Между Биосом и Танатосом

Зигмунд Фрейд, 1922 г.
© Wikipedia/Max Halberstadt

…он метался по постели, то проваливаясь в черную бездонную бездну, то на какое-то мгновенье выныривая к свету, и тогда его глазам становилось больно, потому что ненасытное животное, с которым он уже не был в силах справляться, успело протянуть свои смертоносные щупальца и к ним.

Схватка с Танатосом

Это животное жило в нем последние 16 лет. Оно поселилось в его ротовой полости в 1923 г. С ним пытались бороться лучшие австрийские врачи, с ним пытался бороться он сам, но все попытки были безуспешны. Ему ничего не оставалось делать, кроме как привыкнуть к нему и продолжать жить и работать, как и раньше, ни в чем не изменяя себе. Но в 1939-м оно разрослось до таких размеров и причиняло столько боли, что свалило его в постель – теперь ему было почти невозможно дышать, нестерпимо глотать, трудно говорить. Рак тяжело ворочался у него в горле и постепенно сжигал распадающуюся телесную оболочку. В нем горело всё – язык, челюсти, гортань, глазные впадины. Временами ему казалось, что этот невыносимый и неуемный огонь достигает груди, и вот-вот грудная клетка, распираемая ужасным немыслимым жаром, взорвется и всё кончится. Но когда вдруг неожиданно боль от яростного горения отступала, он пытался заговаривать со своим лечащим врачом и даже находил силы улыбаться и сравнивал себя с шагреневой кожей – так назывался роман Бальзака, последняя книга, которую он прочел в своей долгой жизни. Он действительно иссох, сжался и уменьшился в размерах за эти несколько сентябрьских недель 1939 г. и напоминал себе потерявшее листья больное дерево с гниющей корой и подрубленными корнями…

Он вновь провалился в темноту, но теперь острый луч выхватывал из нее целые картины его прошлого, которые складывались в причудливый калейдоскоп, и было безумно интересно ощущать себя в роли зрителя собственной жизни. С некоторым удивлением он заметил, что летит к своему началу…