктором Граевским. «Ваша информация оказалась совершенно верной, Виктор Абрамович, – сказал он Граевскому. – И не важно, что это уже не имеет никакого значения. Советское руководство высоко оценило вашу работу и решило наградить вас за ваши заслуги перед СССР орденом Ленина. По понятным причинам я не могу вам сейчас вручить этот орден, но он будет ждать вас в Москве».

Окончательно связь Граевского с советской разведкой оборвалась только в 1971 г. – еще целых четыре года он теми или иными путями (в основном, разумеется, через Русскую православную церковь) «сотрудничал» с советскими спецслужбами, поставляя им разного рода информацию, или, точнее, дезинформацию. Затем пришли бурные 1980-е, а потом и 1990-е, и Виктор Граевский стал одним из создателей израильской русскоязычной радиостанции РЭКА.

В начале столетия Виктор Абрамович Граевский ушел на заслуженный отдых и, естественно, засел за написание мемуаров. И когда эти мемуары должны были увидеть свет, ему понадобилось разрешение ШАБАКа, чтобы рассекретить события сорокалетней давности. И, как вы понимаете, такое разрешение было получено – иначе мы бы просто не могли рассказать вам обо всей этой истории…

18 октября 2007 г. 82-летний Граевский скончался. И, похоже, очень многие тайны унес с собой в могилу.

 

И. ВЕЛЬБАУМ