«Доктор, мы такого еще не видели...»

Иосиф Фридлянд – советский биохимик, доктор медицинских наук, профессор, подполковник (в январе 1945 г. – майор) медицинской службы, главный токсиколог 60-й армии, один из первых военных врачей, вошедших в Аушвиц. Именно благодаря его усилиям после освобождения лагеря в нем было развернуто два госпиталя для спасения и лечения оставшихся там обессиленных, изможденных узников, «живых скелетов». Об этом выдающемся человеке и о минувших ужасных событиях мы поговорили с сыном ветерана и ученого, сотрудником кафедры детской хирургии РНИМУ им. Н. И. Пирогова, потомственным врачом Марком Фридляндом.

 

– Марк Иосифович, откуда ваш папа родом, как начался его путь в профессию?

– Отец родился 15 мая 1907 г. в местечке Смиловичи под Минском. Он был внуком раввина Мордехая Фрида, погибшего в Минском гетто в 1943-м. Учился в школе в Сердобске, окончил Второй медицинский институт в Москве, аспирантуру по биохимии, на три года уехал в Архангельск, став ассистентом кафедры биохимии Архангельского мединститута, вернулся назад на должность ассистента кафедры биохимии 2-го Московского мединститута. В 1939 г. защитил кандидатскую диссертацию по теме «К вопросу о белковом обмене при экспериментальном скорбуте», остался трудиться в этом вузе. Докторскую диссертацию защитил уже после вой­ны, в 1953-м. Под его руководством выполнены и защищены пять кандидатских и одна докторская диссертация.

– Когда Иосиф Фридлянд ушел на вой­ну?

– В 1941 г. отец отказался от брони и отправился записываться в народное ополчение Фрунзенского района Москвы. Но когда пришел в военкомат, ему и нескольким его товарищам вернули документы, велев ждать вызова. Дело в том, что он считался ученым, биохимиком, и не занимался лечебной работой, а такие специалисты требовались армии для других целей. В итоге он прошел курсы токсикологов при Московском военном округе и с октября 1941-го по июнь 1942-го находился на фронте в 38-й армии, будучи начальником токсикологической группы усиления, затем до сентября 1945-го – в 60-й армии на должности армейского токсиколога. Вой­ну закончил в Праге. К счастью, боевые отравляющие вещества в тех сражениях не применялись, поэтому ему поручали заниматься вопросами санитарно-химической защиты и лечебно-эвакуационной деятельностью в войсках и госпиталях. 13 июня 1943 г. в деревне Волоска-Балаклейка он был контужен, попав под бомбежку. Отголоски этого снова дали о себе знать, когда отец уже был в преклонном возрасте.

В 1942 г., после разгрома 38-й армии, папа уходил из-под Харькова с последними санитарными машинами и вспоминал, что обочины дорог казались белыми от многочисленных бинтов. Потом его направили главным токсикологом в 60-ю армию, которой тогда командовал Черняховский. Иосиф Фридлянд был офицером штаба армии, служил в аппарате начальника санитарной службы и по его заданиям занимался организацией медицинской службы. Один из госпиталей папа создал в Курске, когда в 1943-м армия Черняховского прорвала немецкую оборону и образовался знаменитый Курский выступ. Поскольку медицинские тылы отставали, папе приказали развернуть внештатную больницу с гражданскими сотрудниками в здании школы № 7. За пару дней он установил там полноценный медицинский центр для легкораненых – при отсутствии военных специалистов, оборудования. Ему удалось мобилизовать местное население, вернуть то, что было разграблено из прежнего немецкого лечебного пункта. Вообще, его не раз направляли организовывать работу госпиталей, так как те, кто за это отвечал, просто не успевали справиться со всем потоком задач. В бывшем немецком военном госпитале в Курске, во дворе школы, отец нашел запасы газа «Циклон Б», а когда позже попал в Аушвиц, убедился: это было средства для уничтожения людей, а не средство от педикулеза, как думали в 1943 г. Сегодня там вновь работает школа с музеем, где имеются и материалы об Иосифе Фридлянде.

Еще одной значимой военной операцией в биографии отца стала эвакуация 700 заключенных из славутского концлагеря «Гросслазарет № 301». Именно доклады отца и его коллеги послужили основой для сообщения «Совинформбюро», после чего туда направили комиссию, чтобы обследовать территорию лагеря. А вот орден Отечественной вой­ны 2-й степени он получил за то, что благодаря его деятельности были спасены и возвращены в строй более 4000 раненых солдат и офицеров.

– Правда ли, что всю вой­ну, от звонка до звонка, Иосиф Фридлянд вел военные дневники?

– Верно, во время вой­ны он вел подробный дневник и, судя по этим записям, не находился на одном месте и пары дней, мотался от одного госпиталя к другому. В 38-й армии под Харьковом, в одной из больниц, встретил своего одногруппника – хирурга, который спал у операционного стола, стоя с закрытыми глазами, так как третьи сутки не знал отдыха и, пока на столе меняли больного, пытался восстановиться. Докторов тогда очень не хватало из-за огромного числа раненых, бомбежка не прекращалась, и тот самый хирург взмолился: «Иосиф, ты же врач, десять лет назад окончил институт. Вставай и помогай мне!» Папа ответил, что он биохимик, оперировал только крыс. «Значит, умеешь накладывать швы. Я буду делать основную работу, а ты – зашивать», – сказал его коллега. Так отец начал помогать дико уставшему медику, своему товарищу.

– Когда ваш отец вместе с армией вошел в Аушвиц, что он там увидел?

– В конце января 1945-го к нему, майору медицинской службы, подошли несколько ошарашенных солдат: «Доктор, вам нужно пройти с нами, мы такого еще не видели...» Они отвели его в Аушвиц. То, что предстало его взору, было настолько чудовищно и жутко, что он немедленно отправился к начальству и начал настаивать, что к пострадавшим следует отправить госпиталь, оказать этим людям срочную медицинскую помощь. Сначала начальник посчитал подобные действия необязательными: «Это польская территория, пусть поляки и лечат». Но отец не сдавался: «Здесь отнюдь не польский, а мировой масштаб, и нас не простят, если мы это проигнорируем!» Только под давлением отца туда отправили два терапевтических госпиталя, и началась активная работа по спасению оставшихся несчастных. В своем военном дневнике отец подробно описывает встречи с несколькими бывшими заключенными Аушвица, а поскольку папа знал идиш, языкового барьера с истощенными жертвами у него не возникало.

– Слышала, что в Аушвице существовал публичный дом…

– Да, публичный дом там работал. Я узнал об этом еще в 1960-е гг., когда отец начал расшифровывать свои фронтовые дневники. Тогда же он рассказывал, что информацию о происходящем в концлагере собирала раввинская организация, записи помещали в бутылки и прятали в горах человеческого пепла. Он сам видел эти бутылки. То есть папа знал все это задолго до того, как нечто похожее появилось в прессе. Фамилии, упомянутые в отцовском дневнике, позже встречались мне среди свидетелей на Нюрнбергском процессе. Отцу удалось уговорить какое-то количество людей не уходить из Аушвица, с тем чтобы потом свидетельствовать о тех нечеловеческих злодеяниях. А когда из Москвы приезжали комиссии, собиравшие свидетельства о зверствах немцев, отец водил их по концлагерю, но лично отказался выступать свидетелем. Очевидно, имел на этот счет какие-то свои соображения, сегодня не могу об этом судить. В мирной жизни он практически не рассказывал о вой­не, за исключением нескольких эпизодов. Так же, как и мама, тоже защищавшая родину от нацистов.

– Как познакомились ваши родители?

– В институте, после вой­ны. Мама окончила школу в 1941-м и поступила в вуз, но ушла добровольцем на фронт, а после демобилизации вернулась к учебе и там встретилась с будущим мужем. Он 17 сентября 1945 г. вернулся на работу во 2-й Московский медицинский институт на должность ассистента кафедры биохимии, а когда началось знаменитое «дело врачей», ему предложили уйти «по собственному желанию». После смерти Сталина отец защитил докторскую диссертацию, возглавил кафедру биохимии Ярославского медицинского института, затем до пенсии заведовал лабораторией биохимии Московского научно-исследовательского рентгенорадиологического института, написал 62 научныe работы об обмене веществ в норме и при различных патологических состояниях.

– Вы продолжили дело родителей?

– Да, стал педиатром, закончил 2-й Московский медицинский институт и работаю в своей альма-матер на кафедре детской хирургии.

– Что планируете делать с военными дневниковыми записями своего отца?

– В будущем очень хочется осуществить папину мечту и увидеть опубликованным его военный дневник.

 

Беседовала Яна ЛЮБАРСКАЯ

 

Автор благодарит заведующего архивом НПЦ «Холокост» Леонида Тёрушкина за помощь в организации интервью. Письма и фрагменты военного дневника Иосифа Фридлянда опубликованы в 4-м сборнике писем евреев периода Великой Отечественной вой­ны «Сохрани мои письма» (Сост.: И. А.  Альтман, Л. А. Тёрушкин; под ред. и с предисл. И. А. Альтмана. М: Центр и Фонд «Холокост»; «Полимед», 2016. – 288 с.). Леонид также отмечает: «Иосиф Фридлянд – один из главных персонажей раздела выставки „Холокост: уничтожение, сопротивление, спасение“, посвященного военным медикам. Мы давно дружим и сотрудничаем с Марком Иосифовичем и постараемся, чтобы письма, дневники, воспоминания его отца были изданы отдельной книгой».