Смерть первосвященника

«„Города-убежища“ – этим термином в Торе названы города с особым статусом, выделенные для проживания в них совершившего непреднамеренное, случайное убийство. Выделить такие города и обеспечить хорошие пути, ведущие к ним (проложить дороги), – это одна и заповедей Торы», – сказано в материалах «Толдот Йешурун».

Но давным-давно нет таких городов. Получается, они утратили свое изначальное значение и не стоит вспоминать о них? Разумеется, это не так. Они, как и всё, сказанное в Торе, раскрывают множество вечных внутренних человеческих проблем. Следует подчеркнуть, что даже в многократно продуманном и якобы хорошо спланированном злодеянии не могут быть доподлинно известны все обстоятельства, последствия, число вовлеченных в него людей, собственные ощущения и т. д. Многое происходит невольно, непреднамеренно.

Говоря о невольных убийствах, нельзя не отметить, что чаще всего невольно, непреднамеренно люди в духовных, морально-этических сферах бытия убивают самих себя. Поэтому города-убежища в первую очередь нужны для спасения и защиты человека от самого себя. С этим можно не согласиться, поскольку, говоря о городах-убежищах, Тора упоминает непреднамеренное убийство одного человека другим. Приведу современный комментарий этого. «И в наше время есть такой „невольный убийца“ – в его роли выступает любой грешник, который является „убийцей“ по отношению к самому себе, т. к. грехом „губит свою душу“», – говорится в Посланиях Любавичского pебе.

Что же является самым верным, надежным возрождением души? Полагаю, полноценное, состоявшееся пребывание в городе-убежище, в котором происходит переосмысление и раскаяние. Но как понять, что они состоялись? Думаю, это определяется тем, что Тора называет «смертью первосвященника».

 

Малый храм

«Кроме Храма большого есть Храм малый, Храм нашей души», – сказано в материалах «Толдот Йешурун». Что это означает?

Храм был центром духовной жизни еврейского народа. Полагаю, по аналогии с этим «Храм нашей души» является центром внутреннего человеческого мира. Главным священнослужителем Храма был первосвященник. Он имел возможность совершать любую работу в Храме, направлял и возглавлял храмовую службу. По аналогии с этим внутренний первосвященник также должен направлять и контролировать всё, происходящее во внутреннем человеческом мире.

В материалах «Толдот Йешурун» приводится следующее разъяснение рабби Донa Ицхака бен-Иегуды Абрабанеля: «Первосвященник, одетый в свои восемь одежд, символизировал весь мир в целом. И каждая из одежд первосвященника имела свой, особый смысл… эфод, нагрудник с поясом; хошен, украшение эфода, и другие одеяния первосвященника символизировали элементы материального мира... он (эфод. – Е. Д.) был изготовлен из сплетенных вместе четырех видов нитей … И еще в них была вплетена золотая нить, символизирующая человеческий разум. И на это же намекает способ изготовления материала эфода, который называется „тканьем“, на Святом языке – хошев, что созвучно слову „размышление“». Разумеется, оказавшемуся в городе-убежище есть о чем поразмыслить... Да и вообще размышления – вещь благотворная и позитивная. Не потому ли Тора велит, чтобы городов-убежищ было 48?

Рассмотрим это число. Его можно представить, как 40+8. Рав Меир Мучник рассказывает: «По словам мудрецов (Пиркей Авот, 5:21), сорок лет – это возраст обретения „понимания“». Разумеется, обретение того понимания, которое подразумевают еврейские мудрецы, может произойти в любом возрасте, поскольку «обычно это свойство объясняют как способность „понимать одно из другого“. То есть воспринимать не только саму информацию, но и то, что из нее следует. В целом речь идет о глубоком понимании чего-либо, а не просто о поверхностном знании». Полагаю, в первую очередь имеется в виду умение делать выводы из произошедшего и принимать верные решения.

«Числовое значение буквы „мем“ – 40, буквы „хет“ – 8. Вместе они образуют слово „моах“ – „мозг“», – говорится в «Дерех хаим». У соответствующей числу 8 буквы «хет» есть еще одно значение: «...слово „хэт“ – грех – произносится так же, как и название буквы „хэт“», – рассказывает рав Давид Палант. Получается, число 48 подразумевает осмысление греха.

Рав Реувен Куклин объясняет: «В иврите слово „грех“ образовано от корня со значением „промахнуться“ (хэт-тэт-алеф)». Зачастую невольное, непреднамеренное злодеяние также является промашкой. Но у человека есть право выбора собственного пути. Не потому ли число 8 «символизирует реальность чуда, противоречащую естественному развитию событий... сверхъестественную реальность», напоминает рав Палант. Нередко перемены, происходящие в человеке, сродни чуду. Искреннее раскаяние – самая действенная основа таких чудес. Не потому ли одна из главных причин пребывания невольного убийцы в городе-убежище – это раскаяние и стремление искупить свой грех?

 

Внутренний первосвященник

Как было сказано выше, свой малый Храм – основа внутреннего человеческого мира. Именно в нем внутренний первосвященник разрешает или запрещает что-либо. Но всегда ли всё, связанное с внутренним Храмом и его первосвященником, позитивно? Увы, нет... Оно может быть чудовищным. Разве не правят храмами недостойные люди? «Не соделался ли пещерой разбойников в глазах ваших дом сей, над которым наречено Имя Мое?» – спрашивает Всевышний («Иеремия», 7:11). Аналогичная ситуация и с внутренними храмами.

Внутренний мир человека, его мысли, мораль, воззрения, устремления могут быть аналогичны темной пещере с разбойниками, в которой внутренний первосвященник оказывается в роли атамана, и его, разумеется, следует как можно скореe менять. Не потому ли Тора говорит о смерти прежнего первосвященника, олицетворяющего духовные устремления человека, которые привели его к злодеянию и вынудили спасаться от самого себя в городе-убежище: «Ибо в городе укрытия своего оставаться должен он (преступник. – Е. Д.) до смерти первосвященника; а после смерти первосвященника возвратится убийца на землю владения своего... чтобы (преступник. – Е. Д.) оставался там (в городе-убежище. – Е. Д.) до смерти первосвященника, который при нем был помазан священным елеем... И будет это у вас законом правопорядковым для поколений ваших» («Бaмидбар», 35:28; 25; 29).

По каким причинам для всех 48 городов-убежищ, в которых спасались люди с разными преступлениями, обстоятельствами, воззрениями, способностью к раскаянию, исправлению и т. п., разрешением покинуть город-убежище является смерть одного и того же первосвященника? Почему говорится, что первосвященник спасающегося в городе-убежище человека «при нем был помазан», то есть при нем приступил к исполнению своих обязанностей? А если совершивший преступление молод и действующий первосвященник был назначен до его рождения? Кроме того, разве первосвященник не может быть долгожителем? Получается, человек, оказавшийся в городе-убежище, может пожизненно оставаться там? При этом следует учитывать, что проживание в нем не являлось пребыванием в санатории или постоянной защитой от заслуженного возмездия. Еврейская религия рассматривает его как «изгнание, как наказание для того, кто совершил непреднамеренное убийство» («Сончино»). Но ведь все это порождает заинтересованность в смерти первосвященника. Что же означает вышесказанное?

Разумеется, эта библейская аллегория подразумевает смерть внутреннего первосвященника, разрешившего, «благословившего» злодеяние. Откуда берутся такие первосвященники? Как очень верно заметил поэт Юрий Левитанский, «каждый выбирает для себя женщину, религию, дорогу. Дьяволу служить или пророку – каждый выбирает для себя». Внутренний первосвященник также является собственным выбором.

Первосвященник, «„который при нем (свершившем злодеяние – Е. Д.) был помазан священным елеем (букв.: которого помазал священным елеем)“. Согласно прямому смыслу это один из стихов с опущенным словом, ибо не уточняется, кто помазал его... Но разве он помазал священнослужителя или священнослужитель помазал его?!» – спрашивал Раши. Что подразумевают эти вопросы? Полагаю, то, что каждый сам выбирает и назначает (совершает помазание. – Е. Д.) своего первосвященника в соответствии со своими воззрениями и человеческой сутью. Поэтому, на мой взгляд, сначала человек выбирает, то есть производит помазание, внутреннего первосвященника. Потом этот же избранный им «руководитель» души и разума совершает «помазание» человека, то есть наделяет его правами, моральными обязательствами, разрешает или запрещает какие-либо воззрения, поступки и т. п. В общем, «каков поп, таков и приход».

Разумеется, после смерти одного первосвященника избирался и назначался новый. Получается, в жизни каждого, совершившего преступление и раскаявшегося в этом человека, два первосвященника. Один – при котором он совершил недопустимое, другой – при котором уже можно покинуть город-убежище, поскольку осознал содеянное и искренне раскаялся в нем. Поэтому уже не опасен ни для окружающих, ни для самого себя. Получается, город-убежище – место, где происходит смена первосвященников собственного малого Храма. Так могут ли города-убежища исчезнуть из жизни человечества?

В соответствии с еврейскими законами, первосвященника назначал Санхедрин – Верховный суд мудрецов Торы. Получается, избрание первосвященника непосредственно связано с судом высшей инстанции. Что внутри человека является таким судом? Разумеется, совесть и раскаяние. «Избранный» ими новый первосвященник в корне меняет и человека, и его жизненную позицию. Поэтому, на мой взгляд, главным событием в жизни каждого, находящегося в городе-убежище, являлась смерть прежнего первосвященника и помазание нового, что означает кардинальный перелом, существенные позитивные перемены в человеке. Это поразительно достоверно показано в романе Достоевского «Преступление и наказание».

 

Раскольников

В жизни главного героя этого романа очень явно просматриваются два внутренних первосвященника. При первом Раскольников возомнил, что у него есть право решать, кто имеет право жить, а кто нет. Он разделил людей на две категории: «тварей дрожащих» и «право имеющих». Поэтому у него есть право на убийство. Его взгляды – это олицетворение его внутреннего первосвященника, «благословившего» на преступление.

Совершенное Раскольниковым переворачивает его жизнь с ног на голову, поскольку из «право имеющего» он сразу же превращается в «тварь дрожащую», видящую в каждом своего изобличителя и прячущуюся от людей. Разумеется, он не подозревал, что с ним будет происходить подобное. Кроме того, преступлений оказалось два. Он невольно, непреднамеренно убил еще и совершенно безвредную блаженную сестру процентщицы. Так каким же в конечном итоге было его злодеяние: преднамеренным или непреднамеренным? Положено ли ему, доступно ли пребывание в городе-убежище, который Тора предназначила для невольных убийц? Но возможны ли ответы на эти вопросы? Полагаю, нет. В нашей жизни всё слишком запутано и переплетено. А может, именно поэтому каждому человеку предоставлена возможность обрести свой город-убежище, каким бы чудовищным не было содеянное им? Не потому ли в итоговой, пятой книге Торы «Дварим» (19:11) сказано, что и злонамеренный убийца может убежать в город-убежище.

Раскольников проходит «все круги ада». Он оказывается близким к помешательству, становится болен физически. Cовесть практически неотступно терзает eго, изводит, не дает спрятаться от нее и забыться. На мой взгляд, его безумно-болезненное состояние означает то ли смертельную болезнь, то ли уже начавшуюся агонию его первого первосвященника. И это означает, что Родион, скорее всего, подсознательно уже бежал в свой город-убежище. Именно там в его жизнь вошла Соня Мармеладова, весьма основательно способствующая замене его внутренних первосвященников.

Средь бела дня, находясь на людной площади, при этом «даже не помня, где находится», Раскольников вдруг вспомнил слова Сони: «Поди на перекресток, поклонись народу, поцелуй землю, потому что ты и пред ней согрешил, и скажи всему миру вслух: „Я убийца!“. Он весь задрожал, припомнив это. И до того уже задавила его безвыходная тоска и тревога всего этого времени, но особенно последних часов, что он так и ринулся в возможность этого цельного, нового, полного ощущения. Каким-то припадком оно к нему вдруг подступило: загорелось в душе одною искрой и вдруг, как огонь, охватило всего. Все разом в нем размягчилось, и хлынули слезы. Как стоял, так и упал он на землю... Он стал на колени среди площади, поклонился до земли и поцеловал эту грязную землю, с наслаждением и счастием. Он встал и поклонился в другой раз».

На мой взгляд, это означает, что в охватившем его огне был окончательно сожжен, искоренен прежний первосвященник, и им же самим был «помазан» новый. Поэтому Раскольников приходит в полицейский участок и твердо, однозначно сознается в убийстве:

«– Это я... – начал было Раскольников.

– Выпейте воды.

Раскольников отвел рукой воду и тихо, с расстановкой, но внятно проговорил:

– Это я убил тогда старуху-чиновницу и сестру ее Лизавету топором и ограбил.

Со всех сторон сбежались. Раскольников повторил свое показание... Судопроизводство по делу его прошло без больших затруднений. Преступник твердо, точно и ясно поддерживал свое показание, не запутывая обстоятельств, не смягчая их в свою пользу, не искажая фактов, не забывая мельчайшей подробности». Не означает ли фамилия Раскольников то, что его жизнь «раскололась» на две части, определяемые двумя первосвященниками?

Преждевременное бегство

Город-убежище – это крайне необходимая составляющая внутреннего человеческого мира, где умирает порочное прошлое и рождаются новые ценности, новые ориентиры, то есть новая жизнь с новым внутренним первосвященником. Начинающаяся смертельная агония прежнего первосвященника, на мой взгляд, проявляется мукам совести, порождающими искреннее раскаяние, желание исправить содеянное, то есть расчисткой и подготовкой пути, по которому на смену уходящему, агонизирующему первосвященнику приходит новый. Что главное для человека в такой напряженный, болезненно-сложный период жизни? Полагаю, в первую очередь – не сбежать от этих мучительных проблем из города-убежища еще при жизни первого первосвященника, то есть не дождавшись нового. Тора говорит, что это может стать причиной гибели сбежавшего.

«А если выйдет убийца (до смерти первосвященника. – Е. Д.) за пределы своего города укрытия, куда он бежал. И найдет его кровомститель за пределами города укрытия его, то может убить кровомститель убийцу, нет за него кровной вины» («Бaмидбар», 35:26–27). Почему? «Он (кровомститель. – Е. Д.) как бы убил мертвого, у которого нет крови», – объяснял Раши. «Душа тела в крови она», – подчеркивает Тора. Получается, речь идет о духовно мертвом человека, у которого нет души и, соответственно, того, что должно исходить от нее. Нет потому, что ее окончательно добил рецидив греха, порожденный тем, что полноценное раскаяние и искупление не состоялись.

Еврейская религия называет грех болезнью, а раскаяние – лекарством, ведущим к исцелению. Бывают случаи, когда, казалось бы, после окончательного выздоровления болезнь возвращается с новой силой. Медики называют это рецидивом, означающим «возобновление болезни после кажущегося полного выздоровления. Рецидив объясняется тем обстоятельством, что патоген в ходе лечения не полностью исчезает из организма и, в определенных условиях, вновь вызывает появление симптомов заболевания. Нередко в усугубленной форме». То же самое происходит и в морально-этических сферах. Неполноценное, несостоявшееся раскаяние, как рецидив недолеченной болезни, по сути является преждевременным бегством из города-убежища, поскольку «благословивший» на грех первосвященник еще жив.

Нередко раскаяние и намерение в корне изменить себя, свою жизнь бывают вызванными минутным настроением, ощущением, сильнодействующими обстоятельствами и т. п. А потом все возвращается на круги своя и раскаяние воспринимается как минутная слабость, которая теперь только мешает. И тогда наступает разрушающий, убивающий рецидив грех, который очень правдиво показан в романе «Анна Каренина».

Умирающая после родов Анна раскаивается в своей неверности и просит мужа простить ее. Покаяние раскрывает ей ворота в город-убежище, где есть реальный шанс искупить и загладить грех. Выздоровев, она собственноручно перечеркивает всё это и возвращается к порочному прошлому. Она с еще большей жестокостью вновь предает простившего ее мужа. Она не в состоянии удержаться в своем городе-убежище до смерти первосвященника, означавшей бы смерть ее пороков. Она сбегает, влекомая прежним грехом, который подразумевает продолжающий здравствовать и действовать прежний первосвященник. И это стало унизительно растоптавшим и в конечном итоге убившим ее рецидивом греха.

«Если бы я могла быть чем-нибудь, кроме любовницы, страстно любящей одни его (Вронского. – Е. Д.) ласки; но я не могу и не хочу быть ничем другим. И я этим желанием возбуждаю в нем отвращение, а он во мне злобу, и это не может быть иначе», – осознает она перед самоубийством.

Говоря о смерти первосвященника, столь необходимой каждому пребывающему в городе-убежище, Всевышний обещает существенные, позитивные перемены в жизни, как ни сложно и болезненно отрывать от себя свое недавнее порочное прошлое, которое еще живет и не хочет отпускать, но... «Иудаизм всегда утверждал, что человек в силах обновить себя, заново возродиться и изменить свою жизнь. Он сам – собственный творец и обновитель. Он – свой Спаситель, свой Машиах, освобождающий себя из мрака изгнания и ведущий себя к свету спасения», – подчеркивал рав Йосеф Б. Соловейчик.

 

Е. ДЕРЕВЯНЧЕНКО