«Это было в Вильне, на Лукишках»

Всеобщий еврейский рабочий союз в Литве, Польше и России, или, как принято писать и говорить, Бунд, возник как вызов политике царского режима в отношении евреев. И считал себя единственным представителем и выразителем их интересов, как справедливо отмечают все историки этой социал-демократической организации рабочих-евреев. Уточню: преимущественно ремесленников.

 

Марксизм с еврейским лицом

Бунд хотел впрячь в одну упряжку коня и трепетную лань – социализм соединить с культурой идиш. У организации была своя выношенная идеология, в основе которой лежал так называемый демократический марксизм, который трактовался применительно к традиционным представлениям об особой миссии еврейского народа: основная идея заключалась в том, что еврейский пролетариат, бесправный и гонимый, имеет свои специфические черты именно потому, что он еврейский.

Будучи сугубо левым социалистическим союзом, Бунд в своей деятельности и руководствовался левыми идеями, соотнося их со своими представлениями об интересах евреев-рабочих. И боролся, прежде всего, за национально-культурную автономию для восточноевропейского еврейства. Автономия понималась как универсальный способ решения национального вопроса в России до 1917 г., а после – как единственный способ решения еврейского вопроса.

Члены союза боролись за создание светской системы просвещения, всеми возможными и доступными средствами поддерживали развитие культуры, будь то Литва, Польша или Россия, на языке идиш, – в соответствии со своими воззрениями полагая, что это поможет евреям не втянуться в процесс ассимиляции и сохранить свою национальную идентичность на территории всё тех же России, Польши, Литвы.

Следует отметить, что Бунд в своей деятельности довольно активно выступал против эмиграции евреев в Палестину – организация была не религиозной и не сионистской, что вызывало критику со стороны как религиозных деятелей, так и сионистов.

 

На Йом-Кипур

На свой 1-й, учредительный съезд представители групп еврейских социал-демократов Минска, Витебска, Варшавы, Белостока и Вильно – всего было 13 участников – собрались 25–27 сентября 1897 г., как раз на священный для всех евреев, религиозных и не религиозных, праздник Йом-Кипур. Случайно или нет, но в этом был какой-то свой смысл.

Выбор места для проведения съезда пал на тихое укромное местечко в одном из старых районов Вильно – Лукишки, которые находились на левом берегу реки Вилия.

На съезд пригласили редакторов и издателей газеты Arbeiterstimme («Голос рабочего») и журнала Jüdischer Arbeiter («Еврейский рабочий») – изданий, распространявшихся Литве, Польше и России.

Как водится, избрали Центральный комитет, в который вошли Абрам Мутник, Арон Кремер и Нахум Мендл Левинсон (Владимир Коссовский).

Сделаю небольшое отступление – о Мутнике и Кремере пойдет речь ниже, поэтому здесь скажу несколько слов о Левинсоне, фигуре и примечательной, и замечательной. В юности примыкавший к народовольцам, в зрелые годы он стал социал-демократом и одним из основателей Бунда. Как и многие его товарищи, подвергался полицейским преследованиям, в 1898 г. был арестован и брошен в тюрьму в Москве на три года. Затем выслан в Вильну «до вынесения приговора», но приговора дожидаться не стал, бежал за границу. В 1905 г. вернулся в Россию и возглавил редакцию легальной бундовской газеты «Фольксцайтунг». Вслед за революционными событиями наступила реакция, и в 1907 г. он вновь ушел от преследований за границу. До 1939 г. жил в Варшаве, в 1941-м ему удалось перебраться в Нью-Йорк.

На съезде было решено создать специальную еврейскую организацию, то есть Бунд. Необходимость в ее создании мотивировалась национальными интересами еврейских рабочих, в число которых, прежде всего, входило искоренение еврейского бесправия и создание литературы на идише, поскольку российская социал-демократия была не в состоянии заботиться об этих интересах – глубоко не вникала в настроения и нужды еврейского пролетариата.

Также решили назваться не партией, a организацией – Всеобщий союз еврейских рабочих в Литве, Польше и России. Главной задачей определили агитацию среди рабочих-евреев. В своей работе Союз должен был проповедовать социалистические идеи, везде и повсюду бороться за еврейский образ жизни (идишкейт) и пропагандировать приверженность к месту проживания евреев (доикайт), выдвинув лозунг: «Там, где мы живем, там наша страна». Местом пребывания Центрального комитета определили Минск, газета Arbeiterstimme должна была стать центральным печатным органом.

 

Из воспоминаний Абрама Мутника

О съезде сохранились воспоминания некоторых его участников. Наверно, самые интересные – они написаны живо, выразительно – принадлежат Абраму Яковлевичу Мутнику, который вошел не только в еврейскую, но и в российскую историю. На 1-м, учредительном съезде РСДРП, состоявшемся в 1898 г., он был одним из трех членов съезда, представлявших Бунд. И вскоре был арестован охранкой. Отсидев срок, эмигрировал в Лондон, был членом заграничного комитета Бунда. Его мотало из страны в страну, он жил в разных европейских столицах, после первой русской революции поддерживал меньшевиков, Февраль 1917 г. приветствовал как революцию, Октябрь осудил как переворот. В третий раз (во вторую эмиграцию отправился накануне Первой мировой войны) эмигрировал в Германию в 1919 г., с большевиками никаких дел иметь не хотел. В Берлине заведовал русским издательством «Восток», затем вступил в социал-демократический клуб им. Мартова (псевдоним Юлия Осиповича Цедербаума – участника революционного движения, публициста и одного из лидеров меньшевиков, вместе с Лениным основавшего петербургский Союз борьбы за освобождение рабочего класса).

Мутник был фигурой яркой, но ныне совсем позабыт, тем более интересно познакомиться (в отрывках) с его воспоминаниями о съезде в Вильно.

«Это было в Вильне, на Лукишках. Там, недалеко от лукишской тюрьмы, имеется небольшой глухой дворик с двухэтажным маленьким домиком. В верхнем флигельке этого домика, состоящем из крохотной комнатки-коробки, собрались в Йом-Кипур тринадцать человек… Собрались тайно… говорили негромко, стараясь не производить шума, чтобы не слышно было во дворе.

Был пасмурный осенний день. Накрапывал дождик. Настроение было несколько тревожное. Чуть ли не неделей раньше произведены были в городе обыски. Это были первые большие обыски, и потому собрание обставлено было с удвоенною осторожностью…

Собирались три раза. Приходили утром и уходили вечером. И когда мы, наконец, разошлись, покончив с собраниями, мы почувствовали, что произошло нечто такое, чего вчера не было, что эти собрания дали нечто большое, важное, наполнявшее гордостью и радостью наши сердца…

Речи были простые, будничные. Они сводились к тому, что хотя существующие у нас еврейские социал-демократические организации формально не составляют одного целого, но что они придерживаются одной программы и тактики, преследуют одни и те же ближайшие цели, работают в одной и той же среде по одному и тому же плану. И что, следовательно, фактически все эти разрозненные организации объединены. Надо этот факт признать и юридически оформить. Надо открыто заявить, кто мы, чего и как добиваемся, и что мы составляем одно целое. Это одно. С другой стороны, предстоит объединение русских социал-демократических организаций. Мы, несомненно, войдем в будущую русскую социал-демократическую партию. Но мы должны войти не разрозненными группами, а объединенной автономной организацией, и не только потому, что лишь тогда наша организация наиболее успешно выполнит свои революционные задачи в еврейском пролетариате, но главным образом потому, что эти задачи под силу лишь такой организации, которая исторически выросла в процессе революционной работы среди еврейских рабочих, знает их потребности, психологию, быт и обстановку. Все эти речи вращались вокруг одного центрального пункта, служившего гвоздем вопроса. Это – бесправие евреев, специальный гнет, тяготеющий над еврейским народом, от чего больше всего страдает еврейский пролетариат. Борьба с этим гнетом должна стать центральным пунктом нашей революционной деятельности, и понятно, что лишь естественно выросшая в еврейском пролетариате социал-демократическая организация может с успехом использовать в интересах освобождения еврейского пролетариата от этого гнета всё то, что дает еврейская жизнь».

 

Обыски, аресты, ссылки

Евреeв всегда жестко преследовали в России. В конце XIX в. правительство больше всего волновало, чтобы евреи не пошли в революцию. Рост еврейского рабочего движения заставляет правительство прибегать к полицейским мерам. Полиция неустанно преследует стачечников, выслеживает через своих шпионов агитаторов и руководителей движения и обрушивается на еврейские рабочие организации. Репрессии затрагивают Белосток, Вильну, Лодзь, Варшаву. У наиболее активных деятелей проходят обыски, агитационная литература изымается, затем всех арестовывают, сажают в тюрьмы или высылают в Восточную Сибирь. Полицейщина усилилась в 1897 г. – и набирала силу как до проведения учредительного съезда, так и после. География арестов расширяется, людей арестовывают в Ковно, Минске, Одессе и других городах империи. Но, как всегда, действие вызывает противодействие: преследования правительства лишь дают толчок к пробуждению и развитию политического самосознания в еврейской рабочей среде. Это особенно заметно по тому, как быстро возрастает число участников политических собраний и празднеств.

Интересны события, происходившие в Вильно перед майскими праздниками, когда по улицам разъезжали патрули, полиция и жандармерия взяла город под усиленный контроль, но этих мер властям показалось недостаточно, и в город были стянуты войска. И, тем не менее, в этих условия все, кто хотел, всё-таки сумели собраться и отпраздновать День международной солидарности рабочих. И они в очередной раз осознали себя силой, которую боится царский режим. Характерная деталь: виленский губернатор настолько растерялся, что, не зная, как справиться с революционными настроениями евреев-пролетариев, пригрозил им погромом, если они будут продолжать свою «преступную деятельность» (нечто подобное заявил киевский жандармский генерал арестованным еврейским студентам).

Этим случаем немедленно воспользовались литовские и еврейские социал-демократы. Они выпустили прокламацию на польском и идише, в которой на доступном рабочим языке разбирали меры властей против рабочих и доказывали невозможность еврейских погромов в существующих обстоятельствах.

 

Из воспоминаний Арона Кремера

А вот еще весьма интересные воспоминания Арона Иосифовича Кремера, одного из основателей еврейского рабочего движения в России в 1890-х гг. Вместе с Мутником он был делегатом 1-го съезда РСДРП и тоже представлял на этом съезде Бунд. В конце XIX в. играл ведущую роль в организации еврейской социал-демократической группы в Вильно и всеми доступными способами пропагандировал социал-демократические идеи. Это его брошюра «Об агитации» (под редакцией Юлия Мартова) более других подобного рода материалов способствовала переходу рабочего движения Вильно и других городов Российской империи от пропаганды в кружках к агитации в широких массах рабочего класса. И вполне закономерно, что именно он в 1897 г. стал одним из основателей Бунда. Так же, как и Мутник, вошел не только в еврейскую историю, но и в историю России: на I съезде Российской социал-демократической рабочей партии был избран членом ЦК, вскоре арестован, бежал за границу, где продолжал свою деятельность в рядах Бунда. Затем ушел из политики, работал инженером-электриком во Франции, преподавал. Его жена Матла также была членом Бунда, погибла в 1943 г. в Вильнюсском гетто.

Кремер вспоминал: «Бунд основан в октябре 1897 г. Так принято считать. Фактически первый съезд в Вильне не создал новой организации. Он лишь установил формально то, что фактически уже раньше существовало. Ибо, начиная с 1895 г., а быть может, и раньше еврейские социалистические группы северо-западного края были связаны и концентрированы вокруг Вильны… Почему именно Вильна стала центром? Вильна располагала значительным еврейским трудовым населением, Вильна составляла крупный еврейский культурный центр с многочисленной еврейской интеллигентной молодежью, которая хотя и была полуассимилирована, все же стояла ближе к еврейским массам, чем это было в Варшаве…

Насколько я помню, мысль о созыве съезда зародилась летом 1897 г. … Съезд происходил на нескольких квартирах. Одна была на Миллионной улице, возле Широкой… Делегатов мало было. От Вильны – Владимир Косовский, Тарас (Давид Кац) и я … от Минска – Павел Берман; от Белостока – Роза Гринблят (ныне Аверсон, сионистка, проживает в Женеве) … Всего состоялось 3–4 заседания, были доклады с мест, реферат о необходимости „Союза“. Вопросы программы и тактики не обсуждались. Дискуссия возникла но поводу наименования … остановились на названии „Всеобщий еврейский рабочий Бунд“ … Решено было, чтоб Arbeiterstimme стала официальным органом Бунда.

Избрали Центральный комитет из трех лиц: Вл. Косовский, Глеб (Мутник) и я. В этот момент мы не предусматривали, сколь крупную роль будет играть организация, которую мы создали…

В чем заключалась работа ЦК? Он переписывался с местными организациями, составлял и редактировал Arbeiterstimme, издал на еврейском и русском языках бундовскую прокламацию к 1 Мая, отпечатал русскую прокламацию только что основанной РСДРП, издал на еврейском и русском языках брошюру Мартова „Сон манифестанта“…

Много труда положил ЦК на созыв учредительного съезда Российской СДРП. Мысль о таком съезде возникла одновременно в Бунде и киевском „Союзе борьбы за освобождение рабочего класса“. Пионеры еврейского рабочего движения вели социалистическую пропаганду не только среди евреев, но и среди поляков и литовцев…

В июле 1898 г. Зубатов (с 1896 по 1902 г. был начальником московской охранки. – А. Д.) предпринял первую „ликвидацию“ Бунда. Во всем нашем районе состоялись большие аресты. Между прочим, арестован был ЦК Бунда (Владимир, Глеб и я). Арестована была также наша типография в Бобруйске».

 

До 1917 года…

В марте 1898 г. на 1-м (учредительном) съезде социал-демократической рабочей партии в Минске Бунд вошел в состав РСДРП, несмотря на полемику с русскими социал-демократами. Камнем преткновения явилось требование признать организацию единственным представителем еврейских трудящихся по национальному, а не территориальному признаку, то есть речь шла о еврейской культурно-национальной автономии.

До 1905 г. Бунд провел шесть своих съездов, на которых рассматривались вопросы деятельности организации применительно к менявшейся обстановке. Принимались программы и резолюции, продолжалась полемика с большевиками – в основном по вопросам, связанным с правом наций на самоопределение: делегаты не приняли этот пункт из программы РСДРП, сочтя его слишком расплывчатым и туманным, отдав предпочтение национальной программе социал-демократии Австрии, которая придерживалась лозунга национально-культурной автономии.

После свержения царского режима Бунд созвал Всероссийскую конференцию в Петрограде, которая состоялась 1–4 апреля 1917 г. Главными темами обсуждения стали вопросы о том, как в новых условиях демократической России осуществлять еврейское равноправие и как будет соотноситься национальный вопрос с требованием национально-культурной автономии. Бундовцы призвали к поддержке Временного правительства, к защите интересов угнетенных наций, к борьбе с экономическими притязаниями имущих классов (эти цели, по их мнению, могли быть достигнуты посредством созыва Учредительного собрания).

 

…и после

«Хам», о котором предупреждал Россию писатель Мережковский, нагрянул в октябре 1917 г. Бунд переворот не принял. Можно было вести политический диалог с кадетами и другими партиями – с комиссарами в кожаных куртках и с наганом в кармане разговаривать было не о чем.

Русская воля – всегда хаос и анархия. Бундовцы понимали: русский бунт беспощаден и бессмыслен, а потому страшен и ужасен. Большевики сняли все табу, разбудили самые темные, дремлющие в человеке инстинкты.

До октября 1917 г. руководство Бунда вело политический диалог с кадетами, после октября на диалог c большевиками не пошло, не видело путей немедленного перехода к социализму, более предпочтительной для России считало буржуазно-демократическую республику. Приход же к власти «хама» охарактеризовало как «узурпацию народной воли».

Нужно было вырабатывать новую стратегию, возникла дискуссия. Михаил Либер, один из лидеров Бунда и меньшевиков, полагал допустимым военные действия против большевиков. Рафаил Абрамович, игравший видную роль не только в Бунде, но и в РСДРП (до переворота), считал, что с коммунистами надо договариваться. В декабре 1917 г. состоялся VIII съезд, на котором приняли установку на парламентский – демократический – путь борьбы с большевиками, полагая, что Учредительное собрание отстранит их от власти.

Большевики 6 января 1918 г. Учредительное собрание разогнали, и тогда, после подписания Брестского мира, Бунд сделал ставку на свержение cоветской власти. Но Гражданская война и еврейские погромы на юге России (причем совершались они обeими противоборствующими сторонами – и белыми, и красными) заставили Бунд пересмотреть свои позиции – и в марте 1919 г. XI конференция Бунда заявила о признании cоветской власти, правда с оговоркой, что его члены «не берут на себя целиком ответственности за ее политику и остаются на платформе тактической оппозиции».

Но режиму, установившемуся на одной шестой части суши, на все эти оговорки было наплевать. И, несмотря на то что многие члены Бунда записались в Красную армию и пошли на фронт, комиссия Политбюро ЦК РКП(б) и Коминтерна отвергли предложенный Бундом организационный проект, а XII (Чрезвычайная) конференция Бунда вынуждена была заявить о присоединении Бунда к РКП(б) на условиях, предложенных Коминтерном. Не признавшие этого решения многие правые бундовцы эмигрировали, создав за границей «представительство ЦК Бунда». В марте 1921 г. Бунд заявил о самоликвидации.

В конце 1920-х гг. многие члены организации были репрессированы. В начале 1940-х некоторые из бундовцев вернулась в СССР. Лидеры Бунда Виктор Альтер и Генрих Эрлих были арестованы НКВД и погибли (см. «ЕП», 2022, № 5). Во время Холокоста большая часть членов Бунда, остававшихся в Польше и Прибалтике, была уничтожена нацистами.

 

Историческая справка

Большая часть архива Бунда ныне хранится в Российском государственном архиве социально-политической истории, она была приобретена в 1924–1927 гг. Собрание поначалу находилось в Институте Ленина, а затем было передано в Центральный партийный архив, где документы были распределены по двум описям. Отдельные части собрания были получены из Музея революции в Ленинграде, они включают в себя материалы по истории Бунда при большевиках.

 

Андрей ДНЕПРОВ