Суражские ворота, или Список Герасимовой

В этой книге уникально буквально всё, кроме разве что желания горстки беззащитных людей, на которых объявлена смертельная охота, выжить. Уникальна и оперативная ситуация, породившая не только необходимость, но и возможность «Марша жизни». Уникален и он сам как таковой, его время и место. Уникален и его главный герой – русский политрук Николай Киселев. Но уникален и автор, Инна Герасимова – первооткрывательница темы. Да и у самой книги, как у проекта, тоже нетривиальная судьба.

 

Прагматики и герои

Национал-социалистическая мечта состояла в избавлении от европейского (а в перспективе и от мирового) еврейства. Когда «географическая» стратегема «окончательного решения еврейского вопроса» (депортация) показала себя несостоятельной, перешли к «биологической»: массовое и технологичное убийство и ликвидация его следов. Это не исключало временного сохранения жизни тем евреям, чьим трудом можно было воспользоваться на благо Рейха, и подразумевало создание соответствующей инфраструктуры.

Понятно, что у евреев в людоедских условиях немецкой оккупации была противоположная цель: уцелеть, выжить! Но какая стратегия для этого эффективнее – та, что практиковали большинство юденратов, готовых откупаться в гетто всё новыми евреями, или политика партизан-сопротивленцев, предпочитающих «смерти на коленях» – «гибель стоя»? Что стратегически правильнее: боясь смерти, терпеть, унижаться и выторговывать каждую еврейскую жизнь за счет еврейской смерти или, не боясь смерти, бороться за каждую жизнь с риском погибнуть?

Если первых, вслед за Владимиром Порудоминским, называть «прагматиками», а вторых – «героями», то нельзя не признать, что не только «прагматики» имеют на совести бессчетное количество гекатомб из стариков и детей, отданных как отступные за жизни стариков и детей из своей мишпухи, а также молодых и трудоспособных, но и за каждый партизанский подвиг жизнями своими рассчитывались заложники в тюрьмах и собратья-невольники в гетто. В действительности этих полярных крайностей-типов не существует, они перемешаны. А точнее, сосуществуют внутри каждого отдельного еврея. И решающим становится то, какую пропорцию того и другого он находит для себя допустимым.

«Героям» без «прагматиков» трудно с чисто прагматической точки зрения: для успеха их деятельности полезно иметь прикрытие в виде удостоверения полицейского или иной ксивы. Но и «прагматикам» нужны «герои»: все они признают и сопротивление, но как крайнее средство, к которому прибегают тогда, когда все остальные, не оправдав надежд, себя исчерпали.

Сопротивленцы и партизаны в глазах «прагматиков» – опасные сумасшедшие и провокаторы, играющие с огнем. Их бессмысленный героизм во имя еврейского народа вызываeт у «прагматиков» отторжение и протест, ибо мешаeт проводить мудрую, как им кажется, политику малых уступок и полезности палачам. Они как бы спрашивают у оппонентов-«героев»: «Ну что, много евреев спаслось после Варшавского восстания?» Но и «герои» (останься они живы) могли бы позже у них спросить: «А много ли спаслось в вашем гетто?» Сегодня мы уже знаем, что все большие гетто ликвидировались.

Иными словами, борьба «прагматиков» сводилась, в сущности, к установлению очередности смерти и управлению этой «очередью». Блатной закон «Умри ты сегодня, а я завтра» ничем от этого не отличается. (Что ж, и это, в глазах «прагматиков», имело смысл: а вдруг завтра произойдет нечто такое, что спасет? В то же время слабое место в рассуждениях «прагматиков» – необъяснимая уверенность в «добропорядочности» СС и, прежде всего, в том, что кто-кто, а именно они, умрут последними – и «послезавтра».)

Колоссальной слабостью «прагматического» подхода является его этическая сторона. Порудоминский пишет о «...нравственном пределе, переступив который, человек обрекает себя на жизнь, утратившую главные человеческие ценности, самый смысл бытия». А ведь каждая акция в гетто – это пролог к смертоносной селекции в Аушвице.

Впрочем, никто еще не подсчитал распределение выживших евреев по способам их спасения, но уже сам факт сопротивления возвращал всем достоинство и надежду, возвышал истерзанную душу.

 

Евреи в партизанском лесу

Только не следует себе представлять ситуацию так, что всe дело якобы в еврейском выборе: если решили уйти к партизанам, то собрались и ушли. Да нет же! Там их никто не ждал и не был им рад. И причина не столько в субъективном партизанском антисемитизме (хотя и он был), а в объективном раскладе. Единичные евреи, крепкие и молодые, еще могли рассчитывать на нейтрально-дружественный прием, особенно если они пришли с оружием, а вот у стариков, женщин и детей шансы быть принятыми практически отсутствовали. Партизанская жизнь – это не пионерлагерь и не турпоход, это постоянный риск, необходимость и мгновенно сниматься с места, и совершать многодневные марш-броски. Все это мишпухе из гетто не под силу, и отряд, бравший на себя ответственность за еврейский стан, надевал на себя вериги. Так что не приходится удивляться тому, что случаи подобного гостеприимства были крайне редкими, а если случались, то, значит, или весь отряд был еврейским, или евреем был его командир или кто-то влиятельный из штаба.

Вообще-то деятельность партизанoв в белорусских лесах была крайне успешной. Чуть ли не всю вой­ну в республике существовали большие зоны, де-факто свободные от оккупантов, где сохранялась советская власть. По сведениям Белорусского штаба партизанского движения (БШПД), к началу 1943 г. партизаны контролировали около 50 тыс. кв. км, а на конец 1943 г. – 108 тыс. кв. км, или почти 60% оккупированной территории Белоруссии. По ходу своих классических операций партизаны нередко отбивали сотни угоняемых в Германию остарбайтеров. Зато освобождения местечек с гетто они старались избегать по вышеизложенным причинам.

Поэтому случай русского партизана лейтенанта Павла Васильевича Пронягина – исключение, а не правило. 22 июня 1941 г. настигло его, командира стрелкового взвода, под Барановичами. Попав под станцией Бытень в окружение, он организовал партизанскую группу. С весны 1942 г. Пронягин – уже командир отряда им. Щорса, а с апреля 1943 г. – начальник штаба Брестского партизанского соединения. Одна из ярких страниц боевой деятельности отряда – спасение нескольких сотен узников гетто в Коссово летом 1942 г., накануне акции по их уничтожению. Одна из рот его отряда была почти полностью еврейской.

Но практически всe еврейское население Белоруссии было уничтожено. Примерно из 15–20 тыс. белорусских евреев, переживших Холокост, не менее половины – как раз евреи-партизаны, еще около 3000 спаслось в лесных семейных лагерях, располагавшихся рядом с партизанскими отрядами или находившихся под их защитой.

Ситуация же, с которой белорусские партизаны столкнулись в случае со спасенными ими евреями, была иной. Догадываясь o грядущиx казняx, евреи сами, кто только мог, убежали из гетто в лес и создали там семейный лагерь. Встретив партизан, молодежь просилacь в отряд, но принимали очень немногих. Принимал их как раз Николай Киселев, формировавший из бывших военнопленных и окруженцев, бродивших по лесам, новый партизанский отряд «Победа».

Комиссар отряда «Мститель» Иван Матвеевич Тимчук знал о существования Суражских ворот (см. ниже) и предложил вывести семейный еврейский лагерь за линию фронта. Идея не то чтобы понравилась, но ее, во всяком случае, не отвергли, а Киселев – под обещание звания Героя Советского Союза – подчинился приказу ее осуществить.

И вот к середине августа, собрав более двух сотен «семейников» из окрестностей отрядов «Мститель» и «Борьба», Киселев с горсткой сопровождающих (членов небольшого партизанского отряда «Победа», где он был командиром) двинулся в путь. Принято называть этот «марш жизни» долгиновским, но среди его участников были евреи из разных гетто.

 

Суражские ворота

Решающим фактором в организации и осуществлении «Марша жизни» стало наличие в этот период 40-километрового разрыва в линии фронта противника, на стыке групп его армий «Север» и «Центр» между Велижем и Усвятами. Этот разрыв, получивший название Суражских (или Витебских) ворот, образовался в результате синхронизированного наступления 4-й ударной армии Калининского фронта в ходе Торопецко-Холмской операции и освобождения прифронтовых районов партизанами Витебской области. Этот труднопроходимый и болотистый участок был мало пригоден как для наступления, так и для обороны, поэтому и получилось так, что ворота были открыты более семи месяцев – с 10 февраля по 25–28 сентября 1942 г.

Надо ли говорить, какое огромное значение они имели для белорусских партизан, осуществлявших через них связь с Большой землей... Естественно, что в деревнях непосредственно у выхода из Суражских ворот разместились многие партийно-партизанские штабы, представлявшие на месте как Большую землю, так и партизанскую вольницу. Своего рода столицей «створа ворот» была деревня Пудоть, где, помимо партизанского начальства, размещались и партизанский госпиталь, и мастерские по ремонту оружия, пошива одежды и обуви, а также магазин и столовая.

Через Суражские ворота наладилось интенсивное двустороннее движение. На запад, в тыл врага уходили диверсионные группы, переправлялись оружие и боеприпасы, медикаменты и литература для партизан. А на восток, на Большую землю, шли партизанские связные с донесениями, отряды на отдых и переформирование, а также обозы со скотом и продуктами для Красной армии, отобранными у местного населения или отбитыми у фашистов, перед этим отобравших их у крестьян. Согласно Энциклопедии истории Беларуси, за время существования Суражских ворот через них на восток вышло около 200 тыс. человек.

БШПД строго контролировал все движение через ворота, партизаны прилагали немало усилий к сохранению ворот. Но ранним утром 25 сентября 1942 г., на следующий день после того, как долгиновский «Марш жизни» пересек створ Суражских ворот и разошелся на ночлег по деревням, немцы перешли в наступление и приступили к закрытию этой вредоносной для себя дыры. Они сделали это к 28 сентября, но за это время Киселев собрал части своего отряда и увел их дальше на восток, пока не привел в Торопец. Узенькая, во времени и пространстве, щелочка как будто разверзлась перед ними, как некогда Красное море перед Моисеем, и, пропуская, даровала 218 из них жизнь.

Позднее, когда главное дело было сделано и люди спасены, Киселев стал по праву хлопотать о признании заслуг – своих и всей группы сопровождения. Но, столкнувшись со смершевской подозрительностью и главпуровской идеологией, дрогнул и фактически замолчал на всю оставшуюся жизнь. Инна Герасимова всмотрелась в его документацию и четко увидела, как «...характеризуя свою деятельность во время вой­ны, все большее значение он придает работе в подполье, созданию партизанского отряда „Победа“, политико-просветительской работе в партизанах и т. п., тогда как главное из того, что он действительно совершил, – вывод евреев через линию фронта, – обозначается всего одной строкой, к тому же с формулировкой „мирные советские граждане“».

Этот зазор между правдой и ее декорумом по ходу жизни всe более возрастал: ведь Киселев как выездной сотрудник Минвнешторга не должен был иметь на своем кителе ни малейшего «пятнышка».

 

Список Герасимовой

Автор книги Инна Герасимова окончила искусствоведческий факультет Белорусского театрально-художественного института и работала преподавателем художественных училищ в Бобруйске, Твери и Минске. С 1992 г. судьба связала ее с иудаикой и проблематикой Холокоста: она участвует в программе «Мелтон» в Иерусалимском университете, работает в Израильском культурно-информационном центре в Минске, преподает в Белорусском государственном педагогическом университете им. М. Танка. В 1996 г. Инна Павловна защитила в Минске кандидатскую диссертацию по теме «Еврейское образование в Беларуси в XIX – начале ХХ в.». С той поры в Беларуси и других странах она выпустила более 150 монографий и статей, составила и отредактировала шесть выпусков научного сборника «Евреи Беларуси. История и культура». На протяжении ряда лет Герасимова входила в правление Еврейской общины Беларуси и возглавляла Республиканский фонд «Холокост».

В начале 2000-х гг., работая в белорусских партизанских архивах, Герасимова совершила настоящее открытие: нашла документы о ранее абсолютно неизвестном и беспримерном «Марше жизни», как мне в свое время посчастливилось назвать вывод белорусскими партизанами под руководством Николая Киселева большой группы белорусских евреев за линию фронта. В 2002 г. в Минске открылся основанный Герасимовой Музей истории и культуры евреев Беларуси, и 10 лет она была его директором.

Как оказалось, открытие музея – важная веха в истории и этого марша. Ибо именно в его залах в 2003 г. произошла «случайная» встреча Герасимовой с Шимоном Хевлиным: не откройся ее стараниями музей, этот американский еврей – сам бывший участник киселевского перехода – не зашел бы в него, а окажись на ее месте кто-то другой, встреча не имела бы последствий. Но Инна Павловна, уже наткнувшаяся на эту историю в госархивах и списавшаяся с детьми Киселева, мгновенно осознала всю ее значимость: малочисленным казенным свидетельствам с партизанской стороны предстояло встретиться с десятками будущих личных свидетельств с еврейской стороны.

Документы документами, но первым побуждением историка того энергетически-инициативного типа, к которому принадлежит Герасимова, после встречи с Хемлиным стала совместная с ним инициация присвоения Киселеву звания Праведника народов мира, присуждаемого организацией «Яд ва-Шем». Им это удалось в 2005 г., спустя 30 лет после смерти самого праведника, скончавшегося в 1974 г.

Итак, Инна Герасимова – бесспорный первооткрыватель темы и инициатор посмертного присвоения Киселеву звания Праведника. Без собранного ею в книгу «Марш жизни. Как спасали долгиновских евреев» никакая рефлексия на этот сюжет не была бы возможна. При этом Герасимова – ученый, которым двигал научный интерес, и первооткрыватель, счастливый самим фактом сделанного открытия. Она щедро делилась своими знаниями как с коллегами, так и с журналистами и деятелями кино. И не слишком беспокоилась не то что o закреплении своего приоритета, но даже o придании ее находкам адекватной публичной формы, например книжной (ее книга «Марш жизни» вышла только в 2016-м).

 

«Марш жизни» в кино

А рефлексия как раз напрашивалась. Сам сюжет не только исторически феноменален, но и чрезвычайно кинематографичен: вой­на, Холокост, подвиг, мужество и даже некоторое торжество интернационализма (точнее, его не-фиаско) – всё тут.

Первым – уже в 2004 г. – на герасимовскyю открытость cреагировал Яков Каллер, владелец киностудии «АБ-ТВ», продюсер 52-минутного документального фильма «Список Киселева» (2008). Дочь Киселева Татьяна познакомила его с Герасимовой. Узнав о столь потрясающем сюжете, он буквально заболел им и начал свое участие в качестве продюсера. Вместе с первым режиссером фильма Валерием Балаяном Каллер ездил в Минск к Герасимовой и с ней в Долгиново. Пересняв все ее первичные документы, получил представление обо всем объеме этого сюжета.

Заболеть-то он, может, и заболел, но всей правды, в том числе и о партизанском антисемитизме, для своего фильма не захотел или убоялся. Из-за чего в 2005 г. из команды ушел Балаян. Его заменил Юрий Малюгин, а сценаристом стала Оксана Шапарова. Были съемки и множество интервью в Израиле и США. Фильм был снят по-каллеровски и получился похожим на десятки других фильмов о Холокосте, слепленных из комбинации страшных документов, напряженных лиц тех, кто пережил или не пережил весь этот ужас, и счастливых лиц их потомков. Фильм профессионален, но главный акцент с исторической коллизии маршевого эксперимента с мешавшими партизанам евреями был перенесен на личную мелодраму Киселева. А вопрос о его праведничестве представлен так, что можно подумать, что предоставление звания – личная заслуга продюсера.

В фестивальном смысле фильм был успешен: 17 призов. В титрах фильма Герасимова фигурирует и как историк-консультант, и как адресат благодарности. Вот только никаких консультаций она не давала, хотя именно об этом был уговор: Каллеру для его концепции и так хватало того первичного материала и тех контактов, которые она ему предоставила; ей же он пояснил, что сменился режиссер, а с ним и концепция фильма.

На 2018 г. был анонсирован выход на экраны первого художественного фильма о Киселеве – «Моисей Коля» режиссера Сергея Белошникова. Трейлер датирован 2022 г., но и в 2023 г. фильм всe еще в производстве, так что трейлер – единственное, по чему можно хоть что-то сказать о фильме. Уже в названии – неуклюжая попытка синтезировать ветхозаветного Моисея и партизанского Киселева. Судя по трейлеру, это гротескный вестерн с жестокими немцами и полицаями, с жестким, но справедливым товарищем Киселевым, ведущим своих «товарищей евреев» к их спасению (почему-то в дневное время) – и бессильным отложить свою личную любовь на после вой­ны. Ну и, конечно, с самими «товарищами евреями», эдакими мягкими и податливыми статистами, созданными для молитв и расстрелов, с их почему-то белыми латками на одежде. Не удивлюсь, если выяснится, что Белошников и его команда и в глаза не видели книгу Герасимовой, а все свои представления о событиях одолжили у Каллера.

Документальный фильм Гульназ Гулимуллиной «Никогда больше» формально вышел еще в 2020 г. – но не в прокат, а на презентации и фестивали. Вышел он в «ГУП ТРК Башкоростан Док-Синема», премьера фильма состоялась в Еврейском музее и Центре толерантности в мае 2020 г., и за два года фильм собрал восемь призов.

Фильм закономерно сдвинут в сторону Башкирии, откуда родом и режиссер, и сам Киселев. Неподалеку, в Оренбуржье, провел годы своей эвакуации один из самых юных подопечных Киселева и главный герой фильма – израильтянин Леон Рубин. В 1942 г. ему было всего пять или семь лет. И Рубину опять повезло: отыскались и дом, в котором жила его семья, и даже могила матери. Собственно, репортажем об этом событии, вероятно, и следовало ограничиться, но вырваться из магнетизма темы трудно, так что съемочной группе пришлось съездить в Израиль и войти в ту же воду, что и Каллеру: в фильме – те же интервьюируемые, что и у него, только они постарше и их поменьше – многие умерли. Состарилась и Татьяна Николаевна Киселева.

О Герасимовой или ее книге в титрах ни гу-гу! Из разговора с режиссером выяснилось, что книга ей и не нужна была, коль скоро всё ей рассказывали сами участники марша и руководитель сектора СНГ в отделе Праведников народов мира «Яд ва-Шем». Архивная папка, которую режиссер держала в руках и откуда зачитывала цитаты, в основном и состоит из того, чем Инна Павловна сопроводила свое ходатайство о присвоении Киселеву звания Праведника.

А 16 февраля 2023 г. в «Централ партнершипе» состоялась премьера 140-минутного художественного кинофильма Сергея Урсуляка «Праведник». Если забыть о гипотетическом «Коле-Моисее», это, собственно, первый художественный фильм в ряду экранизаций подвига Киселева. И «Праведник» в этом ряду бесспорный чемпион – и по художественности, и по просмотрам в кинозалах, и по кассовому сбору, и, главное, по широкому резонансу в обществе.

Входя в кинозал, я понимал, насколько такой фильм обречен стать или вестерном, или мелодрамой. Урсуляк явно видел эти опасности, но сумел уклониться от них. Мелодрама там, впрочем, была, но прошла она не по паре реального Николая Киселева (его играет А. Яценко) с реальной Анной Сиротковой, ставшей впоследствии его женой, а по вымышленной паре из немного гротескного уральца-заводчанина и бывшего сидельца по кличке Ферзь и еврейской девушки Товы.

Фильм получился не о Холокосте, а именно о Киселеве, причем о Киселеве-праведнике – праведнике не только по отношению ко вверенным ему евреям, а о праведнике вообще, честно и запросто возвращающем золотую астролябию сестре Мошé. В этом оправдание названия фильма, иначе выглядевшего бы слишком претенциозно. Хороши в фильме, впрочем, не отдельные артисты, а актерский ансамбль. Интересно, что артисты-неевреи отлично справляются с еврейскими ролями.

Критерии историзма и «исторической правды» в художественном фильме все же иные, чем в документальном. Урсуляк, не слишком злоупотребляя, часто пользуется этим, так что «разоблачать» его картину с точки зрения подлинности отдельных эпизодов или кадров не стоит.

Масса деталей и сюжетных ходов выдают отличное знакомство сценариста и режиссера с книгой Герасимовой. И поэтому – на фоне плывущих в титрах имен третьих помощников вторых ассистентов – удивление вызывает игнорирование имени первооткрывателя всей темы. Тем не менее сегодня можно сказать, что «Праведник» Урсуляка не провалился ни в госзаказ, ни в пропаганду, а по праву завоевал и зрителя, и критика.

 

Рефлексия

Инне Герасимовой, конечно, следовало бы выпустить похожую книгу еще в 2000-е. Но, как ни странно, мне и в 2010-е пришлось уговаривать ее взяться за рукопись, а потом за доводку книжной версии. У книги непростая предыстория. Она уже стояла в планах серии «Свитки из пепла: свидетельства о Холокосте», которую я выстраивал и даже запустил под обещание Российского еврейского конгресса (РЕК) спонсорской поддержки. Но в серии вышло всего два выпуска, после чего она пала жертвой амбиций и интриг двух людей, от которых этого менее всего можно было ожидать: одному, аппаратчику РЕК, было жалко денег РЕК на «такие глупости», а другому показалось тесно на воображаемом росхолокостовском пятачке. Спасибо издательству CORPUS, в 2016 г. книга увидела свет (см. «ЕП», 2016, № 11), а в 2021 г. она вышла и в немецком переводе.

Настоящее издание – второе (первое давно распродано). Волна интереса к теме, поднятая успехом «Праведника» Урсуляка, привела к идее переиздания. Новое издание – дополненное и переработанное. Это затронуло как текст, так и оформление книги. Ее значение не ограничивается Киселевым как одиночным героем, которого так легко и бездумно сравнивают почему-то с Оскаром Шиндлером. Это документальный памятник всему «Маршу жизни» как исторически беспримерному феномену, памятник героизму как всех ведущих, так и всех ведомых, – как дошедших, так и не дошедших.

 

Павел ПОЛЯН