Адовы круги

Немного истории

13 января 1953 г. во всех газетах бывшего СССР на видном месте было опубликовано сообщение ТАСС, озаглавленное «Арест группы врачей-вредителей». В нем было сказано, что доблестные советские органы безопасности раскрыли группу «убийц в белых халатах», стремившихся путем неправильного лечения сократить жизнь, лишить жизни видных советских политических деятелей (среди прочих – А. А. Жданова и А. С. Щербакова), выдающихся военачальников (А. М. Василевского, И. С. Коневa, Л. А. Говоровa). Быть может, самым страшным пунктом обвинения было утверждение, что террористы-убийцы связаны с международной еврейской буржуазно-националистической организацией «Джойнт» – этим исчадием aдa, разведкой США. И как бы в подтверждение тому в вышеуказанном сообщении ТАСС говорилось, что арестованный М. С. Вовси (в годы вой­ны – главный терапевт Красной армии, он же – брат С. М. Михоэлса) признался в получении от «Джойнта» директивы «об истреблении руководящих кадров СССР». В этом же документе Михоэлс впервые был назван «известным еврейским буржуазным националистом».

Пройдут годы, и Никита Хрущев в своих мемуарах напишет: «Расскажу о так называемом „деле врачей“. Однажды Сталин пригласил нас к себе в Кремль и зачитал письмо. Некая Тимашук сообщала, что она работает в медицинской лаборатории и была на Валдае, когда там умер Жданов. Она писала, что Жданов умер потому, что врачи его лечили неправильно…»

В тех же воспоминаниях Никита Сергеевич пишет: «У Жданова давно было подорвано здоровье. Не знаю точно, какими недугами он страдал. Но одним из недугов был тот, что он утратил силу воли и не мог себя регулировать, когда надо было остановиться в питейных делах…»

В 1994 г. в Москве в издательстве «Наука» под редакцией профессора В. П. Наумова была издана книга «Неправедный суд» (стенограмма судебного процесса над членами Еврейского антифашистского комитета). Подзаголовком книги стала фраза: «Последний сталинский расстрел». 12 августа 1952 г. с ведома «oтца народов», а скорее, по его приказу был расстрелян весь цвет еврейской идишистcкой интеллигенции СССР. Эта была последняя казнь по политическим мотивам при жизни Сталина. Последняя казнь, но не последнее злодеяние вождя. «Дело врачей», начатое еще в ту пору, когда жертвы ЕАК находились в Лубянской тюрьме, задумано было вождем как продолжение «Крымского дела». Именно так был назван судебный процесс над деятелями Еврейского антифашистского комитета за якобы их желание отторгнуть Крым от СССР и создать там еврейское государство. Процесс над врачами должен был стать, по замыслу его режиссеров, еще более антисемитским явлением, чем кампания борьбы с космополитизмом и ее апогей – расстрел руководителей ЕAК.

Важно отметить, что к началу «дела врачей» еще никому, кроме исполнителей, не было известно о факте расстрела ведущих деятелей еврейской культуры. До «дела врачей» словосочетание «еврейский буржуазный национализм» в прессе почти что не появлялось. Теперь же в статьях, откликах на сообщение ТАСС от 13 января 1953 г. все чаще и чаще мелькали антисемитские термины, выражения. До слова «жид», разумеется, не доходило, но термины «сионисты», «бундовцы», что можно было рассматривать как синонимы слова «жиды», встречались в прессе весьма часто.

8 февраля 1953 г. в «Правде» был опубликован фельетон «Простаки и проходимцы». Проходимцы, разумеется, – евреи, а простаки – это те, кто верит им, продолжает брать их на работу. Достаточно прочесть этот фельетон, который наполовину состоит из еврейских имен, отчеств и фамилий евреев-жуликов и торгашей, для того чтобы убедиться в его директивно-антисемитской направленности. Хрущев в своих мемуарах напишет, что в конце 1940-х – начале 1950-х «Сталин уже не обходился без антисемитизма и начал высказываться в этом духе».

То, что «дело врачей» было важным звеном в цепи, включавшей убийство Михоэлса и уничтожение еврейской культуры, сомнений не вызывает. Да и сам факт публикации сообщений об этом деле в пятую годовщину со дня убийства Михоэлса – тому подтверждение. И снова из воспоминаний Хрущева: «Его зверски убили, убили тайно, а потом наградили его убийц…»

А вот строки из неопубликованных воспоминаний вдовы Михоэлса Анастасии Павловны Потоцкой: «Ровно в пятую годовщину его гибели в газетах появилось сообщение о „процессе убийц в белых халатах“. Я похоронила Михоэлса еще раз и убедилась в том, насколько сильна моя любовь к нему, вера в него… Это он не позволил мне покончить с жизнью. Это он внушил мне, что „такое“ может означать мое согласие с газетами! Это он помог мне пережить дни, когда очень знакомые люди переходили улицу, чтобы не встречаться со мной. Никто не приходил, никто не звонил».

Из газеты «Правда» от 13 января 1953 г.: «По показанию арестованного Вовси он получал директиву об истреблении руководящих кадров СССР из США. Эту директиву от имени шпионско-террористической организации „Джойнт“ ему передал врач Шимелиович и известный буржуазный националист Михоэлс, долгое время носивший личину советского артиста. Теперь ни у кого не остается сомнений на счет тех „благотворительных“ целей, которые ставила перед собой международная еврейская сионистская организация „Джойнт“».

Итак, убийство Михоэлса, расстрел Переца Маркиша, Давида Бергельсона, Вениамина Зускина и других и «дело врачей», несомненно, связаны между собой, это крупные слагаемые суммы. Результатом которой должно было стать окончательное решение еврейского вопроса в СССР. В том же, что Сталин о «деле врачей» не только знал, но и активно им интересовался лично, сомнений нет. Ему приносили протоколы допросов.

И снова из воспоминаний Н. С. Хрущева: «Раз дают показания – то Сталин никого не пощадит. Виноградов тоже лечил Сталинa, но Сталин не пощадил его, арестовал, приказал бить. Да, там всех били».

Те, кто сегодня пытаются говорить о непричастности Сталина к «делу врачей», не просто наивны. Люди эти по существу являются адвокатами человеческой подлости. Это потомки-наследники рюминых, гришаевых, комаровых. О последнем – разговор отдельный.

В. И. Комаров, заместитель начальника следственной части по особо важным делам МГБ, из тюремной камеры, ходатайствуя о реабилитации, писал Л. П. Берии: «Особенно я ненавидел и был беспощаден с еврейскими националистами, в которых видел наиболее опасных и злобных врагов. За мою ненависть к ним… меня считали антисемитом». Послушав Комарова, утверждать, что «дело врачей» не было «еврейским», – нелепо.

В упомянутом выше сообщении ТАСС называлось лишь девять фамилий арестованных. Среди них шесть – явно еврейских и три – русскиe (Виноградов, Егоров, Майоров). Но в этом списке была лишь небольшая часть уже арестованных и тех, кого ждала эта участь. Среди «неназванных» был профессор Яков Соломонович Тёмкин.

 

В списках не значился

Видный московский врач, профессор, заведующий кафедрой Первого Московского медицинского института, автор семи научных монографий, оставивших заметный след не только в отечественной, но и мировой медицине, Яков Соломонович Тёмкин в котел, именуемый «делом врачей», попал, вероятнее всего, потому, что являлся консультантом Лечебно-санитарного управления Кремля. О нем и пойдет речь в этой публикации.

Я. С. Тёмкин родился в 1896 г. в Гомеле. Родители сделали все для того, чтобы дети их получили светское образование. Сам Яков, когда ему было 13 лет, уехал учиться в Киев. После окончания гимназии поступил на медицинский факультет Юрьевского (Тартусского) университета – одного из самых старых и уважаемых учебных заведений Восточной Европы. После революции вернулся в Россию и продолжил учебу на медицинском факультете Воронежского университета. Окончив его, работал врачом в Красной армии, а после Гражданской вой­ны переехал в Москву. В 1931 г. он возглавил кафедру оториноларингологии Первого Московского мединститута. Тогда же опубликовал монографию по профессиональной глухоте. Работа эта получила признание не только в СССР – в 1933 г. она была переведена не немецкий язык и издана в Германии. Труд этот актуален и сегодня – переведенный на английский язык, он был издан в Институте слуха в США в 1970 г.

В годы Великой Отечественной вой­ны (1942 г.) по инициативе Я. С.  Тёмкина в Москве был открыт специализированный госпиталь для реабилитации воинов, потерявших слух и речь. Успехи в лечении таких больных и возвращении их в действующую армию были настолько значимы, что госпиталь посетил сам Георгий Константинович Жуков. В годы вой­ны Я. С. Тёмкин был награжден орденом Отечественной вой­ны I степени, орденом Красной Звезды, медалями.

После вой­ны Яков Соломонович продолжал работать в Первом медицинском институте и был консультантом медсанупра Кремля. Его деятельность была прервана арестом. Произошло это 10 ноября 1952 г.

Почему я решил рассказать читателям именно о Я. С. Тёмкине? Отчасти причиной тому то, что имя его осталось как-то на обочине «дела врачей» – ни в списке арестованных, ни в списке освобожденных 4 апреля оно не значится. Мемуаров, в отличие, скажем, от профессора Я. Л. Рапопорта, он не написал. Автор многих научных книг, он по скромности своей не счел нужным рассказать о 113 днях, проведенных в тюрьме. Да и позже, в андроповскую пору, писать воспоминания о «деле врачей» было еще невозможно. Но суть не только в этом. В конце концов, можно было бы оставить записи для потомков. Дело, повторю все же, в необычайной скромности Якова Соломоновича. Вот что написала мне его дочь, профессор в области химии, лауреат Государственной премии Вера Михайловна Тёмкина: «Отец просил на похоронах не произносить речей. Гроб с его телом выносили из его квартиры… В опубликованном некрологе подчеркивалось, что мы потеряли выдающегося отоларинголога, крупного ученого, основоположника отечественной аудиологии».

А теперь вновь вернемся к 113 трагическим дням его жизни, проведенным на Лубянке.

В протоколах допросов по «делу врачей» фамилия Тёмкин фигурирует весьма часто. Почему же имя его не упомянуто в сообщении ТАСС? Возможно, были названы имена лишь тех, кто уже на допросах дал какие-то нужные следователям показания. Как известно, одни, понимая свою обреченность, расписывались под любыми подложными показаниями, составленными самими следователями, как под собственными. «М. С. Вовси и В. Н. Виноградов говорили мне, что они признавали все свои вымышленные преступления», – так пишет в своих воспоминаниях Я. Л. Рапопорт.

Не будем их осуждать за это, всегда памятуя o словаx Анны Ахматовой: «Кто не жил в эпоху террора, этого никогда не поймет». Говорить же о том, что следователи МГБ были беспристрастны во время проведения допросов – по меньшей мере, цинично. Сегодня уже известно, что вскоре после смерти Сталина всем подследственным по «делу врачей» было предложено дать свою оценку проведению следствия. Позже этот материал стал основой для писем на имя Л. П. Берии, в которых сообщали о жестокостях следствия, о нарушении законности. Допускаю, что именно эти письма стали основанием для разоблачения и ареста всякого рода рюминых, комаровых, гришаевых.

Среди тех, кто писал письма Л. П. Берии, была и Анна Израилевна Тёмкина – жена Якова Соломоновича. Здесь уместно заметить, что жен арестовывали или вместе с мужьями, или вскоре после них, а дети оставались на свободе – «заложниками». Во время допросов арестованным не раз угрожали, что в случае непризнания ими вины дети будут сосланы далеко от Москвы, в специальные учреждения, созданные для детей «врагов народа». Так вот, в письме А. И. Тёмкиной есть фраза: «Ну, (площадная ругань), рассказывай, расстрелять тебя мы успеем, до этого ты должна доказать преступные злодеяния твоего мужа, должна помочь привести сюда тех евреев, которые еще ходят по улицам…» И здесь вновь напомним об «отсутствии» в «деле врачей» антисемитской направленности.

Итак, Яков Соломонович Тёмкин был арестован 10 декабря 1952 г. на рабочем месте в поликлинике во время приема больного. Незадолго до этого он был уволен из Первого мединститута, из медсанупра Кремля – тем более.

Арестовали его в двенадцать дня. Судя по протоколам, первый допрос начался в тот же день в 14.30 и длился до 9.00 утра 11 декабря. Разумеется, в тот же день ему предъявили обвинения в неправильном лечении маршалов Л. А. Говорова и А. А. Новикова, члена Политбюро А. А. Андреева. Опровергать следователя было бессмысленно: на каждое оправдание Якова Соломоновича следователь предъявлял результаты экспертизы «выдающихся» клиницистов.

Первое время пытали бессонницей: допрос проводился длинными зимними ночами при свете двухсотваттовой лампы, направленной прямо в глаза допрашиваемому. Яков Соломонович, да и другие арестованные не раз теряли сознание на допросах. Их обливали холодной водой, приводили в чувство и снова продолжали допрос.

8 января 1953 г. он частично согласился с тем, что «возможно, и совершал врачебные ошибки, но не преднамеренно». Именно в январе «делу врачей» начали придавать иную направленность: из убийц-террористов их пытались сделать организаторами международного сионистского заговора.

Вот что рассказала мне Вера Михайловна: «Я изучила протоколы допроса отца. В них констатируется организация „еврейского национального подполья“ не только в Москве, но и во многих других городах с указанием фамилий (естественно, еврейских) главных активистов этих центров, их руководителей. От отца требовали признания не только в преднамеренном преступном лечении государственных деятелей, но и в организации теракта против Сталина во время следования его машины по Арбату».

Яков Соломонович держался сколько мог, но чувствовал, что силы покидают его.

«Его помещают в карцер, он принимает единственно, как он считает, правильное решение: смерть. Смерть от голода! Пищу, которую ему приносят, он незаметно выбрасывает в „парашу“»… Он слабеет, отекают ноги, голени покрываются язвами, часто теряет сознание. В очередной раз, когда он выбрасывал тюремную еду, неожиданно раскрылась дверь и на пороге появился „вертухай“. Тёмкина охватила паника, но тот подошел к заключенному и, положив ему руку на плечо, сказал: „Не дури, все еще может измениться!“»… (из воспоминаний Исаака Гольдмана, ученика Я. С. Тёмкина).

И еще раз вернемся к вопросу, почему имя Тёмкина, одного из самых видных медиков того времени, не значилось в списках арестованных. Можно не предполагать, а утверждать, что к 13 января, то есть к моменту публикации сообщения о «деле врачей», из Я. С. Тёмкина еще не выбили нужных следствию показаний. Автор книги «В плену у красного фараона» Г. Костырченко утверждает, что Тёмкин сознался в своей вине.

Готовя этот материал, я вновь связался с дочерью Тёмкина Верой Яковлевной. Она рассказала мне много интересного, а позже прислала короткое письмо. После слов благодарности за то, что я решил писать о ее отце, Вера Яковлевна написала следующее: «К Костырченко у нашей семьи огромные претензии: в первой книге он написал, что отец наряду с другими арестованными признался в участии в преступной группе. Я показала автору протоколы отца, это опровергающие, и он обещал в следующем издании внести соответствующие поправки, но оставил все по-старому… Для нас с сестрой (Изабелла Яковлевна – доктор медицинских наук. – М. Г.) это очень болезненный вопрос еще и потому, что отец до последних дней придавал, естественно, большое значение тому, что в этом не признавался. Это ему дорого стоило, о чем свидетельствовал его ужасающий внешний вид и состояние здоровья по возвращению из тюрьмы».

Оказавшись на свободе, Яков Соломонович слег. За время следствия он похудел почти на 30 кг, от наручников болели натертые запястья, но он любил жизнь, хотел жить, и это ему помогло вновь обрести ее после 113 дней на Лубянке.

Последние годы жизни Яков Соломонович был председателем Общества московских отоларингологов, состоял в редакционном совете Большой медицинской энциклопедии. Он скончался 8 января 1976 г. на 80-м году жизни.

 

Уроки «дела врачей»

Сегодня, когда «дело врачей» стало достоянием истории, его тем более нельзя предавать забвению, равно как не следует создавать «драматические шоу» вокруг этой страницы истории евреев в СССР. Но говорить, писать об этом надо – не в «назидание потомкам», а чтобы знали о нем те поколения людей, которые не могут представить себе, что такое могло произойти в середине ХХ века. И еще уроки, которые необходимо извлечь из «дела врачей». Впрочем, как и из судебных процессов 1930-х гг.

Чем объяснить феномен всеобщего одобрения советским народом деяний МГБ и тех, кто стоял над ним? Чем объяснить такую веру большинства людей в безошибочность всего того, что делают органы безопасности и внутренних дел, и уверенность в том, что если и допущены ошибки, то они непременно будут исправлены (ведь разоблачили же Ягоду, Ежова). Разумеется, среди тех, кто поддерживал чекистов, были и евреи. Говорю о «еврейском одобрямсе» еще и потому, что в период создания Антисионистского комитета советской общественности (1983 г.) в штаб этой организации, возглавляемый дважды Героем Советского Союза Д. А. Драгунским, приходило множество писем, не только приветствующих и одобряющих действия АКСО, но и злобно осуждающих сионизм как явление более страшное, чем фашизм. И так рассуждали не только простые советские люди, но и генералы-евреи, выдающиеся ученые (академик Кабачник), актеры (упомянем лишь имена Э. Быстрицкой и М. Плисецкой). Феномен всеобщего «одобрямса» исчез лишь с появлением на политической арене М. С. Горбачева.

Я встречался со многими членами семей проходивших по «делу врачей», и понял, что архивы его сохранились. Это оставляет надежду, что удастся установить, как и почему возникло «дело врачей», кто вместе со Сталиным больше других в тогдашнем советском руководстве был заинтересован в нем. Во всяком случае ни Молотов, ни Ворошилов, ни Микоян, ни Хрущев, ни тем более Каганович не могли «подогревать» Сталина к возбуждению этого дела. Разумеется, воспоминания свидетелей, участников «дела врачей» очень важны в изучении его, но лишь как вспомогательный материал. Установить, что сыграло решающую роль в его прекращении – одна лишь смерть Сталина или что-то еще, – удастся только после серьезного и глубокого изучения всеx политическиx архивoв того времени. В этом один из уроков «дела врачей».

Второй урок. Хотя, как было сказано выше, период всеобщего одобрямса с приходом перестройки ушел или видоизменился, все же надо помнить, что «дело врачей» могло состояться только при наличии крикливой всеобщей поддержки и отсутствии протеста. «Дело Бейлиса» завершилось провалом тех, кто его затевал, ибо в России того времени были такие люди, как В. Короленко, А. Керенский, М. Горький, Бехтерев, Павлов и др. Во времена «дела врачей» не нашлось никого. И с этой точки зрения оно, как и многие несправедливые дела, ему предшествующие, на совести наших родителей, да и нашей, даже тех, кто именует себя «совестливыми шестидесятниками». В этом второй урок «дела врачей».

Давно известно, что изменить прошлое не дано никому, даже самому Богу, но правдиво изучить его, рассказать о нем мы обязаны. Прав был английский философ XVIII в. Эдмунд Берк, сказав: «История – это союз между умершими, живыми и еще не родившимися».

 

Матвей ГЕЙЗЕР

 

Выражаем благодарность дочери Матвея Гейзера Марине за предоставленные архивы известного писателя и журналиста, одного из ведущих специалистов по еврейской истории.