О чем писала Jüdische Rundschau 100 лет назад

 

На немецкий язык название нашей газеты переводится как Jüdische Rundschau. Именно так называется наше немецкоязычное издание. Еженедельная газета с таким же названием выходила в Берлине с 1902 г. Она была органом Сионистского союза Германии и до 1938 г. (когда была запрещена властями нацистской Германии) оставалась одним из самых популярных немецкоязычных еврейских изданий. В этой рубрике мы регулярно знакомим наших читателей с избранными материалами, которые ровно 100 лет назад публиковались на страницах Jüdische Rundschau.

Ленин и Вильсон

В этом десятилетии мир, избитый и искореженный, каким он видится после войны, потерял две значительные фигуры. Они разные по формату, если их сравнивать друг с другом; но по сравнению со всеми теми, кто сегодня «рулят» западными государствами (о, бедные изможденные или затюканные управляющие!), каждый из умерших уносит с собой часть мира, который формировал вокруг себя. Оба были главными руководящими силами крупнейших государственных образований, оба подвергались нападкам не только в Германии. Осмеяны, оклеветаны, живой образ каждого укрыт от граждан исписанными кипами бумаг. Оба были не просто носителями идей, увлекавших массы, но и руководили государствами, в которых дух и власть могут подчеркнуто объединяться ради возможности появления у страны истинного лидера, достойного прежних вождей, нового Моисея. Организмы обоих были истощены заботами о своем деле. Эти крупные личности словно умерли еще перед официальным уходом из жизни. Оба были истинными слугами своих идей. Обоим приходилось в ходе мировой истории воплощать свои идеи в жизнь с помощью диаметрально противоположных средств: пацифист возглавлял «крестовый поход против войны», коммунист заключал контракты с группами капиталистов высшего ранга и вынужден был идти на уступки частному эгоизму. Оба полярно противоположны друг другу в мире военного и послевоенного периодов, лишенном идей, нацеленном на упрочение власти и экспансии. Обоих, каждого по-своему, волновало будущее планеты. Оба считали, что оно будет светлым благодаря их личному участию. Оба страдали от упрямых институций, которые не хотели менять ужасное прошлое, а также вечное настоящее ради будущего, пусть даже оно и обещало сильный прорыв. Оба, наконец, были ориентированы на изменение человека, начиная с изменения обстоятельств жизни, и на фоне этого следовали руссоистскому ожиданию проявления «изначально доброй» природы человека. Но оба были отвергнуты людьми. Один – в борьбе за свои идеи с «победителями», которые хотели использовать его и своих последователей для победы. Другого отвергли люди, предпочитающие иной образ мышления, отличный от чисто марксистского, настаивающие на своей исконной природе, на своей свободе, на преданности принципам, которые не удается победить советскими идеями, а только лишь силой советской власти. Эти люди не хотели поддаваться какому-либо исцелению, которое не было продиктовано их внутренней сущностью, не было определено их собственным лексиконом, духом, духовным климатом своей страны. И все же обе трагические фигуры были почитаемы, взгляд на них освобождал от чумы «нынешнего времени». Это были скульпторы человечества, вокруг которых еще при их жизни была аура, которая предвещала, что наши дни впоследствии будут определяться формулой: «Это было тогда, когда жили Вильсон и Ленин – лидеры народов».

Здесь нет места для описания достижений Вильсона или Ленина. Но мы помним, говоря о Вильсоне, как во время войны великие принципы американцев взошли как звезды над пустотой дикого эгоизма партий. Он выдвинул лозунг ведения войны против войны. Он осудил систему скрытых договоров и тайной дипломатии. Он предотвратил открытую аннексию левого берега Рейна. Он впервые вплел в пакт, где дух победителя навязывался побежденным, идею создания Лиги Наций, обладающей арбитражными функциями. И если его формула «ни победителей, ни побежденных» стояла на ногах так же слабо, как его знаменитые «Четырнадцать пунктов», а также суждение о праве малых наций на самоопределение, то несомненно ясно, что его идеалы были выстраданными, не дутыми, что без Вильсона мир был бы более глупым и жестоким, а послевоенная ситуация была бы еще более невыносимой. Именно благодаря ему Америка не претендовала ни на дюйм чужой земли и на какие-либо политические и экономические преференции взамен своего вступления в войну и ее успешного ведения. Вудро Вильсон с полной силой своего слишком прямолинейного, слишком американского, слишком прогрессивного ума боролся за все свои идеалы, хотя, конечно, ему не хватало стальной ловкости Клемансо или сверхъестественного искусства толкования Ллойд-Джорджа – этих представителей старых кельтских культур; ему также недоставало точного знания европейских дел. Он терпел поражения из-за личных слабостей, но, прежде всего, по причине, которая лежала глубоко в самих рассматриваемых им вопросах: во время переговоров он принуждал правительства и представителей государств принимать идеальные решения, которые могли формироваться только изнутри, движимые импульсом страстного переустройства мира, и на самом деле могли быть достигнуты революционизированными, духоносными народами. Демократия Вильсона осталась в своей данности и потерпела полупоражение, названное Лигой Наций, и полное поражение в виде Версальского, Севрского и Сен-Жерменского договоров.

Ленин, напротив, выглядит на фоне Вильсона везунчиком. Дело его самого и его товарищей – Советская Россия – сейчас сталкивается с последним испытанием внутренней прочности, тогда как пройдено испытание внешними кризисами: войнами с Польшей, против Деникина, Петлюры, Колчака, Врангеля и других. Со времени ввоза русских революционеров из Швейцарии в Россию в пломбированных вагонах – блестящего акта политической хитрости старого немецкого режима – Ленин проявлял сверхчеловеческую активность, неутомимое напряжение, величайшее чувство ответственности, глубокую связь с низшими слоями населения, постоянное совершенствование умственной работы при руководстве решительно настроенным революционным сообществом. Вероятно, всё это могут оценить в полной мере только его коллеги. Во время триумфа победы он оставался тем же товарищем Лениным, которым он был в период борьбы с царизмом, – спокойным, непритязательным, мягким, с проникновенным взглядом, оценивающим недостатки работы по достижению идеалов, всегда ориентированным на проникновение в океан русской реальности ради утверждения программных положений коммунистической мысли и обладающим личной магией при руководстве сложной организацией советов и партий, управлений и комиссий, которым следует выражать волю масс России. Наряду со сказанным отметим, что советская власть борется с сионистами как с представителями буржуазной и капиталистической организации, наш инстинкт самосохранения вызывает подозрение. Советская власть атакует нас при помощи своих образовательных учреждений с их резкой тенденцией к ассимиляции еврейской молодежи с русской и коммунистической культурой, тем самым стремясь поразить ядро нашей национальной сущности, в котором заложено противостояние любому насилию и вполне добровольная и осознанная внутренняя приверженность идее еврейского дома в Палестине. Стало быть, мы противники, но мы обладаем правом и свободой выражения нашего уважения памяти ушедших из жизни значительных личностей, нашего сочувствия им. Это определено общностью всех слуг духа и спасения человечества на Земле.

Кроме того, кинув пристальный взгляд на два больших государства и сферу деятельности Вильсона и Ленина, мы обращаем внимание на наш маленький уголок. Не заставляет ли нас задуматься и опасаться за судьбу своей собственной идеи столкновение с реальностью главных идей этих двух значительных личностей? Мы обустраиваем колонии на палестинской земле, чтобы преобразить как самих евреев, так и страну, по которой мы испытываем тысячелетнюю тоску и к которой обращено наше творческое страстное стремление. Мы создаем очаг для народа, который массово обосновался в галуте, хотя к нему там всегда относились как к каждому «иному». Нам приходится быть демократичными, потому что добровольность – это наше богатство. Реальность определила наш вынужденный отказ от некоторых своих планов, которые, по-видимому, требовали сосуществования обновленных евреев. Мы уже позволяем галуту проникнуть в Эрец-Исраэль и полагаемся на усилия по обновлению евреев и на творческий гений этой земли. Величие человека заключается в его неистощимой привязанности к Духу, в чистоте и созидательной силе этого Духа. Сила реальности заключается в том, что она действительна, то есть могущественна, она присутствует вне всякого сомнения, несет в себе радость и полна сознания своего материального богатства. Если нужно соответствовать реальности, то надо это делать, опираясь на все гарантии, которые дает служение духу, то есть в постоянной связи с народом. Он как органическое существо несет в себе не только признаки настоящего, но и уже содержит в себе зародыш будущего, которое по своей сути несет всё новое. Сионистская идея, дело обновления еврейского народа, доверены его лидерам. Пусть они учатся на судьбе значительных усопших ради живых.

 

Арнольд Цвейг

 

Jüdische Rundschau № 12, 12.02.1924