В Бабий Яр и из Бабьего Яра

Ицик (Исаак Нухимович) Кипнис – известный идишский поэт и переводчик – родился 12 декабря 1896 г. в местечке Словечно на Волыни. Учился в хедере, помогал отцу-скорняку. В кожевенники готовился и сам, но неожиданно открыл в себе интерес к литературе и истории и склонность к писательству. Ему было 12 лет, когда вышла его первая публикация – стихи на идише. Отец не стал препятствовать. Напротив, он нанял сыну частных учителей. Отмена «черты оседлости» не отменила антисемитизм и погромы. В разгар Гражданской войны Ицик организовал в родном Словечно два самодеятельных кружка – литературный и драматический. Факультативные, они слово бы дополняли другой молодежный «самодеятельный кружок» местечка – обязательный, а именно отряд самообороны – на предмет обороны от погромов.

Когда наступил мир, в 1921 г. проф­союз поощрил Ицика Кипниса тем, что направил на учебу в Киев. Там Ицик познакомился с Давидом Гофштейном, а тот познакомил его со многими другими. Кипнис стал печататься во всех крупных еврейских литературных журналах, в 1923 г. вышел его первый поэтический сборник – «Оксн» («Волы»). После чего Кипнис перешел на прозу.

В 1926 г. в Киеве вышла его повесть «Хадошим ун тег» («Месяцы и дни», русский перевод – 1930) о жизни волынского местечка в 1919 г. Ее лирический герой – влюбленный юноша, рассказывающий о страшных вещах – о Гражданской войне и о погромах, но не теряющий при этом ни юмора, ни оптимизма. Сфокусированностью на местечке, на его языке и быте, комбинацией трагического и комического и мудрой эмоциональностью Кипнис стал продолжателем традиции Шолом-Алейхема. В 1930-е гг. Кипнис много работал еще и как детский писатель и, в особенности, как переводчик на идиш произведений русской и мировой классики. Но и свою прозу Ицик не забыл: в 1939 г. вышел его роман «Ди штуб» («Изба»), а в 1940-м – «Сказки для Лемеле».

В первые же дни войны 45-летний Кипнис вступил в народное ополчение, но из-за возраста был отчислен и эвакуирован. В начале 1944 г. он вернулся из Саратова в Киев, где узнал о Бабьем Яре и других зверствах фашистов. Публикуемый здесь текст, – собственно говоря, перевод его импровизированной речи в Бабьем Яру. Кипнис произнес тогда: «Так встанем же и выпрямимся во весь рост». Советская власть даже не слишком насторожилась: ну сказал и сказал, какая-то там речь, устное слово, – растает в тишине…

Зато цена слова печатного оказалась гораздо выше.

В мае 1947 г. в лодзинской газете «Нойес лебн» («Новая жизнь») вышел рассказ Кипниса «Он хохмес, он хешбойнес» («Без хитростей, без мухлежа»), где он признался в том, что хотел бы, чтобы все евреи, чеканящие победный шаг по улицам Берлина и других немецких мест, носили на груди рядом с советскими орденами и медалями еще и красивую звезду Давида.

Наивные слова, детское желание, но реакция на них не заставила себя долго ждать. В «Эйникайт» («Единство») – газете Еврейского антифашистского комитета – появилась статья под названием «Национализм под прикрытием дружбы народов». На пленуме Союза писателей в 1947 г. с докладом «Об одном враждебном, антисоветском рассказе» выступил А. Корнейчук. Гневные статьи появились в «Литературной газете», «Радянській Україні», «Правді України». В одной из них формулировка заслуживает цитаты: «Кипнис хочет поставить щит Давида – эту эмблему национализма – рядом с эмблемой Советского Союза, которая символизирует братство и дружбу народов. Не мешало бы знать Кипнису, что пятиконечная советская звезда давно затмила и шестиконечную звезду Давида, и петлюровский трезубец, и всяких орлов, и прочие националистические эмблемы». Вот так-то, Ицик!

Вербальной критикой дело не ограничилось. Кипниса изгнали из Союза писателей за «еврейский национализм», а 25 июня 1949 г. арестовали и – за «активную антисоветскую националистическую работу» – приговорили к 10 годам исправительно-трудовых лагерей. Так он оказался в Спасске под Карагандой, где освоил новый для себя «жанр» – «папины письма» (сохранилось около 500 его лагерных писем и открыток к дочери и жене на идише и на русском).

Освободился он 30 декабря 1955 г., но не по реабилитации, а по состоянию здоровья. Вернулся в Украину, но не в Киев (нельзя!), а в Боярку, пригород Киева. В Киев же пустили только в 1957 г., после реабилитации. Первое, что он сделал по возвращении, – восстановил свои дневники «Изо дня в день» (1962) и «Мое местечко Словечно» (1965). Их он считал памятником родному местечку и его обитателям, большинство из которых погибли.

А 16 апреля 1974 г. Ицик Кипнис скончался.

После смерти писателя его сочинения были собраны и изданы в Израиле, в тель-авивском издательстве I.L. Peretz, в пяти разрозненных томах. Впервые по-русски его речь, произнесенная 29 сентября 1944 г. в Бабьем Яре, вышла в антологии-хрестоматии «Бабий Яр», изданной в Израиле в 1981 г. Здесь приводится по переводу с текста из семейного архива писателя.

 

Павел ПОЛЯН

29 сентября. Страшная дата, на простом идише – «а йорцайт», годовщина. Третья годовщина Бабьего Яра.

В годовщину у евреев полагается зажигать свечи, говорить каддиш. Но, вероятно, еще не выстроен такой зал, такой огромный храм, который вместил бы в себя столько огней, такое множество зажженных свечей... И тут попутно возникает посторонняя мысль, мстительная, шепчущая: «Глупенький, горят же огни на огромных пространствах и на дальних горизонтах! Горят ярко и с треском, полыхают как факелы нарядные вражеские города! Осмысли!.. Возьми это на счет нашей святой печальной годовщины! Прислушайся: может, там истошно воют немки, может, это околевает всё эсэсовское отродье, истребившее твой народ... Известно ведь, как пресловутая Грета (здесь: имя нарицательное для немок гитлеровской Германии. – Перев.) намекала своему отважному Гансу, чтобы он не огорчался, если посланные им рубашечки и гарнитурчики будут некстати запачканы кровью. Она здоровая, закаленная хозяйка, испытанная женщина, она прекрасно справится с такой мелочью... При мысли об этой бестии и не хочется, чтобы Грета была разом убита бомбой. Пусть она перед смертью помучается...»