«Подпишите здесь!»

Утро 13 мая 1948 г. для графика Отте Валиша выдалось напряженным, но интересным. Он понимал, что страна на пороге важного события. Отте покинул здание Почтового управления и шел в свою мастерскую слегка растерянный. Только что закончилась пресс-конференция, посвященная созданию почтовых марок будущего государства. Споры там доходили до криков, Отте даже слегка сорвал голос, но в душе он всё равно грустно посмеивался: марки будущей страны обсуждаем, а как она будет называться – никто не знает.

У дверей мастерской он еще издали увидел молодого человека, нервно переминавшегося с ноги на ногу. Он то смотрел на уличные часы, то снова дергал за ручку запертой двери.

– Я могу вам чем-то помочь?

– Вы Отте Валиш? У меня для вас срочное письмо! – молодой человек вручил Отте конверт. – И мне поручено дождаться ответа.

Отте открыл мастерскую, пригласил юношу войти и, сев за стол, открыл конверт. В письме было приглашение от руководства Еврейского агентства, больше похожее на приказ: срочно явиться в здание Художественного музея Тель-Авива.

– Так что мне передать? – юноша нетерпеливо топтался у двери.

– Передайте, что я сейчас приду.

– Сейчас 11 дня…. Через сколько времени вы там будете?

– Через четверть часа, – ответил Отте.

13 лет в Палестине приучили его к восточной неторопливости, а детство, проведенное в Австро-Венгрии, сохранило тягу к пунктуальности. Кроме того, Отте догадывался, зачем его приглашали. Он был одним из немногих, кто знал, что именно в главном зале Художественного музея состоится провозглашение Государства Израиль. И к нему уже обращались с просьбой помочь в оформлении зала для торжества. Зеэв Шерф даже советовался с Отте по поводу того, какие картины оставить на стенах главного зала музея, где будет проходить церемония. Поэтому Отте взял с собой карандаши, бумагу и отправился на бульвар Ротшильда, где его с таким нетерпением ждали. По дороге он размышлял, что, возможно, ему удастся получить еще один пригласительный на торжество. Один билет на двоих он уже получил, но ему хотелось взять с собой и сына Ари.

Идти было недалеко, и через 15 минут Отте вошел в здание музея, где его уже ждали… Услышанное было шоком. Провозглашение государства состоится завтра, и за оставшееся время ему предстоит оформить зал, построить сцену и трибуну, создать места для гостей и зрителей. И всё это в строжайшей тайне. Отте вызвал своих помощников и предупредил жену, что сегодня ночевать не придет. Это был не первый раз в его практике, когда приходилось оформлять зал для торжеств, но впервые это предстояло сделать в столь сжатые сроки.

В пятницу, 14 мая, к полудню всё было готово. Работа была принята, Отте отпустил помощников и сам собирался уйти, но члены комиссии снова пригласили его для секретного разговора.

– Нам нужна ваша помощь в деле серьезном и секретном, – начал Зеэв Шерф, исполнявший обязанности секретаря временного еврейского правительства.

То, что услышал Отте, заставило его забыть об усталости и о том, что он намеревался попросить пригласительный для сына.

– Мы собираемся сегодня в 16.00 провозгласить создание независимого еврейского государства. Естественно, для этого торжества был написан текст декларации, и написание пергамента было поручено сойферу раввину Винштейну, – сказал Шерф. – Однако сегодня утром выяснилось, что Винштейн с заданием не справился. Документ не готов, пергамент безнадежно испорчен пятнами. Кроме того, Старик (Бен-Гурион. – Б. Б.) внес в него изменения. И мы хотим поручить вам написание этого важнейшего в истории нашего народа документа, – сказал Шерф тоном, не терпящим возражений.

Отте понимал, какая ответственность на него возлагается. С другой стороны, он осознавал, что невозможно успеть написать столь объемный текст за столь короткий период. И отказаться тоже невозможно.

– Вас сейчас отвезут домой. Машина останется дежурить возле дома, пока текст не будет написан. В 15.40 Декларация независимости должна быть здесь!

Когда Отте вышел на улицу, оказалось, что водителя в машине нет, видимо отошел перекусить. Шерф спросил охранников, кто из них умеет водить машину и знает Тель-Авив. Вызвался молодой человек по имени Шломо, который когда-то был разносчиком газет. «Но у меня нет прав», – сказал он Шерфу. Тот достал из кармана блокнот и написал, что Шломо выполняет личный приказ Бен-Гуриона, подписал и поставил печать. И Шломо отвез Валиша домой.

Задача перед графиком стояла не из простых. Подобные тексты пишутся только вручную. Особым пером, особыми чернилами, на особом пергаменте. Даже шрифт, которым пишутся такие тексты, особый. Его называют «ассирийский», или «ашурит». Он был введен Эзрой и Нехемией после возвращения евреев из вавилонского плена в VI в. до н. э.

Сойферы, писцы религиозных еврейских текстов, всегда были привилегированной группой. Написание манускриптов требует специальной техники, знания законов написания букв, особой сосредоточенности. Сойфер должен быть богобоязненным и честным, выполнять заповеди Торы. Сойферы образовали ученую комиссию, известную под названием Великой синагоги, а впоследствии – Синедриона. Поскольку сойферы занимались написанием религиозных текстов, то они происходили в основном из колена Левия (левиты). Сойферы стали и первыми толкователями текстов Священного Писания.

Отте взялся за работу. В его распоряжении был только один пергамент, поэтому сначала он сделал макет в натуральную величину из листа обычной бумаги. Текст Декларации был разделен на пять смысловых частей – значит, и на пергаменте должно было быть пять частей. Кроме того, необходимо было оставить место для подписей.

Время пролетело незаметно. Ровно в 15.00, за час до провозглашения, вошел Шломо и сказал, что пора ехать. Отте с огорчением посмотрел на написанный им текст – готова едва ли треть. Неужели из-за него сорвется провозглашение государства? И тут ему в голову пришла идея. Пергамент состоял из трех сшитых частей. Отте с сожалением распорол шов, и Шломо повез макет и пустую нижнюю часть без текста прямо в музей. Так как молодой человек очень торопился, а возможно, и был неопытным водителем, он не очень соблюдал правила дорожного движения. За что и был остановлен полицейским. Неизвестно, как бы сложилась судьба предстоящего мероприятия, если бы не вышеупомянутая записка Шерфа.

В 15.55 председатель Еврейского агентства Давид Бен-Гурион поднялся на сцену, сооруженную Валишем. Он поправил невидимую морщинку на флаге, повешенном Валишем, и вступил на специальную подставку, сделанную по чертежу Валиша. Облокотившись на трибуну, смонтированную по рисунку Валиша, он оглядел зал, оформленный Валишем. В руке у него был черновик Декларации независимости, написанный Валишем, а на трибуне лежал текст этой декларации, напечатанный на домашней печатной машинке Валиша…

В 16.00 Бен-Гурион наклонился к микрофону и дрожащим голосом произнес: «Ану махризим ба зот…» Через 17 минут на стол лег тот самый последний лист пергамента, который Валиш отрезал от Декларации независимости, и Бен-Гурион обратился к сидящим на трибуне: «Подпишите здесь!» Декларацию подписали 37 мужчин и женщин. Среди них были три человека, ставшие впоследствии премьер-министрами – Бен-Гурион, Моше Шарет и Голда Меир, и будущий президент Ицхак Бен-Цви. Восемь подписантов представляли религиозные партии. По мнению некоторых, недостаточно представлены на пергаменте женщины – только две, Голда Меир и Роза Коэн-Коган; евреи-сефарды – их тоже было только двое, и йеменские евреи (всего один). Все подписавшие были евреями, и были представлены почти все еврейские политические фракции. К недовольству Бен-Гуриона, несколько подписантов поставили свои настоящие фамилии. Так, Голда Меир подписалась как Меерсон, а Моше Шарет – как Черток. Зато редактор газеты «Йедиот Ахронот» Герцль Розенблюм подписался как Герцль Варди, о чем потом жалел, так как вернул себе фамилию отца. Самым молодым из подписавших был 29-летний член Компартии Палестины Меир Вильнер, самым старшим – 69-летний Ицхак Гринбойм. Раввин Фишман, очень недовольный тем, что в Декларации ни разу не упоминается Бог, возле своего имени приписал «С Б-жьей помощью».

Между различными фракциями возникли разногласия по поводу формулировок. Следует ли упоминать имя Бога, и если да, то какое? (В конце концов было решено написать Цур Исраэль – Создатель Израиля.) Должны ли Тора, Холокост, ООН, Лига Наций и Декларация Бальфура использоваться в качестве юридических прецедентов для узаконивания суверенного еврейского государства? Будет ли Государство Израиль основано на Галахе, на светском законе или на их сочетании? Будут ли границы Израиля основываться на плане ООН по разделу Палестины от 29 ноября 1947 г., независимо от того, какая земля будет захвачена в ожидаемой Вой­не за независимость, или на границах, указанных в Торе?

Философ Гораций Каллен, которому было поручено написать для Фонда им. Теодора Герцля исследование о первых 10 годах жизни Израиля, сказал: «…Израильская декларация касается только людей, считающих себя евреями, она создана евреями для евреев и обращается сначала к евреям, а уже потом – ко всему человечеству». Другой точки зрения придерживался религиозный депутат Меир Дэвид Левенштейн, который тоже подписал декларацию: «Она игнорировала наше исключительное право на Эрец-Исраэль, которое основано на завете Господа с Авраамом, нашим отцом, и повторяющихся обещаниях в Танахе. Она игнорировала алию Рамбана и учеников Виленского Гаона и Бааль Шем Това, а также права евреев, которые жили в старом ишуве».

Учитывая столь горячие споры, неудивительно, что Валиш смог закончить работу над свитком Декларации лишь в июне 1948 г. Всё это время Декларация хранилась в сейфе банка «Леуми», откуда ее с великими предосторожностями извлекали каждый раз, когда очередной «подписант» ставил на ней свое имя.

 

Борис БРЕСТОВИЦКИЙ