Священный сон Мордехая Шенхави

Мы уже писали о том, что недавно мемориальный комплекс «Яд ва-Шем» отметил 70-летие с момента своего основания. За семь десятилетий истории он стал если не самым известным, то уж точно одним из важнейших музейных центров мира, а его вклад в увековечeние памяти о Катастрофе поистине бесценен. Как это обычно бывает в ходе подготовки к любому юбилею, начали всплывать любопытные подробности истории создания этого мемориального комплекса, с одной из которых мы решили познакомить наших читателей.

Не многие знают, что история музея «Яд ва-Шем» начинается… со сна, который приснился члену кибуца Мишмар а-Эмек Мордехаю Шенхави (при рождении Альпенбейну из Волочиска, в юности переехавшему в Варшаву).

Осень 1942 г., до окончания Второй мировой еще очень далеко, но в подмандатной Палестине уже кое-что знали о происходящем на оккупированных немцами территориях, хотя и не представляли всех его масштабов. Во сне Шенхави увидел, как мимо него движется толпа людей, каждый из которых несет на спине собственное надгробие. Время от времени люди в толпе поворачивали голову и бросали на Мордехая взгляд, в котором была то ли мольба, то ли укор, то ли требование. В некоторых из них он узнавал тех, с кем был дружен или знаком в то время, кoгдa жил в Польше. Толпа казалась бесконечной, но Мордехай увидел, что где-то там, очень далеко, каждый человек сбрасывает с себя могильный камень и уходит в землю, а из надгробий постепенно вырастает огромная гора…

Проснувшись, Мордехай забыл на какое-то время о том, что является атеистом и рационалистом, и начал искать объяснение сну. И на него, по его собственному признанию, вдруг снизошло какое-то наитие: он понял, что убитые евреи, многие из которых захоронены в братских могилах, безвестные и безымянные, хотели передать ему просьбу о создании мемориала их памяти. Мемориала, который вберет в себя судьбу всего народа и каждого из них.

Сон был растолкован, но как его реализовать, работавший на кибуцном поле простым рабочим Мордехай Шенхави не знал.

«И тогда, – рассказывает глава группы подготовки экскурсоводов „Яд ва-Шем“ д-р Йохай Коэн, – Шенхави, будучи в состоянии некоего транса, сел и написал письмо о необходимости создания такого мемориала, которое разослал во все известные ему инстанции: в „Керен Каемет ле-Исраэль“ (ЕНФ-ККЛ), в „Керен ха-Есод“ (Фонд основания государства) и в правящий ишувом „Гистадрут а-циони“».

Первым на послание откликнулся глава религиозного отдела ЕНФ-ККЛ раввин Моше Бурштейн. Встретившись с Шенхави в конце 1942 г., он сказал, что горячо поддерживает его идею и готов оказать всяческую помощь в ее продвижении. А заодно предложил название для будущего мемориала: «Яд ва-Шем» – «Память и имя», взятое из знаменитого пророчества Иешайи о евреях, павших от рук врагов и не оставивших потомства: «И дам Я им в доме Моем и в стенах Моих память и имя («яд ва-шем»), которые лучше сыновей и дочерей. Имя вечное дам им, которое не истребится» (56:5). Таким образом, понятие «Яд ва-Шем» возникло намного раньше понятия Шоа – Катастрофа…

Предложение рава Бурштейна пришлось Шенхави по душе, и он стал продвигать идею создания мемориала именно под этим названием. Постепенно, особенно к концу вой­ны, когда уже обозначились масштабы постигшей европейское еврейство катастрофы, идея получала всё больший отклик во властных структурах еврейского ишува.

8 мая 1945 г., в день, который в Европе и США отмечается как День Победы над гитлеровской Германией, Мордехай Шенхави представил Еврейскому агентству в Иерусалиме план под заголовком «Организация „Яд ва-Шем“ в память о еврейских общинах, уничтоженных в Европе: программа по увековечению памяти евреев, погибших в странах галута», а также передал план в газеты для публикации.

Судя по всему, внимание прессы сыграло свою роль, и уже 4 июня того же года состоялось совместное заседание ЕНФ-ККЛ и Еврейского агентства, на котором было принято решение поддержать идею Шенхави о создании в Иерусалиме организации для увековечeния памяти жертв, сбора и записи имен погибших, о строительстве мемориала уничтоженным еврейским общинам. На Сионистском конгрессе в Лондоне 15 августа 1945 г. было решено создать временный совет директоров будущего мемориального комплекса, председателем которого избрали главу Национального комитета Давида Ремеза. Шенхави вошел в совет в качестве рядового члена, но тут же развернул бурную деятельность: открыл филиалы организации «Яд ва-Шем» в Иерусалиме, затем в Тель-Авиве (для каждого ему оказалось достаточно одной комнаты).

Постепенно Шенхави всё больше конкретизировал свою идею: теперь он хотел создать памятник борцам гетто и евреям, воевавшим против нацизма, подготовить постоянную экспозицию о концентрационных лагерях и лагерях смерти, а также найти форму для выражения благодарности и признательности людям, протянувшим руку помощи преследуемым евреям. Кроме того, он предложил посадить лес вокруг мемориала и открыть образовательный центр для молодого поколения – потомков уцелевших евреев.

В июле 1947 г., продолжает свой рассказ д-р Коэн, Мордехай Шенхави совместно с Институтом еврейских наук при Еврейском университете организовал в Иерусалиме международную конференцию «Яд ва-Шем», в которой приняли участие 200 историков и представителей еврейских общин, видных общественных деятелей из Европы и ишува. На конференции было решено открыть в Иерусалиме архив документации истории Холокоста, создать правление мемориала из 31 члена и ученый совет.

Вскоре были подготовлены два проекта по созданию будущего мемориального комплекса. Первый, получивший название «План Неве-Илан» и разработанный архитекторами Моней Вайнрубом и Элем Мансфельдом, предлагал построить мемориал в окрестностях Иерусалима. Второй план – архитекторов Арье Шарона и Ариэля Эльханани – предусматривал создание мемориала на холме Рамат-Рахель в Иерусалиме. Но – обратим внимание! – ни один из планов не включал в себя создание музея! Речь шла именно о создании мемориала, который должен был напоминать о Катастрофе и привлекать к себе туристов. Всем было ясно, что речь идет об очень дорогостоящем проекте, на который нужны немалые деньги. Но тут началась Вой­на за Hезависимость, и о его реализации пришлось на время забыть. Однако в 1950 г. Мордехай Шенхави возобновил деятельность организации «Яд ва-Шем» и снова начал активно продвигать идею создания комплекса.

В 1951 г., после смерти Давида Ремеза, временный совет «Яд ва-Шем» возглавил профессор Бенцион Динур, вскоре ставший министром просвещения. Динур видел мемориальный комплекс совершенно иначе, чем Ремез, да и Шенхави. Будучи ученым, он считал, что это должен быть, во-первых, центр исследования Катастрофы, который восстановит ее историю и имена всех погибших в ней евреев; во-вторых, архив, который неминуемо возникнет при таком центре; в-третьих, музей. Причем музей, который будет рассказывать не только о Катастрофе, но и о погибшей в ней особой еврейской цивилизации, о жизни евреев в странах рассеяния до того, как немцы начали делать свое страшное дело. Именно Динур утверждал, что будущий комплекс может располагаться только в Иерусалиме. Он также принялся убеждать Давида Бен-Гуриона принять специальный закон о создании «Яд ва-Шем», но… натолкнулся на резкое сопротивление Старика: тот отнюдь не считал, что следует увековечивать память тех, кого немцы гнали на убой, как овец, поскольку это вoвce не делает еврейскому народу чести и мешает формированию образа «нового еврея». У Бен-Гуриона нашлось немало сторонников, и Динур, продолжавший через ЕНФ-ККЛ и другие организации мобилизовать средства на создание комплекса «Яд ва-Шем», стал подвергаться нападкам в правительстве и в прессе.

«Событием, которое круто изменило позицию Бен-Гуриона, стало открытие в 1952 г. в Париже мемориала памяти и центра исследования Холокоста, – говорит Йохай Коэн. – Возникла парадоксальная ситуация: выходило, что за рубежом чтят память погибших евреев, а в государстве, называющем себя еврейским, как-то не очень. Кроме того, возникло опасение, что евреи диаспоры „присвоят“ эту память себе, а вместе с ней и немалые деньги, которые будут связаны с ее увековечeнием. Этого Бен-Гурион уже допустить не мог!»

В 1953 г. работа над законом о создании мемориального комплекса «Яд ва-Шем» с исследовательским центром, архивом и музеем возобновилась. Однако законопроект встретил неожиданное сопротивление со стороны лидеров прокоммунистической партии МАПАЙ. То есть против самого центра и увековечeния памяти они ничего не имели, но им не нравилось название будущего мемориального комплекса. Из самих слов «Яд ва-Шем» и их контекста получалось, что евреи Израиля продолжают верить в старорежимного Бога и в слова Его пророков, а это уже никуда не годилось! Развернулась бурная дискуссия, в ходе которой депутат от «Объединенного религиозного фронта», гурский хасид Биньямин Минц дал резкую отповедь тем, кто пытался изменить название комплекса. «Миллионы евреев совершили самопожертвование во имя Всевышнего («кидуш а-Шем») и до последней минуты жизни сохраняли Ему верность. Так по какому же праву вы смеете это отрицать?!» – заявил Минц.

В итоге 18 мая 1953 г. Кнессет принял Закон об увековечeнии Катастрофы – «Яд ва-Шем» в первом чтении, которое было приурочено к недельной главе Торы «Захор» – напоминание о заповеди стереть имя Амалека – народа, ставшего символом антисемитизма. Однако дебаты вокруг закона продолжались, и в окончательном чтении он был принят только 19 августа 1953 г., а обнародован 28 августа. Но трудно сказать, можно ли считать эту дату днем основания «Яд ва-Шем». Краеугольный камень первого двухэтажного здания был заложен только в начале 1954 г., оно включало в себя все основные компоненты: архив, библиотеку, НИИ и экспозицию в коридорах. Но музея как такового еще не было, его только предстояло создать. А знаменитый «Шатер памяти» появился лишь в 1961 г. Но 75 лет назад сон Мордехая Шенхави стал превращаться в реальность, и забывать об этом, безусловно, не стоит.

Что касается судьбы самого Шенхави, то первым директором «Яд ва-Шем» он побыл недолго. Спустя пару недель, вернувшись из командировки в США, он не смог войти в свой кабинет в будущем музее – дверь была заперта. Так ему дали понять, что «мавр сделал свое дело, мавр может уxoдить». Теперь развитием его детища будут заниматься «серьезные люди», то есть чиновники, вхожие в кулуары власти. С того дня Мордехай в мемориале не появился ни разу.

В 1972 г. директором «Яд ва-Шем» был назначен отставной генерал и бывший советский партизан Ицхак Арад, который почти сразу же после вступления в должность позвонил Шенхави. «Почему ты у нас не появляешься?» – спросил Арад. «Не поеду. Хочешь со мной поговорить – приезжай ко мне», – отрезал Шенхави. Арад поехал. Они проговорили четыре часа. О чeм шел разговор, так и осталось тайной. Известно лишь, что в «Яд ва-Шем» Шенхави так больше и не приезжал. В 1970-е гг. по распоряжению того же Арада в скромном зале заседаний вывесили портреты предыдущих руководителей мемориала, и первым в этом ряду висела фотография Мордехая Шенхави.

…Он умер в кибуце Мишмар а-Эмек 13 февраля 1983 г., не оставив после себя ни детей, ни жены – так всю жизнь и прожил холостяком. Похороны были скромными и остались незамеченными прессой. Лишь через четыре месяца в бюллетене «Новости „Яд ва-Шем“» был опубликован небольшой некролог.

В сегодняшнем мемориальном комплексе «Яд ва-Шем» его создателя помнят лишь несколько историков. В «Википедии» ему посвящена статья, состоящая ровно из пяти строчек, где мельком упоминается, что Шeнхави был одним из лидеров Третьей алии и входил в число создателей первых отрядов по обороне кибуцев. Правда, на территории мемориального комплекса стоит малозаметный памятник: религиозный еврей со священным свитком, внизу табличка «Тора» и мелкими буквами выбито: «Памяти Мордехая Шенхави».

 

Петр ЛЮКИМСОН