Социализм дураков – германский вариант

«Мы – варвары, и мы хотим остаться варварами. Это почетный титул. Мы – те, кто омолодит мир. Нынешний мир при смерти. Наша единственная задача – доконать его».

Адольф Гитлер

 

Эти достаточно часто цитируемые в литературе слова лидера германских нацистов только на первый взгляд кажутся дикими, противоречащими элементарной логике современного цивилизованного общества. В них заложен глубокий смысл. Более того, Гитлер – не первый, кто эту мысль высказал, хотя и в иной форме. (И, к огромному сожалению, не последний, как наглядно демонстрирует своими действиями нынешний лидер России, превративший ее в фашистское государство. – Ред.) Отметим справедливости ради, что в своем мессианском желании создать новый мир, совершенно отличный от всего того, что было до этого, Гитлера опередили большевики, которые в свою очередь догматически приняли на вооружение многое из того, что им досталось от их предшественников – марксистов первого призыва. Во всяком случае, в качестве гимна того государства, которoe большевики начали строить после насильственного захвата власти в России в октябре 1917 г., они приняли текст стихотворения Эжена Потье «Интернационал», который, положенный на музыку Пьера Дегейтера, снабдили русским переводом Аркадия Коца (1902), оставив в нем слова: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем…». Дальше не интересно. Что большевики собирались делать с миром после того, как они его разрушат «до основанья», и что на самом деле из этого получилось, мы уже знаем.

Нет сомнения, что любой стихийный погром еврейского населения в Германии 1938 г. был вполне предсказуем: идеологически население в государстве было к нему вполне подготовлено. Подготовку эту нацисты начали задолго до прихода к власти, но делать это им было в условиях Веймарской республики не так просто: Германия 1920-х гг. считалась в Европе самой образцовой страной с точки зрения положения евреев. Толерантность германской армии в вопросах национальной политики проявилась еще в годы Первой мировой вой­ны. К примеру, немецкие солдаты и офицеры размещенных на оккупированной территории Западных областей Белоруссии войск защищали еврейское население от польских погромов. Свою такую репутацию Германия поддержала и после вой­ны. Подчеркивая этот факт на Парижской мирной конференции в 1920 г., британский премьер-министр Д. Ллойд-Джордж даже обратил внимание участников конференции, в частности, на еврейское происхождение половины членов официальной германской делегации.

Однако всего за каких-то шесть лет власти нацистов – с 1933 по 1939 г. – мощная «промывка мозгов» привела к тому, что среди населения Германии утвердилось некое всеобщее безразличие к участи полумиллионного еврейского населения. Только им и можно объяснить то спокойствие, с которым немцы восприняли трагические события фактически первого в истории Германии еврейского погрома, получившего позднее название «Хрустальная ночь».

•

Вопреки утвердившемуся мнению следует отметить, что сама книга Гитлера «Майн кампф» в становлении нацистской идеологии среди населения сыграла весьма незначительную роль: у читающей публики она практически не пользовалась успехом. Проведенные уже после вой­ны общественные опросы показали, что среди основной массы населения ее до 1933 г. полностью прочло, в лучшем случае, около 10% опрошенных. И даже после прихода Гитлера к власти ситуация изменилась не намного: лишь около половины опрошенных заявили, что ознакомились с книгой, и то – частично.

В чем же тогда причина такого головокружительного успеха нацистской идеологии? Она – в ораторском искусстве самого Гитлера. В предисловии к «Майн кампф» он так написал об этом: «Симпатии людей легче завоевать устным, чем печатным словом. Всякое великое движение на земле обязано своим ростом великим ораторам, а не великим писателям». Читательский неуспех «Майн кампф» как раз и объясняется тем, что читатель, ожидающий, что книга на них окажет такое же эмоциональное воздействие, как Гитлер-оратор, уже с первых страниц быстро в ней разочаровывался.

К уже существующим веками многочисленным формам антисемитизма в ХIХ в. присоединилась еще одна, взращенная на основе сформулированного расового закона, – расовый антисемитизм. Из высшего руководства Рейха осознанно этой формой антисемитизма «страдали», судя по всему, лишь сам Гитлер и его ближайшее окружение – Геббельс, Гиммлер, Гейдрих. У Геринга, к примеру, антисемитизм носил выраженный экономический характер. А руководство вермахта и вовсе было к расовым идеям безразлично, если не враждебно, о чем, например, заявлял вслух адмирал Дениц. Почему же тогда население в целом поддерживало дискриминационные законы Рейха?

Дело в том, что в тоталитарном государстве иначе и быть не может. При такой форме власти народные массы очень быстро становятся соучастниками в исполнении преступных замыслов лидеров. Весьма точную характеристику этого процесса дал болгарский историк Желю Желев: «Тоталитарное государство не только подавляет, терроризирует, но и перетягивает на свою сторону большую часть народных масс. Точнее, вовлекает народ в свои преступления, совершаемые против того же самого народа. Оно действует не только от имени народа, но и посредством народа, который становится орудием в борьбе государства с ним самим».

Силовое подавление любой формы инакомыслия, репрессии против представителей «левых» партий, взаимная слежка и доносительство делают свое дело, а в Германии ко всему прочему присоединялось публичное кликушество фюрера и культ его личности. Все это привело к развитию конъюнктурного антисемитизма: раз вождь нации так сказал, значит, так и должно быть.

Евгений Беркович таким образом описал поведение простых немцев в национальном вопросе: «В самой Германии во время господства нацистов отношение простого населения к евреям во многом определялось присущим немцам законопослушанием… Миф о немцах как о „нации убийц“ имеет так же мало общего с действительностью, как и прочие эффектные историко-литературные мифы».

Средний класс германского общества был, конечно, заинтересован в уходе высококонкурентного еврейского населения с рынка труда: высвобождались рабочие места, ликвидировались конкурирующие предприятия, происходил откровенный грабеж еврейского населения под названием «ариизация». Вот это как раз приветствовалось основной массой немецкого народа и служило мощным пропагандистским средством повышения популярности нацистов.

Попутно стоит заметить, что обещание конфисковать еврейский капитал и разделить его между неимущими немцами не раз приводило к успеху очередных политических авантюристов. Так, в 1893 г. крупный представитель немецкого радикального антисемитизма Герман Альвардт, популярный в кругах мелкой буржуазии и чиновничества, привел свою антисемитскую партию в Рейхстаг, получив в нем 16 мандатов.

Серьезную роль в антисемитской пропаганде нацистов играли провалы в государственном строительстве в СССР, Голодомор и массовые репрессии, проводимые большевикaми. Эти факты нацисты охотно использовали в качестве примеров умышленного вредительства евреев, пришедших к власти. Ситуация в СССР широко комментировалась в прессе всего мира. Даже весьма демократически настроенные общественные лидеры вынуждены были признать, что «большевизм не является ни демократией, ни свободой, ни гуманностью, нo диктатурой и террором» (слова Томаса Манна).

Гитлер в своей риторике не раз пользовался примерами неспособности большевиков улучшить положение широких масс, каждый раз подчеркивая особую роль евреев в провалах хозяйственной политики Советов. Вот один из примеров. Это – отрывок его речи на Нюрнбергском конгрессе нацистской партии в сентябре 1936 г.: «Там, в Москве, они строят метро, затем приглашают весь мир посмотреть на него и говорят при этом: „Смотрите, что мы создали!“. О подобных сооружениях здесь мы даже и не говорим! Наши подземные дороги строятся так, между прочим. Но в то время, как в Москве строили 11 км подземной дороги, мы построили 7000 км автострад, и притом не за 18 лет после нашей революции, а уже на четвертом году! А все дело в том, что в сегодняшней России 98% всех административных и руководящих мест занято исключительно жидовским элементом».

Из контекста этого выступления следует, что, по мнению Гитлера, если бы СССР избавился от «еврейской гегемонии», его хозяйственные успехи были бы более весомыми. Видимо, уже тогда, в середине 1930-х гг.,к аналогичному мнению пришел и Сталин. «Насчет того, что евреи не смогут надолго удержаться в советских властных структурах, Гитлер не ошибся, – пишет один из биографов Гитлера Борис Соколов. – Уже к концу 1920-х гг., после того как Сталин одолел внутрипартийную оппозицию, евреев в высшем партийном руководстве почти не осталось. На протяжении 1930-х гг. они утратили свои позиции в НКВД и в Красной армии, а в 1940-е гг., в ходе кампании борьбы с космополитизмом, евреи были вычищены и с номенклатурных постов среднего звена».

В частных беседах Гитлер высказывал и более радикальные мысли. В частности, один из политических деятелей Германии Герман Раушнинг, который до бегства в 1935 г. в США несколько раз встречался в личных беседах с фюрером, в своей книге «Говорит Гитлер» приводит такое его изречение, также относящееся к середине 1930-х: «Германия не станет большевистской. Скорее большевизм станет чем-то вроде национал-социализма. Впрочем, между нами и большевиками больше сходства, чем различий… Национал-социалисты никогда не выходят из мелкобуржуазных социал-демократов и профсоюзных деятелей, но превосходно выходят из коммунистов».

Тем не менее на практике нацисты активно использовали слияние антикоммунистической пропаганды с антисемитской, что не могло не сыграть своей негативной роли в подготовке населения Германии к силовому решению «еврейского вопроса». В целом смысл антисемитской риторики нацистов сводился к поддержанию в рядовом немце ощущения собственной значительности на фоне чужого ничтожества. Очень четко это сформулировал Томас Манн: «Кто-то метко назвал фашизм социализмом дураков. Так вот, антисемитизм – аристократизм черни. Его можно свести к очень простой формуле: „Я хоть и никто, но я не еврей!“. Дурак верит, что он действительно что-то из себя представляет».

Однако лишение евреев элементарных гражданских прав, грубое унижение их человеческого достоинства вплоть до низведения до уровня «недочеловеков» не могло быть встречено с одобрением большинством немцев. Кроме того, поголовное изгнание евреев из страны лишало германскую экономику миллионов рабочих рук, которые можно было использовать, пусть даже на подневольной, рабской основе, а это уже встречало негативную реакцию даже многих антисемитов. А ведь это складывающееся общественное мнение было характерно задолго до принятия «окончательного решения». Вот почему факт геноцида, начавшегося после оккупации Польши, тщательно скрывался от германского народа, как, впрочем, и от мировой общественности.

•

И все же, почему нацистская идеология так успешно усваивалась основной массой населения Германии? Истоки этого явления нужно искать в сравнительно недавней германской истории.

Основой национальной политики нацистов стал пангерманизм – крайне шовинистическая политическая доктрина, сочетавшая в себе ярый немецкий национализм и международную экспансию. Ее сторонники образовали в 1891 г. Пангерманский союз, девизом которого был лозунг: «Король во главе Пруссии. Пруссия во главе Германии. Германия во главе мира». Вынашивая планы создания «Великой Германии», пангерманисты мечтали не только о присоединении к Германии соседней Австрии и, в целом, о реванше после поражения в Первой мировой вой­не, но и о территориальных захватах в Европе, Африке, Азии и даже в Южной Америке. Пангерманизм стал идейным предшественником нацизма и получил особое развитие с приходом Гитлера к власти. Его идеи широко использовались нацистами для разжигания шовинистических настроений в стране. В этом отношении расовый антисемитизм Гитлера, несмотря на всю его абсурдность, стал питательной средой для всей национальной политики государства.

Израильский историк Саул Фридлендер объясняет постепенное вовлечение немецкого народа в практику дискриминации еврейского населения успешным использованием нацистами идеи «искупительного антисемитизма» – сочетания расизма и религиозной (а точнее, псевдорелигиозной) идеологии искупления. Несмотря на то что национал-социализм был, в основе своей, движением атеистическим, идею принесения искупительной жертвы для достижения высшей цели нацисты переняли у христианства. Искупительной жертвой на алтарь цивилизации в данном случае был принесен целый народ. При этом агрессии подвергались не только все живущие евреи, но и все то в культуре человечества, что было создано евреями или несло на себе какой-либо отпечаток еврейского духа.

Уже сам приход Гитлера к власти был ознаменован мощными антиеврейскими беспорядками. Эксцессы случились буквально в первую ночь после выборов – с 30 на 31 января 1933 г., что вызвало подлинно шоковую реакцию в стране. И уже 1 февраля генерал Людендорф, имевший репутацию откровенного реакционера, но быстро оценивший ситуацию, написал письмо президенту Гинденбургу, в котором были такие слова: «Назначив Гитлера рейхсканцлером, Вы выдали наше немецкое отечество одному из наибольших демагогов всех времен. Я торжественно предсказываю, что этот человек столкнет наше государство в пропасть, ввергнет нашу нацию в неописуемое несчастье. Грядущие поколения проклянут Вас за то, что Вы сделали». Но дело было сделано, и события приняли необратимый характер. Первыми удар трагических событий прочувствовали на себе евреи.

11 марта 1933 г. Геринг произнес в Эссене злобную антисемитскую речь, которая спровоцировала то, что потом получило название «мартовского [антиеврейского] террора». Комментируя погромы, которые устраивали штурмовики, он сказал: «Я категорически против того, чтобы полиция защищала еврейские универмаги… Полиция существует не для того, чтобы охранять мошенников, жулье, ростовщиков и предателей». А спустя еще две недели, 1 апреля, на всей территории Рейха был объявлен «День бойкота» еврейских коммерческих предприятий и представителей свободных профессий. У входов в магазины стояли пикеты штурмовиков с плакатами в руках: «Не покупайте у евреев!».

«Это был псевдореволюционный акт, – пишет немецкий историк и философ, исследователь фашизма Эрнст Нольте, – праздник для иностранных фоторепортеров и вызов привязанному к порядку немецкому населению, которое в первый раз ощутило, что сулят ему грядущие дни. Этой акции поторопились дать отбой, но д-р Геббельс раскрыл образ мыслей новых людей лучше, чем все недели бойкота. 1 апреля он высказался о позиции немецких евреев в происходящих событиях в своей речи по радио: „Когда они сегодня заявляют, что ничего не могут поделать, а в это время их собратья по расе в Англии и Америке обливают грязью национальную власть в Германии, то и мы ничего не можем поделать, если немецкий народ возмещает за их счет свои убытки“. В речи Геббельса прозвучала угроза возобновления бойкота, который „уничтожит немецкое еврейство“… Но в дальнейшем „исключение евреев из немецкого национального организма“ проводилось уже не с помощью массовых демонстраций и разоблачительных речей, а посредством законодательных актов».

В ночь на 10 мая на городских площадях пылали огромные костры из книг немецких писателей еврейского происхождения. В огонь летели даже книги обожаемого до сих пор всей нацией поэта Генриха Гейне. Иначе и быть не могло после того, как политический теоретик нацистов, автор статей во многих антисемитских изданиях Карл Шмитт высмеял увлечение еврейской литературой: «Наши культурные бабушки и тетушки со слезами на своих буржуазных глазах читают вирши Генриха Гейне, которого они по ошибке принимают за немца». Чуть позднее, став директором Института права, этот Шмитт, объявляя расовую «чистку» благородным делом, заявил на одной из конференций: «Отношение еврея к нашей интеллектуальной работе есть отношение паразитическое, тактическое и коммерческое… Обладая отменной сообразительностью, еврей умеет говорить нужные вещи в нужное время. Таков его инстинкт – инстинкт паразита и прирожденного торгаша».

Исключительность германской расы, которую нацисты называли арийской, начали вбивать школьникам. Каждый из них должен был знать слова нацистского идеолога Альфреда Розенберга из его книги «Миф ХХ века», изданной в 1930 г.: «Мы – избранные, мы единственные. Наши умы выдают подлинную власть духа. Ум остальной части мира инстинктивен и животен».

Начиная с первых дней апреля 1933 г. как из рога изобилия посыпались дискриминирующие еврейское население законы – так называемые «запреты на профессию». В этих законах содержался особый «арийский параграф», согласно которому евреи удалялись из государственного аппарата и из органов юстиции, из лечебных учреждений и учебных заведений: чтобы привлечь на сторону новой власти чиновничество, для него нужно было высвободить сотни тысяч рабочих мест. Для переживающей жесточайший экономический кризис страны это была едва ли не первая серьезная возможность уменьшить общественную напряженность.

Как и во все времена, громоотводом для эмоций и средством для предотвращения массовой истерии стали евреи. В стране немедленно был отмечен рост антиеврейских настроений, и в течение чрезвычайно короткого времени практически во всех учреждениях и общественных организациях началась открытая дискриминация евреев. Откровенное презрение и даже прямые издевательства над ними стали нормой поведения немцев. Со дня на день можно было ждать эксцессов, способных завершиться трагическим исходом, однако этого так и не произошло, и в последующие пять лет ни одного погрома, которого так опасались евреи и на чем во многом строился многовековой опыт их существования, не случилось. И на это были свои причины.

Освобождение будущей новой Германской империи от инородцев и иноверцев началось с изгнания с территории Третьего рейха евреев. Находившегося на пороге большой вой­ны Гитлера наличие в стране к 1938 г. все еще 350 тыс. евреев, включая нееврейских членов их семей, никак не устраивало. Нужно было как-то подтолкнуть всех этих людей к эмиграции и, кроме всего прочего, уже одним этим обеспечить серьезное поступление «еврейских» денег в государственный бюджет. Самым проверенным способом для этого была организация еврейского погрома. И совершить его нужно было на всей территории государства, чтобы доказать евреям всю серьезность их положения, тем более что после присоединения к Германии соседней Австрии их число увеличилось еще на 185 тыс. (70 тыс. из них проживало в Вене). С событий в Австрии все, собственно, и началось.

Насильственное включение (аншлюс) Австрии в состав Рейха произошло 13 марта 1938 г. Еще совсем недавно договор от 11 июля 1936 г. определил отношения между двумя странами: Австрия признавалась суверенным государством, а обе стороны брали на себя взаимные обязательства невмешательства во внутренние дела друг друга. Такая ситуация Гитлерy никак не подходила, и на канцлера Австрии Курта Шушнига стало оказываться открытое давление. В 1936 г. австрийские власти были вынуждены выпустить на свободу арестованных в 1934 г. во время попытки путча нацистов и признать свою страну «вторым германским государством».

 

Яков БАСИН