Одинокая строка

Борис Бомштейн, 1940 г.


Фото выпало из альбома. Сын хотел вложить его обратно и спросил: «Мама, а кто это?» Фотографии на тот момент было 75 лет, а человека, который смотрит с нее, не было в живых уже 74 года. Моего дяди, единственного брата моей матери. Благодаря этому фото я мысленно вернулась в город, в котором выросла…

Перед отъездом в Израиль, около 30 лет назад, мы с мамой совершили экскурс в прошлое, когда в Киеве не было ни мощных мостов, ни метро, и трамваи ходили другими маршрутами, и жизнь текла иначе. Но цвели каштаны, и разливался по весне Днепр, и на правом его берегу был Подол. Трамвай № 19 привез нас на улицу Щекавицкую. Открыли калитку и вошли. Полуденный двор спал, отгородившись от мира. Лишь в окне первого этажа, касающегося земли, появилась женщина, заметившая незнакомых людей. Тихий двор, соединяющий два дома: деревянный и каменный. Угол двух улиц – Щекавицкой и Фрунзе, бывшей Кирилловской. Здесь остановилось время, во всяком случае для моей мамы, потому что это двор ее детства.

…Они росли вместе, дети из семи коммунальных квартир. Соседи были словно подобраны по национальному признаку: Дымарские, Радомысльские, Соскины, Хазаны, Бомштейны… Дворник дядя Ваня был единственным жильцом дома, не знавшим идиша. Мальчики постарше увлекались футболом, девочки играли в дочки-матери, а их мамы на общих кухнях готовили, ссорились и мирились. В летние душные ночи, не боясь ни воров, ни бандитов, ребята выносили на улицу матрацы и спали во дворе. Мне, выросшей в изолированной квартире девятиэтажного дома, трудно это себе представить…

Но 22 июня 1941 г. прекратились шумные детские игры. Подольский двор тревожно затих. Двадцатилетние ребята растерянно держали в руках билеты на футбол. Но в тот день не состоялось торжественное открытие нового стадиона. В то воскресенье перестала пахнуть поздняя сирень и разрушился мир семи коммунальных квартир старого киевского дома.