Судьбы Украины и Путина зависят от семи исторических сил

Добьется ли Россия победы? Могут ли санкции остановить ее? Может ли Путин перейти к ядерному оружию? Какова позиция Китая? Прошлое дает подсказки, но не ответы.

То, что зарождение большинства катастроф происходит вне поля зрения, делает историю трудной для прогнозирования. В отличие от ураганов, которые можно хотя бы предсказать, крупнейшие катастрофы (пандемии и вой­ны) следуют случайному распределению. Они подобны цунами, а не приливам.

Более того, катастрофы не происходят в предсказуемой последовательности. Самое большее, что можно сказать, это то, что мы, как правило, не сталкиваемся с одной и той же катастрофой дважды подряд. В этот раз мы перешли от чумы к вой­не, в 1918-м это был переход от вой­ны к чуме.

Конечно, не всё в истории случайно. Российское вторжение в Украину можно было предсказать в начале этого года. Нужно было лишь буквально воспринимать утверждения Путина, что русский и украинский народы едины и что возможность вступления Украины в ЕС и НАТО является красной линией; и понимать, что западные угрозы санкций не остановят его.

Однако теперь, когда вой­на уже идет, делать прогнозы сложнее. Похоже, что действуют семь исторических процессов, и неясно, какой из них идет быстрее. Все, что я могу сделать, это применить историю, поскольку нет подходящей модели из политологии или экономики.

1. Удастся ли россиянам взять Киев за пару недель или не удастся никогда?

В свое время я слышал утверждение, что российское вторжение в Украину может превратиться в «замороженный конфликт». Я думал тогда, что это превращается в путинскую версию Зимней вой­ны Сталина против Финляндии в ноябре 1939 г., когда Красная армия столкнулась с гораздо более жестким сопротивлением, чем ожидала. Разница в том, что Сталин смог ввести в феврале 1940 г. вторую большую волну войск, вынудив финнов принять его кабальные условия. У Путина таких сил нет. Военные аналитики уже давно говорят, что серьезные проблемы заставляют Путина искать возможности сесть за стол переговоров (пока на нереалистичных условиях). Вой­на оказалась не тем блицкригом, которого он ожидал.

С другой стороны, западные СМИ, похоже, чрезмерно стремятся освещать новости о неудачах России и недостаточно внимательны к тому факту, что захватчики частично продолжают наступать или держать фронт. Также нет достаточного признания того, что российские генералы поняли, что их первоначальный план провалился, и переключились на массированные бомбардировки городов – сценарий, знакомый по Чечне и Сирии.

Лучшей аналогией, чем вой­на с Финляндией, может быть советское вторжение в Афганистан. Причина, по которой оно переросло в затяжную катастрофу для СССР, заключалась в том, что моджахеды были хорошо обеспечены американским оружием. Сегодня украинцы также получают значительное количество западной техники и жизненно важную помощь частного сектора.

Я не могу сказать, хватит ли этого для поддержки украинского сопротивления. Очевидно, что украинцы наносят реальный урон российской пехоте, бронетехнике и авиации. Но у них нет реальных ответов на высотные бомбардировки и ракетные обстрелы.

2. Вызывают ли санкции такой серьезный экономический спад в России, что Путин не сможет достичь победы?

Эти санкции называют беспрецедентными. Я не согласен. Они хотя и напоминают, но не совсем соответствуют санкциям, которые Великобритания и ее союзники ввели против Германии в начале Первой мировой вой­ны. Те меры, однако, не нанесли поражения Германии, потому что, как и у России сегодня, у нее были ресурсы, чтобы быть самодостаточной, хотя санкции, возможно, сделали победу Германии менее вероятной, увеличив тяготы вой­ны внутри страны. Тогда, как и сейчас, авторитарное правительство могло вводить экономический контроль и отвлекать ресурсы от гражданского потребления на военные цели, обвиняя в лишениях врага. Экономическая вой­на между 1914 и 1918 г. не заменяла отправку британских армий на европейский континент.

Особенно трудно вести чисто экономическую вой­ну против такой огромной и богатой ресурсами страны, как Россия. После 1928 г. Сталин ввел автаркию в СССР. Путину это навязал Запад, но самодостаточность возможна для России, хотя и ценой жесткой экономии.

Западные санкции усиливаются с каждой неделей разрушения украинских городов и убийств украинских мирных жителей. С другой стороны, Китай (и частично Иран) способен помочь России смягчить экономический шок, так же как многие годы помогал Ирану обходить санкции США.

Экономика России сейчас переживает такой же серьезный удар, как и в начале 1990-х, когда распался СССР. Она балансирует на грани финансового кризиса, но даже это не обрекает страну на военное поражение, если ее самолеты могут летать, а танки – стрелять.

3. Ускоряет ли сочетание военного и экономического кризиса дворцовый переворот против Путина?

Современная Россия пережила три народные революции (1905, 1917 и 1991), убийства лидеров и дворцовые перевороты. Но большинство российских правителей умирают от естественных причин. Лишь Ельцин удивил всех, подав в отставку накануне 1999 г.

Может ли Путин утратить власть, став жертвой собственного высокомерия и недооценки мужества Украины и экономической мощи Запада? Это возможно. Но я бы не стал ставить судьбу Украины на внутреннюю политику России.

Во-первых, ее репрессивный аппарат, похоже, еще находится в рабочем состоянии. С другой стороны, я не могу представить себе более рискованного действия для представителя российской элиты, чем намекнуть одному из своих коллег даже на малейшую заинтересованность в свержении Путина.

Конечно, не все в Кремле довольны нынешней политикой Путина. Более правдоподобным, чем народное восстание или мятеж олигархов, является дворцовый переворот, возглавляемый ФСБ.

4. Приводит ли риск падения Путина к его отчаянным мерам?

Наиболее опасный аспект вой­ны в Украине очевиден: Россия, хотя и ослабленная, все еще является ядерной державой – в отличие от Украины, отказавшейся от своего ядерного оружия в обмен на бесполезные гарантии безопасности по Будапештскому меморандуму 1994 г.

Путин с самого начала понял, что его козырь – угрожать применением ядерного оружия, что он уже неоднократно делал. Если его целью было удержать НАТО от предложения прямой военной помощи Украине, то, похоже, это имело определенный эффект, хотя со временем он и ослабевает. И все же не может быть правильным, чтобы угроза применения ядерного оружия оставалась без ответа. Во время холодной вой­ны обе стороны использовали ядерное оружие, чтобы запугать друг друга. Причина, по которой не произошла ядерная вой­на, хотя она не раз была близка, заключалась в том, что каждая сторона верила, что другая способна перейти к ядерной вой­не, и никто не мог быть уверен, что ограниченная ядерная вой­на не перерастет в Армагеддон.

Сегодня, однако, все иначе. Путин не только запугивает НАТО. Возможно, он добился чего-то большего, а именно молчаливого признания администрацией Байдена того, что она не обязательно нанесет ответный удар ядерным оружием, если Россия его применит. Ядерные ракеты перестают быть сдерживающим фактором, если одна из сторон не желает их применять.

Путин, вероятно, блефует. Но все же возможность применения им тактического ядерного оружия нельзя полностью исключить. И он, безусловно, с большей вероятностью сделает это, если считает, что США не будут немедленно принимать ответные меры против российских целей.

5. Удерживают ли китайцы Путина на плаву, но при условии, что он согласится на компромиссный мир, который они предлагают в качестве посредника?

Пусть ни у кого не будет иллюзий. Вой­на Путина не началась бы без согласия китайского лидера Си Цзиньпина. Теперь у китайцев есть возможность оказать России экономическую помощь. Вопрос в том, даст ли этот рычаг Си роль посредника. Из ряда сообщений мы знаем, что китайское миротворчество возможно. Можно предположить, что беспорядок вой­ны не радует руководство КНР, у которого полно других дел. С другой стороны, не следует недооценивать близость отношений Си и Путина и степень, в которой Си должен отдавать предпочтение победе России, учитывая его собственные амбиции в отношении Тайваня. Я предполагаю, что китайцы не предпримут серьезных дипломатических шагов до тех пор, пока не убедятся, что вторжение Путина забуксовало.

6. Проявляется ли на Западе синдром дефицита внимания ко всему этому?

Во всем демократическом мире люди учат слова «Слава Украине!» и участвуют в проукраинских демонстрациях. Правда, общественность США обычно уделяет около трех недель внимания любой беде за рубежом, но все же реакция на вторжение в Украину кажется более масштабной. Можно размышлять о том, почему это так, но значительная часть объяснения, несомненно, заключается в умелом использовании Зеленским СМИ и социальных сетей, чтобы завоевать симпатии всего мира. Большинство американцев также распознают вой­ну за независимость, когда видят ее.

Однако приступы морального негодования, как правило, приносят мало практической пользы тем, кто намерен строить национальные государства. Единственное реальное значение возмущения западной общественности действиями Путина – это политическое давление, которое она оказывает на Байдена и других лидеров.

7. Каким будет сопутствующий ущерб.

Проблема для Байдена и его европейских коллег заключается в экономическом ущербе от этой вой­ны. Инфляция уже резко повысилась в результате чрезмерных фискальных и монетарных стимулов. История показывает, что вой­ны являются наиболее частой причиной скачков инфляции. Самая известная недавняя иллюстрация – это то, как вой­ны 1973 и 1979 г. способствовали большой инфляции 1970-х. Правда, цена на нефть сегодня является гораздо меньшей составляющей индексов экономической активности и потребительской инфляции, чем 50 лет назад. Но было бы наивно полагать, что при инфляции, которая уже достигла самого высокого уровня с 1982 г., дополнительный шок от вой­ны и ужесточения санкций не подлил масла в огонь.

Даже если россиянам не удастся помешать реанимации ядерной сделки с их ситуационным союзником Ираном, возвращение иранской нефти на мировой рынок вряд ли компенсирует шок от западных санкций против России. Более того, эти скачки цен не ограничиваются нефтью и газом, а затрагивают прочие сырьевые товаров. Мы также не можем игнорировать риски для международной финансовой системы.

Сложите вместе эти семь моментов, и вы увидите, насколько важными будут следующие недели. Я не знаю, чем обернется кризис этот, но знаю, что он будет иметь глубокие последствия для соревнования сверхдержав.

 

Нил ФЕРГЮСОН (Bloomberg)

Сокращенный перевод с англ.