Нелегалка

Дорогой читатель! Представь себе, что тебя – школьника старших классов – за несколько лет превратили из нормального, цивилизованного человека в бесправного парию. Именно это произошло с еврейской девушкой Марией Ялович, которая имела несчастье жить в годы становления, расцвета и падения нацистского режима.

Ее родители Херман и Бетти Ялович были женаты уже одиннадцать лет, когда 4 апреля 1922 г. родилась Мария – их первый и единственный ребенок. Херман и Бетти выросли в центре Берлина, но в разных условиях. Дед Марии по отцу Бернхард Ялович торговал уцененными товарами. Он был рожден как Элияху Меир Сакс. Но, бежав из России, в 1870 г. купил документы на имя Яловича. Его сыновья окончили школу и поступили в университет. Дед Марии по матери был внуком известного прусского раввина Акивы Эгера, что позволило ему породниться с богатой русско-еврейской семьей Волковыских.

Незадолго до Первой мировой супруги Ялович открыли юридическую контору в самом центре Берлина и поселились в том же доме. Бетти работала с большим увлечением. Она всегда сетовала, что ей нельзя было получить аттестат и учиться дальше. Когда старшие братья изучали юриспруденцию, она тайком училась вместе с ними. А позднее стала начальницей канцелярии в адвокатской конторе своего брата Лео и не только руководила персоналом, но и готовила безупречные проекты документов.

Когда Марии исполнилось шесть лет, она поступила в начальную школу. Был 1928 г. – время ужасной безработицы и становления режима нацио­нал-социализма, так что родителей Марии еще до 1933 г. снедало неотвязное чувство тревоги. Окончив начальную школу, Мария перешла в лицей.

Бетти Ялович прожила всего 53 года: 30 июня 1938 г. она умерла от рака. Знакомым неевреям семья разослала траурные карточки с опозданием, чтобы избавить их от непростого решения – идти ли на еврейские похороны.

Финансовое положение Яловичей было отчаянным: отец почти ничего не зарабатывал и набрал уйму долгов. Заниматься нотариальной практикой ему воспрещалось еще с 1933 г. Оставалась лишь маленькая пенсия и то, что Мария могла заработать репетиторством. Началась череда переездов в поисках более дешевого жилья.

Осенью 1938 г. из Германии выдворили всех евреев с польскими паспортами, в том числе нескольких мальчиков из еврейской школы, в которой училась Мария. Их места пустовали недолго: из нееврейских школ исключили всех учащихся-евреев, и теперь они теснились в переполненных классах.

Весной 1940 г. евреев стали посылать на принудительные работы в военной промышленности. В июле Марию направили работать токарем на завод «Сименс». Тяжелая, непривычная, отупляющая физическая работа, отсутствие элементарной охраны труда, вечное чувства голода – вот с чем пришлось столкнуться вчерашней школьнице.

В марте 1941 г. отец Марии умер. Ей чудом удалось добиться того, чтобы выплата его небольшой пенсии продолжалась. Осенью 1941 г. началась депортация берлинских евреев. Первыми отправляли нетрудоспособных граждан. В сентябре 1941 г. вышло распоряжение, обязывавшее евреев носить желтую звезду. Число родных и знакомых Марии с каждым месяцем уменьшалось в результате депортации «на Восток» – этим эвфемизмом нацисты заменяли слово «концлагерь».

После того как Марии удалось обманным путем уволиться с завода «Сименс», служба занятости сочла ее депортированной и, следовательно, больше не существующей для властей.

Летом 1942 г. Мария решилась на беспрецедентный шаг: сняла желтую звезду, перейдя на нелегальное положение. Несмотря на советы и возражения родных и знакомых, Мария понимала, что депортация – путь к смерти. И в то время, как ее родственники фактически смирились с подобной неизбежностью, Мария всячески пыталась ей противиться. Однoй из возможностeй мог бы стать фиктивный брак с местным китайцем, но власти отказались его регистрировать.

В это время через домохозяйку Мария познакомилась с гастарбайтером из Болгарии Димитром Чакаловым, в которого влюбилась. У них созрел план: перебраться в Болгарию, оттуда в Турцию, а дальше пешком в Палестину. Срочно нужны были поддельные документы. Денег не было, но ей повезло: через знакомого кое-какие документы удалось выправить.

Документы были на имя Йоханны Элизабет Кох, урожденной Гутман. Девичья фамилия настораживала, так как евреев Гутманов куда больше, чем неевреев, но выбора не было. Через хорватский Загреб Димитр и Мария двинулись в направлении Софии. Поездка в Болгарию, которая в то время была союзницей фашистской Германии, завершилась крахом. С Димитром пришлось расстаться, да и что общего, кроме влюбленности, могло быть у еврейской девушки, окончившей классическую гимназию, и у полуграмотного, с трудом изъяснявшегося по-немецки болгарского рабочего? Но главной причиной провала было отвратительное качество «фальшивок», изготовленных германскими «умельцами». Чтобы избежать суда и тюрьмы, Марии пришлось получить в германском консульстве настоящий германский паспорт, правда, со штампом «Действителен только для возвращения в Германию». Капкан захлопнулся, и у Марии остался единственный выход – вернуться. После долгих мытарств она вновь оказалась в Берлине.

22 июня 1942 г. произошло событие, которое без преувеличения можно считать ее вторым рождением. Вот как об этом вспоминала сама Мария: «Я вернулась в центр Берлина. И отправилась прямиком на Кайзер-Вильгельм-штрассе, к человеку, обещавшему изготовить мне надежные документы. Поднимаюсь по лестнице. На втором этаже приоткрылась дверь. Пожилая седовласая дама высунула в щелку голову и прошептала:

– Вы к Кёбнерам?

Это была госпожа Хансль, любезная соседка. Она быстро затащила меня к себе в квартиру, заперла дверь и шепнула мне на ухо:

– Наверху гестапо.

Уже несколько часов она стояла в темной передней, прислушивалась к шагам на лестнице, чтобы перехватить возможных кёбнеровских посетителей.

Рано утром она в глазок увидела, как вниз по лестнице увели нескольких человек, скованных друг с другом. А теперь гестапо вернулось и обыскивало квартиру. На подносах вынесли бутылочки с чернилами, растворитель, бумагу и прочие принадлежности мастерской по подделке документов. Мы стояли в темной передней, а сверху то и дело доносился шум.

– Вы та девушка, для которой мой сын привез бланки из Варшавы? – тихо спросила госпожа Хансль.

Потом вниз по лестнице опять протопали шаги. В окно передней комнаты госпожа Хансль увидела, как гестаповцы сели в машину и укатили.

– Теперь вы можете выйти на улицу, – сказала она мне.

– Огромное вам спасибо, – просто сказала я и ушла. Госпожа Хансль спасла мне жизнь. За самые щедрые подарки обычно благодарят слишком мало».

Для Марии Ялович начался почти трехлетний смертельный марафон, в котором главным призом была жизнь. Ей удалось на несколько недель поселиться в берлинских квартирах, где жили бывшие пациентки еврейского гинеколога Бруно Хеллера. После ареста Хеллера Марию рекомендовали Инге Хуббе, которая позаботилась о том, чтобы Марию приютили члены ее семьи. В апреле 1943 г. Мария познакомилась с голландским гастарбайтером Герритом Бюргерсом, в съемную квартиру которого она вскоре переехала. Пожилая хозяйка квартиры Луиза Блазе отнеслась к Марии с благосклонностью. Соседи думали, что Мария наполовину еврейка, но не доносили на нее, а домоуправ даже позаботился о том, чтобы она могла уходить в бомбоубежище во время участившихся бомбежек, не опасаясь проверки. Но зимой 1945 г. дом, в котором они жили, разбомбили, у нее и Бюргерса не было никаких шансов снова найти место для совместного проживания. Вскоре Геррит переехал в общежитие для иностранных рабочих, а после освобождения Германии в мае 1945 г. они окончательно расстались. Мария зарегистрировалась в берлинской еврейской общине и занялась поиском немногочисленных родственников, оставшихся в живых.

Нужно было где-то жить. Дома, где Мария выросла, уже не существовало, он был разрушен при бомбежке. Она знала: один из наименее пострадавших районов Берлина – Панков. В тамошнем жилотделе ей выдали ордер на маленькую угловую квартирку со странно кривой комнатой и кухней.

4 апреля 1946 г. Мария Ялович записалась в Берлинский университет по специальностям «философия» и «социология». Лекции она начала посещать, по-видимому, еще раньше: в общине, где она зарегистрировалась 23 июля 1945 г., в графе «профессия» соответствующей анкеты значится «до 1933 г. школьница, ныне студентка».

В 1948 г. Мария вышла замуж за британского военнослужащего Хайнриха Зимона, своего одноклассника по гимназии. В 1949 г. у них родился сын Херман, а в 1952 г. – дочь Беттина, которая рано (в 1989 г.) ушла из жизни из-за неизлечимой болезни.

Окончив университет, Мария Ялович-Зимон занималась исследованиями в области древнегреческой философии. В 1969 г. она получила докторскую степень по специальности «философия древности», впоследствии была профессором в Университете им. Гумбольдта и принимала участие в нескольких крупных проектах Академии наук ГДР.

До 1997 г. Мария по-настоящему никогда не рассказывала свою драматическую историю, лишь кое о чем упоминала в кругу семьи. Понимая, что физическое состоянии матери резко ухудшается, ее сын Херман (немецкий историк, с 1988 по 2015 г. возглавлявший фонд «Новая синагога Берлина – Центр иудаики») 26 декабря 1997 г. без предупреждения поставил на стол родительской квартиры диктофон и сказал: «Ты же всегда хотела рассказать историю своей жизни».

Застигнутая несколько врасплох, Мария начала хронологически диктовать воспоминания за период с 1940 г. до мая 1945 г. В итоге получилось 77 кассет. Некоторые записи были сделаны даже в больнице, последняя – всего за несколько дней дo ее кончины.

16 сентября 1998 г. Мария Зимон умерла. Литературная обработка и редактура аудиозаписей были завершены в 2014 г., и в том же году вышла книга «В бегах. Молодая женщина выживает в Берлине. 1940–1945 гг.». В России она вышла в 2018 г. под названием «Нелегалка. Как молодая девушка выжила в Берлине в 1940–1945 гг.».

 

Лев ГУРЕВИЧ