За сионизм и «изменнические намерения»

В ноябре 1952 г. в Министерство государственной безопасности СССР поступил сигнал о том, что некто Мария Евзоровна Вейцман была замечена у посольства Государства Израиль в Москве. Женщина смотрела на приспущенный бело-голубой флаг и тихо плакала, стоя на тротуаре. 7 ноября 1952 г. в Израиле объявили траур в связи с кончиной первого президента страны Хаима Вейцмана. Через три месяца оплакивавшую его в Москве сестру арестовали…

Врача Марию Вейцман чекисты «вели» весьма профессионально. В секретном письме на имя секретаря ЦК КПСС Маленкова от 7 февраля 1953 г. министр госбезопасности Игнатьев докладывал: через агентуру и путем секретного прослушивания установлено, что врач Госстраха Вейцман на протяжении ряда лет проводила сионистскую агитацию и с враждебных позиций критиковала советскую действительность. Сестре президента Израиля (о нем см. стр. 32–33) вменялось также стремление выехать из СССР. Дабы предотвратить бегство пожилой женщины за границу, министр предлагал срочно ее арестовать. Такого ценного заложника советское руководство упустить не могло. Тем более что остальные братья и сестры Хаима Вейцмана давно жили за границей. Стоматолог Фрума уехала в Палестину в 1913 г., сестра Гита репатриировалась за два года до того, в том же 1911-м покинули Россию брат Хиэль и сестра Мина, а в 1933 г. из Москвы уехала Анна Евзоровна, работавшая в Институте биохимии. Не успели выбраться из СССР только Мария и брат Самуил, бывший бундовец и заместитель председателя центрального правления Общества земельного устройства еврейских трудящихся. В 1930 г. после командировки в США Самуила арестовали, а в 1939-м он был расстрелян как английский шпион.

Как уверял вождь, в СССР сын за отца не отвечал, но на братьев и сестер это правило точно не распространялось. Уже через три дня после письма Игнатьева Маленкову, 10 февраля 1953 г., в Воротниковский переулок в Москве въехал черный «воронок». Скромную 60-летнюю врача Госстраха арестовали и допросили сотрудники 2-го управления ГРУ МГБ СССР (контр­разведка).

Первый допрос состоялся уже ночью. Следствие «установило», что Мария Евзоровна родилась в Пинске на юге Беларуси в 1893 г., до 1908 г. постоянно проживала с родителями. Училась девушка хорошо: легко «потянула» экстернат престижной киевской Фундуклеевской гимназии – первой женской гимназии в Российской империи.

С 1908 по 1912 г. Маша, как называли ее домашние, изучала в Цюрихском университете медицину вместе с сестрой Анной (для близких – Аннушкой). По окончании университета Мария возвратилась в Россию, и в том же 1912 г. в Санкт-Петербурге сдала экзамены на звание врача-лекаря. После окончания учебы девушка жила в Варшаве, где работала в еврейской больнице, а с началом Первой мировой вернулась в родной Пинск и поступила на работу в Красный Крест.

В 1915 г. ее направили на Юго-Западный фронт в качестве врача эпидемиологического отряда. На фронте Маша познакомилась с кавалерийским офицером Василием Михайловичем Савицким, за которого впоследствии вышла замуж. В 1918 г. они с мужем переехали в Москву, где уже жили сестра Маши Анна, брат Самуил и мать Рахиль Михайловна.

В Москве Мария проработала около 15 лет в тифозном отделении поликлиники Снегирева в бывшей Долгоруковской лечебнице, затем, до начала вой­ны, заведовала амбулаторией страхкассы Краснопресненского района Москвы. Во время вой­ны работала по специальности на авиазаводе № 4, а с 1944 г. по совместительству – в Госстрахе. В 1948 г. она вышла на пенсию, но работу не бросила: по-прежнему лечила людей.

В застенках МГБ пожилого врача допрашивал помощник начальника следственного отдела 2-го Управления ГРУ, майор госбезопасности Иванов. В первый день дознания Мария Евзоровна заявила: да, героизмом израильтян во время их вой­ны с арабами восторгалась, да, восхищалась тем, что евреи наконец обрели независимость. Но чекист Иванов не унимался: одно лишь стремление выехать к родственникам в Израиль никак не тянуло на антисоветскую деятельность. Начался безостановочный конвейер допросов. К 23 февраля 1953 г. измученная многочасовым ночным психологическим террором женщина подписалась под протоколом, где признавала себя виновной. Мол, будучи еврейской буржуазной националисткой, проводила организованную вражескую работу против Советского государства, систематически слушала антисоветские клеветнические радиопередачи из США и Англии, содержание которых обсуждала со своими единомышленниками. Это в дополнение к «изменническим намерениям», как тогда называлось стремление выехать за границу к родным и близким.

Следствие всячески пыталось выяснить, что знала Вейцман о видных сионистах. Помимо личности президента Израиля, Иванова особенно интересовал Владимир Жаботинский – лидер правых сионистов-ревизионистов, к тому времени покойный. C ним Маша познакомилась еще в 1912 г. в Петрограде в квартире своего родственника, врача Иосифа Льва. В Швейцарии Маша присутствовала и на дискуссии между бундовцами, возглавляемыми Владимиром Медемом, и сионистами, к которым принадлежал ее брат Хаим.

Впрочем, несмотря на родственные связи, Мария Евзоровна политикой почти не интересовалась и даже свою поездку в Палестину в 1926 г. объясняла семейными причинами. Вместе с сестрой Анной они просто хотели поддержать маму Рахиль Михайловну после смерти их младшей сестры Мины.

Лишившись в 1911 г. мужа – чиновника конторы по сплаву леса, Рахиль Михайловна стала главой семьи. В неспокойные послереволюционные годы она рассудила мудро: в случае успеха коммунизма семья будет жить в России под крылом у «своего» революционера – Самуила, ставшего видным хозяйственником. Ну а если успеха добьется сионизм, они смогут приехать в Палестину к Хаиму.

В Палестине Мария пробыла 3,5 месяца, но этот визит к родным следствие трактовало как политическую акцию. Один брат, Хаим, – глава Всемирной сионистской организации, другой, Йехиэль, – мало того, что активный сионист, так еще и представитель британского концерна «Монд» в регионе. А значит, и сестра их должна быть убежденной сионисткой и врагом СССР, хотя и вернулась в Москву.

Интересовали майора Иванова и другие члены семьи Вейцман. Уехавшая в 1919 г. сестра Хая – делегат 3-й Всероссийской конференции сионистов в Гельсингфорсе в 1906 г., брат Моисей – профессор Иерусалимского университета, сестра Гита – преподаватель консерватории в Хайфе, иерусалимский зубной врач Фрума и умерший в 1939 г. Файвель – все Вейцманы, если верить чекистам, были видными противниками cоветской власти.

В 1933 г. из Москвы в Палестину уехала Анна Вейцман – врач и биохимик, старший научный сотрудник химического института им. Карпова. Через два года Мария c мужем также подали ходатайство на выезд – после смерти матери она хотела жить рядом со своими близкими. В 1935 г. в выезде было отказано, но в деле против Василия Михайловича и Марии Евзоровны этот факт подкреплял обвинение в желании бежать из «рая для трудящихся».

В духе времени дело Вейцман попытались связать и с процессом Еврейского антифашистского комитета. Дескать, Мария Евзоровна в своей преступной работе руководствовалась вражескими установками, полученными главой ЕАК Соломоном Михоэлсом от ее брата Хаима Вейцмана. Врач стояла на своем: ничего от Михоэлса не получала, а негативное отношение к советской действительности было продиктовано лишь личным опытом и собственными взглядами.

Весной 1949 г. за антисоветскую деятельность арестовали мужа Марии Евзоровны, инженера конторы «Союзшахтоосушение» Министерства угольной промышленности Василия Савицкого. Это усугубило ее положение. Мастера зубодробильных дел добились от Савицкого показаний против собственной супруги. На допросе 29 апреля 1949 г. он вынужден был сказать, что в их семье ненависть к руководителям СССР была столь велика, что они злорадствовали даже по поводу кончины Жданова, постоянно высказывая пожелания смерти самому Сталину. Мария Евзоровна показания супруга подтвердила.

После 5 марта 1953 г., когда Сталин и в самом деле умер, машина репрессий замедлила ход. В начале апреля отпустили многих фигурантов «дела врачей-вредителей», а следствие в отношении пенсионерки Вейцман шло уже по инерции. Осиротевшим органам как-то нужно было выпутываться из ситуации: мало того, что абсурдное дело с выбитыми под давлением показаниями, так еще и фигурантка с громкой фамилией. Выкрутились красиво: Особым совещанием 28 июля 1953 г. Мария Вейцман была осуждена на пять лет исправительно-трудовых лагерей, но тут же на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР «Об амнистии» была освобождена от наказания и выпущена из-под стражи.

Оказавшись на свободе и дождавшись мужа из тюрьмы, Мария Евзоровна подала прошение o выезде в Израиль. Для этого в Москву приехала хлопотать Вера Вейцман – вдова Хаима Вейцмана и президент израильской «Cкорой помощи» («Маген Давид Адом»). При ее участии Мария с мужем в октябре 1955 г. получили разрешение на выезд с целью воссоединения с семьей.

11 февраля 1956 г. Мария Евзоровна с Василием Савицким прибыли в порт Хайфы. На борт корабля «Хадар» встретить тетку поднялся племянник Эзер Вейцман, на тот момент командир авиабазы Рамат Давид, впоследствии главком ВВС, министр обороны и президент страны. В порту чету торжественно встречали и другие члены семьи, в том числе Анна Вейцман. Мария с мужем поселились в доме Аннушки на территории Института им. Вейцмана в Реховоте. В Израиле Мария Евзоровна наконец-то начала дышать полной грудью, до своей смерти в 1974 г. работая врачом. Лишь 14 марта 1989 г. в соответствии с заключением Генеральной прокуратуры СССР сестра первого президента Израиля была полностью реабилитирована.

 

Материал подготовлен газетой «Хадашот» в сотрудничестве с проектом «Еврейские герои»

под руководством историка А. Невзлин