Первый раскол

70 лет назад, спустя семь лет после Катастрофы и четыре года – с момента создания Государства Израиль, в правительстве молодой еврейской страны произошел первый и, пожалуй, самый тяжелый в ее истории раскол. Причиной послужило подписание с послевоенной Германией договора о выплатах репараций, вокруг которого по сей день не утихают споры: многие считают, что ФРГ выиграла от этого и всe еще должна Израилю. Так чем же стало для Израиля это соглашение – спасательным кругом или позором?

В рамках соглашения, подписанного в мэрии Люксембурга 10 сентября 1952 г., правительство ФРГ обязалось выплатить Израилю компенсацию почти в 3,4 млрд DM, что составляло примерно 880 млн долл. Официальным обоснованием соглашения было утверждение о том, что оно необходимо для существования государства, и за девять месяцев до подписания состоялась тайная встреча президента Всемирного еврейского конгресса Наума Гольдмана с канцлером ФРГ Конрадом Аденауэром. Давид Бен-Гурион наказал Гольдману добиться от Аденауэра согласия с претензией Израиля, поданной в марте 1951 г. в качестве основы для переговоров: Израиль требовал от ФРГ около 1,5 млрд долл. в счет еврейского имущества, которое нацисты разграбили и остатки которого передали четырем оккупационным державам. 10 декабря Гольдман передал Бен-Гуриону одобрительное письмо за подписью канцлера, на основании которого Старик решил поднять данный вопрос перед правительством.

Историк Том Сегев, автор книг «Седьмой миллион» и биографии Бен-Гуриона «Государство любой ценой», поясняет, что возможность требования репараций от Германии обсуждалась в Еврейском агентстве еще до окончания Второй мировой вой­ны. После Первой мировой на Германию уже были наложены репарации, поэтому юристы ишува сочли, что, когда Германия потерпит поражение, они смогут представить аналогичное требование. «Во вступительной части к соглашению было указано, что Германия не станет потворствовать преступлениям национал-социалистического режима и выражает желание исправить – в пределах своих возможностей – причиненный ими ущерб, – поясняет Сегев. – Но Германия не сразу выразила раскаяние. Историческое заявление Аденауэра в сентябре 1951 г. в Бундестаге, которое в значительной степени было написано в Иерусалиме, говорило не о признании вины, а о принятии ответственности».

 

– Что значит «написано в Иерусалиме»?

– Аденауэр отправлял свои черновики посланнику Морису Фишеру в Париж, и тот передавал их Гольдману. Гольдман вносил в них правки красными чернилами, как учитель в школе, и пересылал исправленные страницы в Иерусалим, где они тоже корректировались и возвращались в Бонн. Бен-Гурион нуждался в заявлении Аденауэра, чтобы оправдать прямые переговоры с ФРГ. Соглашение было подписано на исходе многомесячной борьбы с оппозицией и призывами бойкотировать Германию. Еще до его подписания велись бурные дискуссии о том, можно ли израильтянам в принципе говорить по-немецки и ездить в Германию. Но Бен-Гурион никогда не призывал к бойкоту этой страны. Он почти всегда поддерживал связи между ней и Израилем, потому что давно решил, что Израиль будет входить в западный блок.

– На фоне холодной вой­ны между США и СССР?

– Да. Маленькие страны должны были решать, на кого им ориентироваться. Во время Корейской вой­ны 1950–1953 гг. они уже не могли оставаться нейтральными, и Бен-Гурион решил, что наше место – в западном блоке. Одно время он даже фантазировал, что Израиль станет частью НАТО – мышление Старика целиком руководствовалось безопасностью и экономическими интересами еврейского государства. И первоначальные контакты с ФРГ действительно носили военный характер: мы продавали им гранаты или стальные капсюли, а они обеспечивали нам снаряжение и поддержку на международной арене.

Кстати, соглашение называлось Wiedergutmachung – «Исправление несправедливости», что отражает суть полемики. Для многих представителей израильской общественности преступления нацистов не имеют прощения, и оппозиция твердо выступала против соглашения. Газета «Маарив» провела в тот период опрос среди 12 тыс. читателей, и 80% высказались против соглашения. На собрании в Союзе писателей было заявлено: «Не будем вступать в переговоры с Германией, обагренной кровью миллионов наших братьев». Израильская улица бурлила настолько, что протесты едва не привели к гражданской вой­не.

7 января 1952 г., в день, когда Кнессет обсуждал соглашение, на столичной площади Сиона прошла большая и шумная демонстрация. С утра на улицах, ведущих к зданию Кнессета, были выставлены полицейские заслоны и заграждения. Движение транспорта было перенаправлено на альтернативные маршруты, 600 вооруженных полицейских охраняли здание, подразделения ЦАХАЛа были готовы вступить в бой.

Вспоминая перед толпой на площади расстрел «Альталены», лидер оппозиции Менахем Бегин обратился к Бен-Гуриону: «Когда ты стрелял в меня из пушки, я отдал приказ „Не отвечать!“. Сегодня я скомандую „Да!“. И на сей раз мы вас не пожалеем, это будет вой­на не на жизнь, а на смерть». Бегин отправился в Кнессет, чтобы продолжить свой бой, толпы последовали за ним и расположились на площади у парламента. Страсти накалялись, демонстрация переросла в насилие, участники акции прорвали полицейские заграждения, забросали камнями здание Кнессета, разбили окна. Ранения получили 92 полицейских и 36 мирных жителей.

Драмы снаружи и внутри перекликались. После трехдневных обсуждений было проведено голосование, перед которым каждый лагерь собрал все свои силы. Депутата от партии «Херут», перенесшего сердечный приступ, даже привезли на носилках, а депутата от МАПАЙ вызвали из-за границы. Соглашение было одобрено 61 голосом против 50.

– Почему сопротивление было столь сильным?

– Дело не только в эмоциональном неприятии. В начальный период своего существования еврейское государство жило в тени Катастрофы. Нацисты уничтожили треть наших соплеменников – какой может быть плата за подобное злодеяние? Это правда, что немецкая нация проиграла вой­ну, что у нее новое правительство, но это та Германия, которая действительно хочет получить обратный билет в человеческую цивилизацию, и у нее для этого есть единственный способ – заплатить евреям.

– Но ведь страна, проигравшая вой­ну, всегда платит репарации...

– Это была не вой­на, это был геноцид. Совсем другая субстанция. Когда я был ребенком, мне как-то принесли подарок – маленький кораблик, в который можно было вставить горящую свечу и пустить плавать в ванне. Мне очень понравилось, но вечером пришел с работы отец и увидел на кораблике надпись «Сделано в Германии». Он взял меня за руку, вывел к мусорному баку на улице, выкинул игрушку и сказал: «У нас нет ничего немецкого». Я спросил отца: «Почему ты не разрешаешь мне собирать марки из Германии, но разрешаешь собирать марки арабских стран, которые воевали против нас?» Никогда не забуду, что ответил отец: «Нет никакого сравнения: арабские страны воевали с нами. Была вой­на, вой­на закончилась. Немцы с нами не воевали, они нас уничтожали».

Бен-Гурион утверждал, что родилась «другая Германия», но Бегин выдвигал противоположные доводы. 13 лет спустя, в 1965 г., когда борьба возобновилась – на этот раз вокруг установления дипломатических отношений между Израилем и ФРГ, – он процитирует в Кнессете официальное письмо военных лет от компании Topp und Zina, поставлявшей печи в Освенцим: «Мы предлагаем полезную установку для загрузки угля и удаления золы и металлические вилы для помещения тел в печи». Эта компания все еще существует, заявил Бегин, и жив тот, кто написал это письмо. Как жив инженер, разработавший это сатанинское устройство. Как живы рабочие, отливавшие печи. Фирма IG Farben, производившая газ «Циклон Б», тоже существует, и ее работники по-прежнему производят газ. Доктор Герхард Петерс, исполнительный директор поставлявшей газ компании «Дегеш» из города Дессау, был привлечен к уголовной ответственности в Германии, приговорен к пяти годам тюремного заключения, но сейчас он на свободе. Однако Бен-Гурион, который всегда заявлял, что думает не о том, чего хочет народ, а о том, что народу нужно, не мог игнорировать соображения экономической целесообразности.

Это было правильно с экономической и политической точек зрения. В страну прибыло вдвое больше людей, чем было в ишуве, – миллион репатриантов, и жить им было негде. Не было ни школ, ни рабочих мест, многие начали покидать страну. По соглашению с ФРГ Израиль получил 822 млн долл., часть в виде товаров, часть – в иностранной валюте, часть – в израильской. Тогдашний начальник валютного отдела Минфина Цви Динштейн и глава иммиграционного отдела «Сохнута» Пинхас Сапир посоветовали Бен-Гуриону не подписывать соглашение, поскольку считали сумму слишком незначительной. Но осенью 1952 г. в палатках ютились 300 тыс. новых репатриантов – каждый пятый житель страны, вот почему Бен-Гурион решился подписать соглашение. Однако немцы, в сущности, заключили сделку мечты.

– ?!

– Во-первых, как я уже заметил, сумма была невелика, и основная ее часть поступила в виде германских товаров. Во-вторых, через семь лет после окончания Второй мировой вой­ны многие страны все еще не желали покупать германские товары, но как только евреи сделали их «кошерными», экономика Германии стала процветать. В 2009 г. я был на Пражской конференции, посвященной реституции еврейского имущества времен Холокоста. Там были делегации из 46 стран, в том числе из ФРГ, и мне представилась возможность поговорить с представителем германского Минфина. Он как раз заведовал отделом, занимающимся вопросами Второй мировой. Мы заговорили о реституции, и он с улыбкой сказал мне: «Вам, конечно, известно, что соглашение о репарациях было субсидией для германской промышленности». То есть немцы достигли целей, которые были бы немыслимы без соглашения.

– В то же время расцветала и экономика Израиля – почти 5% роста ежегодно. То есть деньги Германии все-таки помогли?

– До создания еврейского государства деньги привозили репатрианты. Эти деньги и сионистские пожертвования покрывали дефицит платежного баланса ишува. Но в 1948 г. эта история закончилась. Почему? Потому что прибыли репатрианты, у которых не было денег. Царили нищета, черный рынок, безработица. И многие посчитали, что соглашение о репарациях станет спасательным кругом. Если оглянуться назад, так и было: началось строительство, появились новые рабочие места. Городская жизнь стала меняться на глазах. Страна словно вышла из паралича и потихоньку набиралась сил. Без репараций было бы сложно выстоять в военном и экономическом плане, трудно было бы принимать новых репатриантов. На эмоциональном же уровне... Не хотел бы я принять деньги от убийцы моего отца, чтобы улучшить свою жизнь. Но реальность не зиждется только на эмоциональном аспекте. Я не говорю, что моральные соображения должны перевешивать экономические, и не могу не видеть, что отсутствие германских денег и товаров не позволило бы Израилю развиваться быстрыми темпами. Беспристрастный анализ позволяет утверждать, что соглашение о репарациях придало нашей стране экономический импульс.

Это было правильно и с политической точки зрения, поскольку заложило предпосылки для глубоких связей с Германией еще до того, как были установлены дипломатические отношения. Сегодня ФРГ является второй по важности после США страной для нас, и я полагаю, что соглашение о репарациях было одним из самых важных решений, принятых Бен-Гурионом.

Одно из основных утверждений противников репараций заключалось в том, что это приведет к забвению Холокоста. Как видим, за 70 минувших лет произошло как раз обратное.

 

Как уже было сказано, Израиль предъявил ФРГ иск на 1,5 млрд долл., но получил лишь 882 млн. Оставшаяся треть определялась как часть, которую должна выплатить Восточная Германия, и рассчитывалась исходя из ее площади и населения по отношению к стране в целом. С годами оставшаяся треть получила название «пропавшей», о которой доктор Аарон Мор, работавший в отделе международных отношений Министерства финансов, впервые услышал в 1998 г., когда его назначили представителем Всемирной еврейской организации по реституции собственности.

 

– Из расследований и бесед, которые я провел, стали ясны две вещи: во-первых, Израиль никогда не отказывался от недостающей части; во-вторых, израильское правительство никогда не предъявляло правительству ФРГ официальных претензий по этому поводу. В январе 1990 г., за несколько месяцев до воссоединения Германии, глава израильского МИДа Моше Аренс встретился со своим немецким коллегой Хансом-Дитрихом Геншером и спросил его: «А как насчет недостающей части репараций от Восточной Германии?» Геншер ответил: «Это будет организовано, мы поговорим». В свое время я спросил Аренса: «Почему вы не продолжили настаивать?» И он сказал: «Я был министром иностранных дел, затем стал министром обороны и больше не занимался этим вопросом». Потом нам сказали, что были сделаны дополнительные запросы, но ни их самих, ни ответов немцев мы не видели. Так что вопрос остается открытым.

– О какой сумме идет речь?

– О многих миллиардах шекелей с учетом процентов. Представляете, что можно сделать, имея такую сумму? Но пока она даже не востребована. (Справедливости ради стоит отметить, что по состоянию на конец 2021 г. ФРГ выплатила в общей сложности 80,526 млрд € в качестве индивидуальных компенсаций выжившим жертвам Холокоста. – Ред.)

– Может ли сегодня израильское правительство выступать с требованием о возмещении этой суммы?

– Безусловно! Проходят регулярные ежегодные встречи двух правительств, и в их рамках правительство Израиля может, не поднимая лишнего шума, обратиться к германским властям с просьбой обсудить этот незакрытый вопрос.

 

Майя БУЭНОС («Маарив»)

Перевод с ивр. Я. Зубарева («Новости недели»)