Железный нарком

Из сапожника – в большевики

Так в России в начале XX в. и было: в большевики шли недовольные рабочие, ремесленники, бедняки из деревни и представители средних слоев провинциальных городов. И если русских (на 1917 г.) среди них было около половины, то каждый пятый, жаждавший социальной справедливости, был евреем.

Большевистская пропаганда была наступательной и действенной, обещала золотые горы, сулила счастливую жизнь, и многие, в большинстве своем необразованные массы, поддавались на эти нехитрые обещания. Как поддался на них крестьянский сын Моисея и Гени Кагановичей из деревни Кабаны Радомысльского уезда Киевской губернии.

В семье было 13 детей, но только Лазарь сделал фантастическую карьеру, достигнув после большевистского переворота олимпа новой советской власти и удержавшись на этом oлимпе, с которого многие его достигшие падали, разбивая в кровь лицо и лишаясь единственной жизни в мгновение ока, целых 35 лет.

Молодые евреи были наиболее восприимчивы к речам революционных агитаторов, обещавших после революции избавить Россию не только от социального неравенства, но и от антисемитизма.

Первым из братьев Кагановичей в большевики подался Михаил (взберется вверх по карьерной лестнице до наркома авиационной промышленности, покончит с собой в июле 1941 г.). Пример старшего оказался заразителен, и вслед за ним из сапожных мастерских в большевики пошел Лазарь. Характером он был тяжел, крут и груб; его заметили и выдвинули в руководители большевистской организации в Новороссийске. Февраль 1917-го он встретил уже будучи опытным большевиком в Юзовке, а в конце марта выехал на партийную работу в Киев.

Октябрьский переворот бросал из города в город – Гомель, Москва, Нижний Новгород, Воронеж… Куда только не заносила судьба ставшего членом ВЦИК молодого, напористого, наделенного организаторскими способностями волевого Кагановича, на каких только должностях ему не довелось пребывать – от комиссара Красной армии до наркома рабоче-крестьянской инспекции Туркестана, а на XIII съезде партии он удостоился чести быть избранным в члены ЦК РКП(б). Не прошло и года, как бывший сапожник по рекомендации генсека ЦК РКП(б) Сталина был избран генсеком ЦК КП(б) Украины.

Сталин ценил тех, кто поддержал его в ожесточенной борьбе с Троцким, а Каганович был одним из самых рьяных приверженцев «чудесного грузина» (как отзывался о Сталине Ленин в 1913 г.). Украина же была самой крупной союзной республикой после РСФСР, и ее поддержка во внутрипартийной борьбе Сталину, еще не превратившемуся в «отца всех народов», была необходима.

 

Хозяин Украины

Лазарь уезжал из царской Украины скромным сапожником – вернулся в нее хозяином советской республики.

Каганович действовал резко, бескомпромиссно и сразу же с порога вошел в конфликт с председателем Совета народных комиссаров Украины Власом Чубарем, отвергнув его курс на так называемую «украинизацию». Чубарь всячески способствовал открытию школ и театров на украинском языке, поощрял украинских писателей, выдвигал на ответственные посты в аппарате управления преимущественно украинцев. Своего непосредственного начальника поддерживал член ЦК КП(б)У и нарком просвещения Украины Александр Шумский. Назревал серьезный политический конфликт. Единственным третейским судьей, который бы мог его разрешить, был Сталин, и Шумский ринулся в Москву. «Третейский судья» рассудил по-восточному: согласившись с некоторыми доводами украинского министра… поддержал своего выдвиженца и направил в Политбюро КП(б)У письмо, после которого Шумский вынужден был уйти в отставку.

Тем не менее сторонники украинизации не сдались, оппозиция курсу Кагановича нарастала, и в бой пошла тяжелая артиллерия: в Москву поехали сам Чубарь и председатель Всеукраинского ЦИК (одновременно занимавший пост председателя ЦИК СССР) Петровский. Переубедить вождя не удалось, и только в 1928 г., когда Каганович понадобился Сталину в Москве, он был отозван из Украины, стал секретарем ЦК и одновременно членом президиума ВЦСПС – Сталину был нужен свой человек в профсоюзах, которые возглавлял Томский.

 

Человек-метро

Долго в профсоюзах Каганович не задержался: в 1931 г. Сталин, сохранив за ним руководство областным обкомом партии, «бросил» уже полноправного члена Политбюро на Москву, где он развернулся во всю мощь своих организаторских способностей. Бывший сапожник, нигде никогда ничему не учившийся, кроме своего сапожного дела, в первой половине 1930-х, руководя столичными коммунистами, занимал целый ряд ответственных должностей: в 1933 г. стал заведующим сельхозотдела ЦК ВКП(б), в 1934–1935 гг. – председателем Комитета партийного контроля при ЦК ВКП(б) (сохраняя при этом должность завотделом ЦК), в 1935–1938 гг. – наркомом путей сообщения СССР (руководил министерством и в годы вой­ны). Разумеется, всегда и везде проводя линию ставшего к тому времени «гениальным вождем» товарища Сталина. За что одним из первых в СССР был удостоен ордена Ленина (в указе говорилось – «за успехи в развитии сельского хозяйства Московской области»).

Народу, однако, Каганович запомнился как человек, преобразивший старую Москву: это он руководил работой по составлению генерального плана реконструкции столицы. План утвердили в середине 1930-х,было решено проложить сквозь старые постройки новые широкие магистрали, расширить имевшиеся, построить метрополитен и новые мосты, озеленить город.

Масштабное преобразование столицы поручили Лазарю Кагановичу, он непосредственно руководил работой архитекторов и давал им «ценные указания». Старая Москва была разрушена чуть ли не до основания, многие архитектурные памятники снесены под корень, главное наследие «мрачных времен» (перефразируя Высоцкого) – Храм Христа Спасителя на Волхонке – взорван, на его месте решили возвести Дворец Советов, который должен был стать самым высоким зданием не только Москвы, а всего мира, выше Эмпайр-стейт-билдинг, пусть ненавистные «американские империалисты» утрутся. Но наполеоновским планам помешала вой­на, и к 1942 г. стальные конструкции были окончательно демонтированы и использованы для оборонительного строительства.

Уже прожив почти всю жизнь, когда в новой России многие обрушились на «железного наркома» с критикой за содеянное, он в одной из бесед со стихотворцем и публицистом Феликсом Чуевым, издавшим в 1992 г. книгу «Так говорил Каганович», заметил: «Говорят, будто я разрушал в Москве ценности… Это вранье. Оправдываться я не буду, поскольку не было этого. Со мной ходили и выбирали те дома, которые мешают движению… я ночами ходил по Москве, выбирал то, что нужно сохранить».

Проверить в наше время, что в наговоренном правда, что – нет, невозможно; здесь либо принимаешь слова на веру, либо нет. Ну а московское метро до 1955 г. носило имя еврейского деревенского сапожника Лазаря Кагановича.

 

В годы Большого террора

Москвичи ездили на метро его имени, катались на троллейбусе ЛК (Лазарь Каганович)… Гордость переполняла его. Но Сталину, после успеха под землей, нужны были успехи на земле, и в 1937 г. он бросает своего верного соратника руководить тяжелой промышленностью. Однако поруководил ею Каганович недолго, в 1939-м получил новое назначение – стал наркомом топливной промышленности и в том же году первым (!) в Советском Союзе наркомом нефтяной промышленности СССР, а за год до того был замом самого председателя Совнаркома СССР Молотова – доверие вождя не знало границ.

Каганович платил той же монетой – был верен ему как собака, неумеренно льстил и восхвалял. Исследователь сталинизма Олег Хлевнюк в книге «Политбюро. Механизмы политической власти в 1930-е гг.» обращает внимание читателя на восторженно-оптимистические оценки сталинского курса и его самого. B письме к Орджоникидзе от 4 сентября 1935 г. Каганович пишет, что, когда уезжал Калинин, они с Микояном просили передать Хозяину: «…страна и партия так хорошо заряжены, что стрелок отдыхает, а дела идут – армия стреляет... То, что происходит, например, с хлебозаготовками этого года, – это совершенно небывалая ошеломляющая наша победа – победа Сталинизма». И «главная наша последняя новость – это назначение Ежова. Это замечательное мудрое решение нашего родителя назрело и встретило прекрасное отношение в партии и стране».

И когда страна провалилась в террор, Каганович поставил свою подпись под постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) от 31 января 1938 г., разрешившим НКВД продолжать операцию «по разгрому шпионско-диверсионных контингентов из поляков, латышей, немцев, эстонцев, финнов...».

Дальше – больше. В докладе на февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) 1937 г. Каганович заявил о необходимости новых репрессий, и не только в возглавляемoм им Наркомате путей сообщения – во всем СССР: «Мы имеем дело с бандой оголтелых разведчиков-шпионов, озлобленных растущей мощью социализма в нашей стране». Враги и вредители есть в каждой ячейке советского общества, и давно пора докопаться до их «шпионско-японо-немецко-троцкистско-вредительской» головки без слез и стенаний, что «могут арестовать невинных».

Во время Большого террора составлялись списки лиц, которых репрессировали только с личной санкции членов Политбюро. Эти списки сохранились в архивах. Каганович подписал 188 таких документов – больше, чем Жданов и Ворошилов. Позже говорил, что репрессии оправдать трудно, но приговоры Сталин не подписывал – в те годы это называлось «решения».

 

Прямая речь

Мне посчастливилось в 1923 г. работать в непосредственной близости к Центральному комитету нашей партии… в каждодневном соприкосновении с… Генеральным секретарем ЦК товарищем Сталиным Иосифом Виссарионовичем. Во всяком, даже самом лучшем оркестре нужен дирижер. И я со всей объективностью могу сказать, что в этом большевистском квалифицированном оркестре уже тогда проявился талантливый дирижер – товарищ Сталин. Я видел и каждодневно ощущал, как он, уделяя малейшему факту свое внимание, не впадал в панику, не допускал суетливости, шараханья из стороны в сторону ни в решениях, ни в действиях, а уверенно, вдумчиво излагал свою точку зрения на то или иное решение и мероприятие и после обсуждения в коллективе твердо и неуклонно проводил в жизнь принятое решение и намеченные меры. Он произносил меньше, чем другие, речей, но зато когда уж говорил, то определенно, четко, чеканно и ясно формулировал свою точку зрения и предложения… Можно сказать, что именно с этой идейной исходной позиции в… дискуссии – борьбы за Ленинизм – начинает разворачиваться величие Сталина как… вождя партии. Его беспредельная идейная верность Ленину, как он не раз повторял, – своему учителю, его беззаветность и непреклонность в борьбе с врагами Ленинизма, несмотря на клеветнические нападки на него, вызывали уже в тот период глубокие симпатии, глубокое уважение к нему со стороны Ленинцев – активистов партии, в том числе и у меня, непосредственно работавшего под его руководством, наблюдавшего и каждодневно ощущавшего его идейность, беззаветность, бесстрашие и самоотверженность в борьбе за Ленинскую партию.

 

Генерал-директор путей сообщения

В сентябре 1943 г. Президиум Верховного Совета ССР свои указом ввел персональные звания для работников железнодорожного транспорта. Первым генерал-директором путей сообщения был назначен народный комиссар путей сообщения СССР Л. М. Каганович.

22 июня 1941 г. в 8.00 часов утра Сталин принял его в своем кремлевском кабинете. Разговор длился полтора часа, вождь поручил заместителю председателя Совета народных комиссаров СССР, не дожидаясь особых директив, обеспечить воинские перевозки.

Утром того же дня у вождя состоялось совещание, сразу после него Наркомат путей сообщения перешел на военный график движения поездов с первоочередным продвижением военных грузов по всем 44 дорогам железнодорожной сети Советского Союза. Были введены в действие законсервированные разъезды, пункты водоснабжения, постоянные и разборные воинские платформы для погрузки и выгрузки войск и боевой техники. Уже за первую неделю вой­ны было отправлено более 220 тыс. вагонов военных грузов – в 1914 г. на это потребовалось бы два месяца.

24 июня 1941 г. под председательством Кагановича был создан Совет по эвакуации. Его первый заместитель в этом совете Микоян вспоминал: «Через два дня стало ясно, что эвакуация принимает огромные масштабы. Невозможно было эвакуировать всё подряд. Не хватало ни времени, ни транспорта. Приходилось буквально с ходу выбирать, что в интересах государства эвакуировать в первую очередь. Надо было также решать, в какие районы страны эвакуировать те или иные заводы и предприятия».

Каганович с задачей справился и даже в условиях всё нараставшего хаоса был готов пойти на крайние меры: подписал распоряжение о взрыве своего детища – Московского метрополитена, если немцы войдут в Москву. Приказ гласил: при необходимости его уничтожить, предварительно эвакуировав вагоны и оборудование.

Немцы Москву не взяли, вой­на длилась четыре года, и Сталин ставил перед Кагановичем всё новые и новые задачи, с которыми он справлялся, получая не только устные благодарности от вождя. В ноябре 1943 г. последовала государственная награда – указ Президиума Верховного Совета СССР гласил: «За исключительные заслуги перед государством в деле обеспечения перевозок для фронта и народного хозяйства и выдающиеся достижения в восстановлении железнодорожного хозяйства в трудных условиях военного времени присвоить Л. М. Кагановичу звание Героя Социалистического Труда».

 

«…и примкнувший к ним Шепилов»

Кандидата в члены Президиума ЦК, министра иностранных дел Д. Шепилова к так называемой «антипартийной группе Маленкова, Кагановича, Молотова» Хрущев «пристегнул» за его критику на июньском пленуме 1957 г. Фраза ушла в народ и стала клише.

Шепилов в так называемой «антипартийной группе» был лицом второстепенным, главными были Молотов, Маленков и Каганович. Это они при поддержке первого зама предсовмина СССР Первухина и члена Президиума ЦК Сабурова на этом пленуме предъявили новому первому секретарю ЦК КПСС чуть ли не ультиматум и поставили вопрос не только о его освобождении, но и о ликвидации этой должности и введении в партии коллегиального руководства. Но Хрущев переиграл всех: у разоблачителя Сталина ума и хитрости было побольше. К тому же в руках первого секретаря был КГБ, главой которого он поставил преданного ему Ивана Серова, и МВД, на которое он поставил своего человека Николая Дудорова. Но самым главным козырем оказался министр обороны маршал Жуков, который поддержал Хрущева и, как рассказывала секретарь и кандидат в члены Президиума ЦК Екатерина Фурцева, объявил: «Если свара не прекратится, я прикажу ввести в Кремль танки».

В 1957 г. сместить первого секретаря «антипартийцам» не удалось, это сделала в 1964 г. группа Брежнева – Суслов, Подгорный, Шелепин и другие. Что же касается наших «заговорщиков», то долго ждать раскаяния не пришлось – они раскаялись в конце пленума; понимали, что герой минувшей вой­ны насчет ввода танков в Кремль не шутит.

После раскаяния делегатами были приняты соответствующие меры – пленум постановил: «Вывести из состава членов Президиума ЦК и из состава ЦК тт. Маленкова, Кагановича и Молотова; снять с поста секретаря ЦК КПСС и вывести из состава кандидатов в члены Президиума ЦК и из состава членов ЦК т. Шепилова». «Осознавшего свои ошибки» Первухина перевели из членов Президиума ЦК в кандидаты, Сабурова из состава членов Президиума ЦК вывели, Булганину, в начале пленума поддержавшемy группу, объявили строгий выговор. Но этим дело не кончилось: Маленкова сослали в Казахстан, где он работал директором ТЭЦ, Кагановича – на Урал, где он прозябал в должности директора калийного комбината в Асбесте, Молотова отправили послом в Монголию, с олимпа власти упали и Булганин, и Шепилов. Sic transit gloria mundi (лат.  – «Так проходит мирская слава»).

 

Делать самолеты и улетать отсюда к чертовой матери

Чуев вспоминает один из своих разговоров с Кагановичем: «Я рассказал Кагановичу анекдот, над которым в свое время смеялся Молотов: Нина Петровна Хрущева повезла в коляске сдавать на приемный пункт поросенка, а навстречу идет Молотов. Заглянул в коляску: „Это ваш внучек? Вылитый дедушка!“. Лазарь Моисеевич, в свою очередь, рассказал мне один из анекдотов, сочиненных Мануильским (украинский политический деятель. – А. Д.). Лектор делает доклад о том, что революции будут вспыхивать повсеместно и коммунизм победит. В первом ряду сидит дед и время от времени говорит: „Ни, цёго не будэ!“ Лектор обратился к нему: „Почему?“ – „Жыдив нэ хватэ“, – ответил дед. „В его понимании революцию должны делать только евреи!“ – раскатисто хохочет Каганович.

С моей стороны последовал анекдот о лекторе, говорившем об ускорении и перестройке, а такой же дед из первого ряда произносит время от времени одну и ту же фразу: „Люминий надо лить!“ – „Почему люминий? Какой люминий?“ – вопрошает лектор. – „Люминий лить, самолеты делать и улетать отсюда к чертовой матери“».

 

Майя Каганович об отце

В последние годы, после ухода отца с политической арены, о нем… появилось много выдумок и небылиц, а зачастую и просто клеветы, подхватываемой и распространяемой некоторыми отечественными и зарубежными журналистами. Одни это делали… в попытке любыми средствами очернить прошлое, другие – в погоне за хорошо оплачиваемыми сенсациями. Я имею в виду прежде всего книгу «Кремлевский волк» американского журналиста С. Кагана, который, объявив себя племянником, вытащил на свет целый букет клеветнических измышлений. Достаточно сказать о выдумке о некой мифической сестре Розе, которой никогда не существовало. Единственная сестра Л. М. Кагановича Рахиль всю жизнь прожила с мужем и шестью детьми в Чернобыле и умерла в 1926 г. в Киеве, где и похоронена. Здесь не место подробно разбирать и опровергать все выдумки Кагана. Важно уже то, что он не является родственником и никогда не встречался с отцом, хотя ссылается на личные беседы с ним как на источник информации. По сути, клеветнический характер книги признается и в послесловии, которым снабдило свою публикацию издательство «Прогресс». Смысл его сводится к тому, что книга ужасна и является «исторической фантазией», подходя объективно, ее вообще-то и не стоило печатать, но делается это из конъюнктурных соображений. Отец всегда с пренебрежением относился к подобным вещам, вспоминая слова Пушкина «хвалу и клевету приемли равнодушно...». Но иногда всё же реагировал, особенно если дело касалось обвинений в причастности к сионизму или антисемитизму. Этим были вызваны, в частности, его реакция на книгу «Осторожно, сионизм» (антисемитское сочинение некоего Ю. Иванова вышло в Полит­издате в 1970 г. – А. Д.), оставшаяся без ответа, и письмо, опубликованное в газете «Аргументы и факты». Книга же Кагана вышла на русском языке в издательстве «Прогресс» уже после его смерти (что, я думаю, не случайно; книга была издана в 1991 г. – А. Д.). Однако группа родственников послала в издательство письмо с протестом и опровержением клеветы, которое осталось без ответа.

 

Андрей ДНЕПРОВ