Различия без разницы

Одно из удобств взросления – осознание того, что некоторые вещи никогда не изменятся. Спортивные фанаты всегда будут спорить о правиле назначенного хиттера (запасной бейсболист, который назначается на замену питчеру; он не играет в поле, но может выйти вместо основного игрока – питчера. – Ред.) и о том, кто был лучшим боксером-тяжеловесом всех времен (Мухаммед Али!). Фанаты кино никогда не договорятся, какой фильм «Крестный отец» был лучше – первый или второй (первый!), и скорее мы услышим трубы второго пришествия, чем капиталисты и социалисты договорятся о том, были ли нацисты «действительно социалистами».

Последнее, признаюсь, всегда меня озадачивало, и не только потому, что слово «социализм» присутствует непосредственно в названии национал-социализма. Если изучить речи и частные беседы членов нацистской иерархии, становится ясно, что они любили социализм и презирали индивидуализм и капитализм.

В своей новой книге «Гитлеровский национал-социализм» историк Райнер Цительман дает глубокий анализ идей, которые сформировали таких людей, как Гитлер и Геббельс. Хотя очевидно, что они считали свою собственную марку социализма отличной от марксизма (подробнее об этом позже), несомненно, они считали социализм «будущим» и презирали буржуазный капитализм.

Рассмотрим, например, высказывания Йозефа Геббельса, главного пропагандиста нацистской партии:

• «Социализм – это идеология будущего» (письмо графу Эрнсту цу Ревентлоу, цитируется в книге «Геббельс: биография».

• «Буржуазия должна уступить рабочему классу… Нужно столкнуть всё, что вот-вот упадет. Мы все – солдаты революции. Мы хотим победы рабочих над грязной корыстью. Это и есть социализм» (цитируется в книге «Доктор Геббельс: его жизнь и смерть»).

• «Мы социалисты, потому что видим в социализме, то есть в роковой зависимости всех друг от друга, единственную возможность для сохранения нашей расовой генетики и, таким образом, для повторного завоевания нашей политической свободы и для омоложения германского государства» («Почему мы социалисты?», Der Angriff, 16 июля 1928 г.).

• «Мы не благотворительное учреждение, а партия революционных социалистов» (редакционная статья Der Angriff, 27 мая 1929 г.).

• «Капитализм принимает невыносимые формы в тот момент, когда личные цели, которым он служит, противоречат интересам всего народа. Тогда он исходит из вещей, а не из людей. Деньги становятся осью, вокруг которой всё вращается. В социализме всё наоборот. Социалистическое мировоззрение начинается с народа, а затем переходит к вещам. Вещи подчинены народу; социалист ставит народ выше всего, а вещи являются лишь средством достижения цели» («Капитализм», Der Angriff, 15 июля 1929 г.).

• «В 1918 г. у немецкого социалиста была только одна задача: держать оружие и защищать немецкий социализм» («Капитализм», Der Angriff, 15 июля 1929 г.).

• «Быть социалистом означает позволить своему эго служить ближнему, пожертвовать собой ради целого. В самом глубоком смысле социализм равен служению» (дневниковые записи, 1926 г.).

• «Линии немецкого социализма остры, и наш путь ясен. Мы против политической буржуазии и за подлинный национализм! Мы против марксизма, но за истинный социализм!» («Эти проклятые нацисты: почему мы националисты?», 1932 г.).

• «Мы социалисты, потому что рассматриваем социальный вопрос как вопрос необходимости и справедливости для самого существования государства для нашего народа, а не как вопрос дешевой жалости или оскорбительной сентиментальности. Рабочий имеет право на уровень жизни, соответствующий тому, что он производит» («Эти проклятые нацисты: почему мы националисты?», 1932 г.).

• «Англия – капиталистическая демократия. Германия – социалистическое народное государство» («Englands Schuld»; речь не датирована, но, вероятно, была произнесена в 1939 г.).

• «Поскольку мы социалисты, мы ощутили глубочайшие благословения нации, и поскольку мы националисты, мы хотим содействовать социалистической справедливости в новой Германии» («Die verfluchten Hakenkreuzler. Etwas zum Nachdenken», 1932 г.).

• «Грех либерального мышления заключался в том, что оно не замечало сильных сторон социализма в области национального строительства, тем самым позволяя его энергии идти в антинациональном направлении» («Die verfluchten Hakenkreuzler. Etwas zum Nachdenken», 1932 г.).

• «Быть социалистом – значит подчинить „я“ „мы“; социализм – это принесение отдельного человека в жертву целому. Социализм – это в глубочайшем смысле служение» (цитируется в книге Э. Фромма «Бегство от свободы»).

• «Мы – рабочая партия, потому что видим в предстоящей битве между финансами и трудом начало и конец структуры XX века. Мы на стороне труда и против финансов... Ценность труда при социализме будет определяться его ценностью для государства, для всего общества» («Эти проклятые нацисты: почему мы националисты?», 1932 г.).

Эти цитаты представляют собой лишь небольшую часть взглядов Геббельса на социализм и его концепцию. Можно заметить, что во многом нацист говорил так же, как Карл Маркс. Такие фразы, как «мы – партия рабочих», «рабочий имеет право на уровень жизни, соответствующий тому, что он производит», «деньги… при социализме всё наоборот» и «мы против политической буржуазии», можно было легко вырвать из речей и трудов самого Маркса. Однако очевидно, что Геббельс презирал Маркса и рассматривал свою марку «национального социализма» как отличную от марксизма.

Что же отличает национал-социализм от марксизма? Есть два основных paзличия.

Первое заключается в том, что Гитлер и Геббельс сплавили свой социализм с расовым и немецким национализмом, отвергнув интернациональную этику марксизма – «Пролетарии всех стан, соединяйтесь!» – в пользу более практичной, которая подчеркивала германское движение Die Völkische Bewegung.

Тактика нацистов была умной. Как отметил экономист Ф. А. Хайек, это сделало социализм более приемлемым для многих немцев, которые не смогли увидеть нацизм таким, каким он был на самом деле. «Высшей трагедией до сих пор остается то, что в Германии в основном люди доброй воли своей социалистической политикой подготовили почву для тех сил, которые теперь делают всё, что они ненавидели, – писал Хайек в книге „Дорога к рабству“ (1944). – Мало кто признает, что подъем фашизма… не был реакцией против социалистических тенденций предшествующего периода, нo необходимым результатом этих тенденций».

Второе отличие заключается в том, что национал-социалисты были менее заинтересованы в прямом контроле над средствами производства. В своей книге «Германская экономика, 1870–1940» (1940) Густав Штольпер, австро-немецкий экономист и журналист, объяснил, что, хотя национал-социализм с самого начала был антикапиталистическим, после Первой мировой вой­ны он оказался в прямой конкуренции с марксизмом. В связи с этим национал-социалисты решили заигрывать с массами с трех разных направлений.

«Первым направлением был моральный принцип, вторым – финансовая система, третьим – вопрос собственности. Моральным принципом было „общественное выше личного“. Финансовым обещанием было „разрушить процентное рабство“. Промышленной программой стала „национализация всего крупного корпоративного бизнеса [трестов]“. Принимая принцип „общественное выше личного“, национал-социализм не просто подчеркивает свой антагонизм к духу конкурентного общества, который якобы представляет демократический капитализм… Для нацистов этот принцип означает также полное подчинение личности требованиям государства. И в этом смысле национал-социализм, несомненно, является социалистической системой…»

Штольпер, бежавший из Германии в США после прихода Гитлера к власти, отметил, что нацисты никогда не инициировали широкомасштабную национализацию промышленности, но он объяснил, что в некотором смысле это было различие без разницы: «Социализация всего германского производственного механизма, как сельскохозяйственного, так и промышленного, была достигнута иными методами, нежели экспроприация, в гораздо большей степени и в неизмеримо более широком масштабе, чем авторы партийной программы 1920 г., вероятно, могли себе представить. Фактически, не только крупные тресты постепенно, но быстро перешли под контроль государства в Германии, но и все виды экономической деятельности, превратив частную собственность в формальность».

В своей книге 1939 г. «Вампирская экономика: бизнес при фашистах» Гюнтер Рейман пришел к аналогичному выводу, а историк экономики Ричард Эбелинг отмечает: «…хотя большинство средств производства не было национализировано, они, тем не менее, были политизированы и коллективизированы под воздействием запутанной сети нацистских плановых заданий, правил ценообразования и оплаты труда, производственных норм и квот, а также строгих ограничений и сдерживающих факторов на действия и решения тех, кто оставался, номинально, владельцeм частных предприятий по всей стране. Каждый немецкий бизнесмен знал, что его поведение предписано и вписано в более широкие цели планирования национал-социалистического режима».

Исторические данные ясны: европейский фашизм был просто еще одним оттенком социализма, что объясняет, как отметил Хайек, почему так много фашистов оказались «бывшими» социалистами – «от Муссолини до Лаваля и Квислинга».

Как и Маркс, нацисты ненавидели капитализм и считали индивидуальную волю и права личности подчиненными интересам государства. Не стоит удивляться тому, что эти разные оттенки социализма привели к таким схожим результатам: нищете и страданиям.

Социалисты будут продолжать утверждать, что нацизм не был «настоящим» социализмом, но слова печально известного нацистского министра пропаганды говорят об обратном.

 

Джон МИЛТМОР

Перевод с англ. Н. Афончиной (mises.ua.com)