Общность и уникальность трагедии плена

Российское издательство «Пятый Рим» выпустило книгу «Плен. Солдаты и офицеры Красной армии в немецком плену» израильского историка Арона Шнеера, автора многих публикаций о Второй мировой, до 2018 г. работавшего в мемориальном комплексе «Яд ва-Шем». Его труд стал своего рода энциклопедией существования человека в плену. Автор использовал малоизвестные или неизвестные архивные документы различных стран, десятки интервью, взятых им у бывших военнопленных. А еще Шнеер анализирует особые условия жизни советских военнопленных в немецких, финских, румынских лагерях. Отдельные главы посвящены особенностям пребывания в плену советских женщин-военнослужащих, пленных советских офицеров, институту лагерной полиции из военнопленных, медицинскому обслуживанию в лагерях и положению евреев-военнопленных. Об этом и многом другом мы поговорили с автором книги.

 

– Арон, расскажите, пожалуйста, о вашем происхождении и образовании.

– Я родился в 1951 г. в латвийском городе Лудза. Моя семья потеряла в годы Второй мировой вой­ны более 60 родственников, погибших от рук местных пособников нацистов. Я ношу имя своего дяди, папиного брата, погибшего в 1942-м под Ленинградом. Другие мои дяди также воевали, прошли всю вой­ну от рядового до капитана. Один из них прошел вой­ну от Ровно до Кавказа и далее до Вены.

Мой дом находился напротив здания бывшей тюрьмы, из которой в декабре 1941-го, пробив отверстие в стене, бежали более 20  советских военнопленных. Пролом заделами, но след был виден. Надо ли говорить о том, что все мы – родом из детства. Оно сформировало мой интерес к вой­не, к ее истории. Для себя я давно понял, что вой­на – это не только подвиги, за которые дают награды, но и фронтовые будни, трагедии, да и без плена вой­н не бывает. Именно стремление понять, что и почему произошло с моими родными в годы вой­ны, подвигло меня к изучению ее истории. После школы поступил в Рижский политехнический институт, но интерес к истории не пропал, поэтому после третьего курса оставил политех и поступил на филологический факультет Даугавпилсского педагогического института, на специальность «русский язык, литература и история». Это был один из самых известных пединститутов в тогдашнем СССР. Немногие институты, да и университеты могли похвастаться таким звездным составом преподавателей.

– Вы не раз с восхищением отзывались о своих педагогах-фронтовиках…

– Верно. В институте зарубежную литературу нам преподавал профессор Иосиф Абрамович Дубашинский, выпускник ИФЛИ, кавалер ордена Александра Нев­ского. Историю КПСС читал замечательный человек, честный, порядочный и принципиальный Василий Егорович Попов – полковник, прошедший от Москвы до Берлина. Кстати, именно он отговорил меня, комсомольского активиста, комиссара студенческого отряда, от вступления в партию. Литературоведение вела доцент Лия Соломоновна Левитан – второкурсницей Ленинградского университета добровольно ушедшая в армию, спасавшая раненых в полевых госпиталях Ленинградского и 2-го Белорусского фронтов. Мне действительно очень повезло с преподавателями – с прекрасными литераторами, историками. Среди них были и упомянутые ветераны вой­ны, и узник гетто и Бухенвальда профессор Йол Павлович (Пинхусович) Вейнберг, и узница концлагеря Саласпилс доцент Людмила Николаевна Тимощенко. Были и преподаватели, окончившие университет в Латвии еще до советского периода. Мои педагоги умели мыслить сами и поощряли самостоятельное мышление у студентов.

В 1975 г. я окончил институт и стал учителем, потом прошел Латвийский госуниверситет, начал работать над кандидатской диссертацией. Я получил образование в СССР, у меня за плечами советская школа, за что я и по сей день очень благодарен судьбе: именно эти годы сформировали меня как личность. Но все-таки надо отметить, что в условиях советского времени Латвия была особенной, более свободной страной, где в семьях, на улицах, в вузах царила атмосфера, значительно отличавшаяся от большинства республик СССР. Для меня история Латвии и история СССР – неотъемлемая часть моей жизни.

– Когда вы уехали в Израиль?

– Наша семья репатриировалась в июне 1990-го, а в сентябре того же года я уже водил первые экскурсии по «Яд ва-Шем», где проработал потом многие годы. Помню, мои коллеги-израильтяне были искренне поражены моими знаниями. Они очень удивлялись, откуда я все это знаю, приехав из СССР. И здесь также кроется искаженное впечатление многих иностранцев о Советском Союзе, в котором, по их мнению, мы не могли получать правдивые знания, достоверную информацию. Великая Отечественная вой­на наложила на нашу жизнь огромный отпечаток, советские люди знали о вой­не и говорили о ней, как и о немецких нацистских преступлениях. Семитомник «Нюрнбергский процесс», множество других книг о вой­не, о нацистских преступлениях были в моей библиотеке еще в Латвии. Соглашусь лишь с тем, что до 1990-х гг. в СССР замалчивались сведения о Холокосте. Однако хочу подчеркнуть: кто хотел об этом знать, тот знал и мог получить практически любую информацию. Это как и сегодня, было бы желание, и у меня оно было. Тем более что трагедия евреев Латвии, смерть от рук нацистов моих родных, преступления немцев и их пособников на оккупированной территории СССР и в Европе никогда меня не отпускали. Занимался этой темой со школьной скамьи, поэтому, когда пришел работать в «Яд ва-Шем», почти не встретил в его экспозиции неизвестных для меня фото.

– Давайте поговорим о вашей книге «Плен. Солдаты и офицеры Красной армии в немецком плену». Какие основные проблемы вы в ней рассматриваете?

– Исследую, как и почему более 5 млн советских солдат и офицеров оказались в плену; пишу о военно-организационных, социально-политических, субъективно-психологических факторах попадания в плен; рассказываю о трагедии, не имевшей аналогов в военной истории. Дело в том, что по отношению к советским военнопленным нацистская Германия проводила настоящий геноцид, и чтобы понять всю глубину и уникальность трагедии советских военнопленных, первая часть книги посвящена истории пребывания в немецком плену солдат стран антигитлеровской коалиции. Истории, которая тоже сознательно замалчивалась, так как разительный контраст пребывания в плену тех и других не мог не вызвать недоуменных вопросов.

Воспоминания союзников СССР, оказавшихся в немецком плену, разительно отличаются от всего того, что нам известно о судьбе попавших в плен красноармейцев. Один из западных военнопленных назвал книгу своих воспоминаний о плене «Большие каникулы», название говорит само за себя. Конечно, это не был дом отдыха. Известны случаи расстрелов западных военнопленных, но, во всяком случае, смерть от голода им не грозила. Международный Красный Крест два раза в месяц поставлял каждому западному военнопленному продовольственные посылки, которые включали тушенку, сгущенное и сухое молоко, суповые концентраты, сардины, порой даже зеленый горошек, шоколад, кофе, какао, сигареты. Западные пленные получали одежду, включая шарфы и перчатки, обувь. В одном из лагерей для западных военнопленных имелся бассейн. То есть их в плену ждала совершенно другая судьба, чем советских пленных. В это же время более 3 млн советских военнопленных погибло в нацистских лагерях от голода, болезней, издевательств, расправ.

– Из чего состояли ужасающие будни советских военнопленных?

– В своей книге рассказываю о повседневной жизни в лагере. В ней много шокирующих подробностей, но я не собирался щадить нервы читателей, а хотел донести до них правду, какой бы страшной и жестокой она ни была. Все это было для пленных повседневностью, в которой им приходилось жить. Как было сказано в одной из рецензий на мою книгу, получилась своего рода энциклопедия существования человека в плену. Сообщаю читателям как о подлости, так и о героизме самых разных людей в условиях лагерной жизни. Несомненно, их будни представляли собой выбор между жизнью и смертью, добротой и предательством, и для меня было важно продемонстрировать полную картину происходившего. Моя книга предназначена для разных категорий читателей: от профессионалов-историков до всех тех, кому дорога память о жертвах и героях Великой Отечественной вой­ны. Ибо миллионы советских военнопленных, стоявших перед выбором, сохранить жизнь путем предательства или погибнуть, предпочли смерть в лагерях сотрудничеству с врагом. И о них надо помнить.

С 22 июня и до конца декабря 1941 г. в плену оказалось более 3 млн советских военнопленных. В самые страшные месяцы осени-зимы 1941–1942 гг. пленные красноармейцы умирали от голода и холода, заразных болезней, жестокого обращения. Приведу лишь один пример. Так, около 50 тыс. советских военнопленных, взятых в плен в районе Могилева в июле 1941 г., были согнаны на берег Днепра неподалеку от города, и территория, на которой они размещались, даже не была обнесена колючей проволокой. Пленные находились под охраной, через каждые 15–20 м стояли пулеметы, несчастные были предоставлены сами себе, никакой медицинской помощи им не оказывалось. Не получая никакого питания в течение недели (съели всю траву, жарили лягушек), люди теряли от голода сознание, зрение. Лишь на восьмой день началось формирование этапов в лагеря военнопленных.

– Некоторые уцелевшие в Холокосте вспоминают так называемую «дорогу смерти», когда евреев перегоняли из одного концлагеря в другой, и очень многие при подобных переходах погибали. Такая же «дорога смерти», оказывается, была и у советских военнопленных…

– Да. Дорогу в лагерь или пересылку из одного лагеря в другой действительно называли «дорогой смерти». Колонны военнопленных преодолевали этапы протяженностью от 200 до 500 км, проходя по 25–40 км в день. Ослабевших, падавших пристреливали конвоиры. Так, на этапе Бобруйск–Минск протяженностью около 200 км погибло около 1000 человек.

– С чего вообще началось создание вашей книги?

– Как я уже сказал, я долгие годы занимаюсь военной историей. Наброски о военнопленных, интервью с ними начал делать, понятия не имея, во что всё это выльется. Просто интересовался историей вой­ны, увлекался краеведением. Первоначальные записи о военнопленных произвел в 9-м классе, складывая рукописи «в стол». Многие взрослые русскоязычные читатели, интересующиеся историей вой­ны (молодежь реже интересуется историческими проблемами), наверняка знают некоторые мои работы о коллаборационизме, о Холокосте. Старшее поколение согласится со мной, что тема плена в послевоенное время замалчивалась, считалась постыдной, была закрытой. Лишь после XX съезда КПСС в 1956 г., в период «оттепели», впервые началась публикация воспоминаний бывших военнопленных. Но в них рассказывалось в первую очередь о патриотической деятельности советских военнопленных, об их борьбе с фашистами. Надо ли здесь напоминать, что того, кто выжил в нацистском плену, ждали фильтрационные лагеря, многие попадали в ГУЛАГ, но и после возвращения домой «пятно плена» преследовало многих бывших военнопленных все оставшиеся дни?

Как я уже упоминал, ощущение сопричастности к истории своей страны с детства и юности прошло через всю мою жизнь. Благодарная память к погибшим и еще живым фронтовикам, сражавшимся против фашизма, в первую очередь воинам многонациональной Красной армии, привела меня к работе над темой о трагедии советских военнопленных. В книге я стремился избежать академизма, поэтому в центре моего труда – судьбы людей, воинов Красной армии всех национальностей. Судьбы солдат, служивших и воевавших бок о бок, умиравших в плену, неразделимы. Мне было важно показать общность и уникальность трагедии плена через множество судеб и личных историй, поведанных мне. Причем часто устами тех, кто сам прошел муки плена и, благодаря моей книге, как писали мне многие, получил возможность поделиться наболевшим и быть услышанным.

– Очень сильно…

– Трудно взвешивать степени мужества и героизма, однако героями в плену оказались и погибшие воины, ведь они умирали из-за своего отказа сотрудничать с нацистами. Вновь скажу: у них был выбор, но они от него отказались. В книге я рассказываю о том, о чем до того не писали, не говорили, сознательно умалчивали. Например, в советское время не отрицалось, а наоборот, подчеркивалось, что вой­на против СССР носила идеологический характер, что подтверждалось немецкими документами. Германия воевала против советской коммунистической системы, и это отражалось во всех немецких листовках. Но в советское время умалчивалось то, что немцы в пропаганде подчеркивали, что они не враги русскому народу, что идут не уничтожать русский народ, а освобождать Россию, Украину, Белоруссию и все народы СССР от «жидобольшевистской власти». Все листовки носили антисемитский характер. Говоря об этой специфике нацистской пропаганды, я привожу множество примеров и реакции на эту пропаганду, в ней всегда подчеркивалось: главный враг нацистов – не русский народ, а евреи.

– Каковы ваши планы на ближайшее будущее?

– В феврале 2022-го вышла первая книга – «Солдаты и офицеры Красной армии в немецком плену», и я очень надеюсь, что скоро выйдет и вторая, рассказывающая о трагедии евреев-военнопленных. Она называется «Плен. Особая вой­на против евреев-военнопленных». Для меня трагедия советских военнопленных, особенно в течение первых полутора лет вой­ны, стоит наравне с Холокостом не только по масштабам жертв, но и по одинаковому отношению к ним в Советском Союзе. Обе трагедии сознательно замалчивались, а уничтожение евреев-военнопленных является составной частью Холокоста. Вот об этом я и пишу во второй книге.

Вой­на – это чудовищно. Смерть в бою, плен – действительность и повседневность любых боевых действий, и поэтому главное – не допустить вой­ны. Но если она случилась, необходима международная забота о судьбах военнопленных. И в первую очередь сами государства, посылающие на смерть своих солдат, несут за них одинаковую ответственность. Обе воюющиe стороны должны делать все возможное для сохранения жизни и обеспечения соблюдения всех прав как своих воинов, так и солдат противника в условиях плена, ибо главная ценность – это человеческая жизнь.

 

Беседовала Яна ЛЮБАРСКАЯ