Бронечка из «Черной книги»

Всего лишь несколько месяцев назад 80-летие трагедии Бабьего Яра вновь заставило вспомнить, писать, публиковать свидетельства о событиях в Киеве, произошедших осенью 1941 г. А ведь то, что случилось в Киеве, почти по такому же сценарию нацистов повторилось уже в октябре 1941 г., через 2–3 недели в других городах Украины, захваченных германскими войсками и их союзниками. В конце октября 1941 г. десятки тысяч евреев были уничтожены в оккупированной румынами Одессе. С конца сентября 1941 г., почти одновременно с Киевом, началось уничтожение евреев Днепропетровска (ныне Днепр). Сперва были «малые» расстрелы в период с 28 сентября по 4 октября, затем 13–15 октября массовые расстрелы, затем опять «малые» расстрелы с 25 октября по 9 ноября. А зимой 1941/1942 гг. былo расстрелянo еще свыше 7000 евреев. В феврале в живых оставались 922 человека, которых перевели в рабочий лагерь и расстреляли уже в 1943 г. Именно поэтому очень захотелось вспомнить одну историю, о которой уже немного писали 10 лет назад, но о ней все-таки стоит вспомнить опять, потому что свидетелей почти не осталось…

 

«30 июля 1944 года.

г. Москва.

Дорогой тов. Куниченко! С большим волнением прочитал я Ваше письмо. Я прошу Вас, напишите подробно все, что Вам пришлось пережить от того дня, когда пришли немцы, и до того дня, когда Вы были освобождены Красной армией. Ваш рассказ, матери трех детей, войдет в „Черную книгу“, посвященную зверскому уничтожению евреев немцами, над которой я работаю сейчас. Напишите мне, как живете теперь.

Крепко жму Вашу руку. И. Эренбург» (подлинник письма, отправленного Ильей Эренбургом из «Красной Звезды», хранившийся в домашнем архиве Б. и Л. Куниченко, передан ими в архив Российского центра «Холокост»; второй экземп­ляр – подлинник исходящего письма – в «Архиве Эренбурга», хранящемся в «Яд ва-Шем»).

...В 2011 г. жители Арада Бронислава и Леонид Куниченко получили из Российского научно-просветительского центра «Холокост» поздравление: Брониславе по случаю 97-летия, сыну Леониду – в связи с 75-летним юбилеем. «70 лет назад Ваш день рождения пришелся как раз на страшные дни гибели днепропетровского еврейства. Огромное спасибо за присланные Вами документы и фотографии, которые займут достойное место в экспозиции Центра „Холокост“. С самыми добрыми пожеланиями крепкого здоровья и жизненных сил. Илья Альт­ман, сопредседатель Российского центра „Холокост“, профессор Российского государственного гуманитарного университета».

По официальным документам Бронислава Тартаковская (в замужестве Куниченко) родилась 15 октября 1916 г. Эта дата появилась в документах после освобождения Никополя советскими войсками, в начале 1944 г. В довоенных документах, утверждает сын Леонид, фигурировала другая дата – 1914 г. Да и в документах на имя Лидии Яковлевны Куниченко, украинки по национальности, по которым она работала санитаркой в советском военном госпитале сразу же после освобождения г. Сумы, значился тот же недоброй памяти 1914 г. «Из-за этого мама проработала еще два года перед выходом на пенсию», – прокомментировал он этот факт.

Как бы там ни было, Броня Куниченко (Тартаковская) и ее 75-летний сын – люди трагической и вместе с тем удивительной судьбы. Оба – свидетели гибели евреев Днепропетровска. 13–15 октября 1941 г. там, в овраге на территории Ботанического сада, было расстреляно 10–12 тыс.  человек.

Память Брони зафиксировала картины детства и юности в родном Никополе. Словно кинолента – спасение от погромов банд махновцев и григорьевцев с отцом на руках, повальный сыпняк, Торгсин и НЭП, помощь «Джойнта» голодавшим в первые годы после Гражданской войны евреям. Еще помнила Броня, что в никопольском доме родителей отмечали еврейские праздники. В Песах была маца, а в канун Судного дня отец крутил над головой петуха. Была и учеба в еврейской школе, на идише. На нем говорили и дома. В конце 1920-х школу закрыли. Да и соблюдать еврейские традиции стало небезопасно. Увлекалась танцами, как и отец, учивший ее с детства. Помнит: в шесть лет она впервые исполнила танец «Плач Израиля», воздев руки к небу. Нечто подобное произошло с ней спустя много лет у кромки расстрельного обрыва… В школе была пионеркой, в комсомол не вступила – не любила подчиняться диктату. Любила подвижные игры, плаванье. Помнит, что переплывала Днепр. Может, эта «закваска» и помогла ей не только пережить выпавшие на ее долю нечеловеческие испытания, но, преодолевая физические недуги, дожить и до глубокой старости? Дружила с дочерью Утесова Дитой (Эдит). Кстати, в честь Утесова и назвала своего первенца Ледей, Леонидом.

После школы – работа в редакции местной газеты секретарем-архивариусом. Учеба на рабфаке. Брат Александр и сестра Полина к тому времени уже жили в Днепропетровске, Броня осталась в Никополе с родителями. Вышла замуж за украинца, демобилизованного военного из города Сумы Сергея Куниченко. Семья мужа не приняла невестку: «Нам с ней не жить…» Судьбе же было угодно распорядиться по-иному. В 1941-м, пройдя не менее 600 км с места расстрела, Броня с детьми придет в Сумы, к родным мужа, где и дождется прихода Красной армии.

В 1936 г. родился Леонид, затем, в 1939-м, Волик (Валерий). Двое малышей, рожденных между появлением Лени и Валерия, не выжили. Сохранилось несколько довоенных фотографий. Счастливая мама с первенцем на руках; двое улыбающихся малышей... На обороте фотографии, датированной мартом 1941 г., зловещая приписка карандашом: «За два месяца до Отечественной войны».

…Война застала Броню в Днепропетровской области. Мужа, уже успевшего получить обморожение «на той войне незнаменитой», то есть с Финляндией, мобилизовали, направили под Днепропетровск сдерживать наступавшие части немцев. Броня с мальчиками и родителями вместе со старшей сестрой Полиной Мошинской и ее дочерью Неллочкой должны были эвакуироваться, но покинуть Днепропетровск не удалось: десятый эшелон на пригородной станции Чечеловка, который должен был вывезти их в Актюбинск, был разбомблен у них на глазах германской авиацией. Пришлось вернуться в город и прожить у старшей сестры на улице Ульяновской до самого рокового дня…

25 августа 1941 г. Днепропетровск заняли германские войска, и город превратился в центр одного из шести округов рейхскомиссариата «Украина». Спустя некоторое время был вывешен приказ о белых повязках со звездой Давида на левом рукаве каждого еврея. Броня пошила нарукавные белые повязки для взрослых членов семьи. Евреев изгоняли из очередей за водой. Однако Броне, хорошо говорившей на украинском и не похожей на еврейку, удавалось набрасывать на шею длинный шерстяной платок сестры и, скрыв повязку, носить воду, добывать еду. Бегать к берегу, где стояла разбитая бомбами баржа со сгоревшей пшеницей. Умудрялась менять на рынке вещи на продукты. К счастью, в городе ее никто не знал, и это облегчало ее передвижение по улицам. Даже полный опасности поход со старшей сестрой Полиной в Верхнеднепровск, когда узнала, что там находится раненый осколками снаряда муж – в здании школы, среди пленных. Немцы его едва не расстреляли прямо в поле, спасло знание немецкого, полученное до революции в реальном училище. Ей удалось встретиться с мужем. Броня помнит его удивление –муж считал, что они уже в безопасности, в Актюбинске. Ему удалось не только освободиться, но и раздобыть в комендатуре бумагу на немецком языке, по которой он, жена и двое детей являются жителями города Сумы, и все вместе отправились назад, в Днепропетровск.

Что было потом? Об этом – «Рассказ Б. Я. Тартаковской» в «Черной книге». Впервые он был опубликован (в обработке Г. Н. Мунблита) именно в «Черной книге» (под редакцией В. Гроссмана и И. Эренбурга) в Израиле в 1980-м. Он был подготовлен к печати на основе письма, адресованного члену Еврейского антифашистского комитета Илье Эренбургу. «Черная книга» издавалась в СССР в 1991 г. в Запорожье и Киеве, а в 1993 г. полностью, без цензурных купюр, – в Вильнюсе. Наконец, в 2015 г. «Черная книга» вышла в Москве в абсолютно полном объеме с научными комментариями, примечаниями и дополнениями.

По «Рассказу Б. Я. Тартаковской» можно составить представление об уничтожении еврейского населения в отдельно взятом городе. Выделение в отдельную группу (повязки с шестиконечными звездами под угрозой расстрела), лишение воды и хлеба, издевательства и т. д. Затем – и лишение права на жизнь. Уничтожение. Чтобы избежать «нежелательных эксцессов» – типичный изощренный обман о «переселении в гетто».

«Всем евреям было приказано собраться у магазина „Люкс“. Мне сказали, что это делается для организации гетто. Собрав немного вещей, я с двумя детьми тоже пошла к магазину. Здесь нас построили в колонну и куда-то повели. На все вопросы о том, куда ведут, немцы отвечали: „В лагерь“. Когда прошли еврейское кладбище и вышли на пустырь у железной дороги, впереди послышались выстрелы. Тогда мы поняли, зачем нас сюда привели. Но на этот раз очередь до нас не дошла, потому что на дворе стало темнеть. Толпу в несколько тысяч человек согнали к какому-то забору и оцепили со всех сторон…»

В их числе были родители Брони, ее родная сестра Полина с маленькой Неллочкой, двоюродный брат матери Брони Давид Тополинский. Леониду запомнилось, что неподалеку от магазина «Люкс» стояла грузовая машина, крытая брезентом, и молодой немец предлагал женщинам с маленькими детьми подняться в кузов. «Дедушка сказал немцу, что его семья будет с ним… Улица, по которой мы шли, имела крутой, затяжной подъем. Идти было трудно. Шли медленно и молча. Конвоиры нас не подгоняли. Членам смешанных семей и доброжелательным соседям было разрешено сопровождать колонну по тротуару… вдоль левого тротуара шел дядя Давид с Неллочкой (чудо-ребенок) на руках. По тротуару шла тетя Аня Тополинская (русская) – жена дяди Давида. Неллочка захотела пить. Тетя Аня зашла в один из домов и принесла в стакане воду. Полицай, который стоял рядом, выбил стакан, не дав напиться ребенку…

Колонна растянулась, и дед сказал, что не видно „ни головы, ни хвоста“. Я сказал дедушке, что тоже хочу посмотреть. Он пересадил моего брата со своих на плечи мамы, поднял меня как пушинку, и я с высоты плеч дедушки увидел массу медленно шевелящихся людей. Я сегодня – единственный на Земле ребенок, запечатлевший в своей памяти родственников тех, кто успел эвакуироваться…» (из рукописи Леонида Куниченко).

Когда колонна миновала кладбище и повернула влево, немцы стали подгонять людей собаками, а полицаи – палками. До наступления темноты в первый день немцы не успели всех расстрелять. Оставшихся в живых конвой оттеснил к водонапорной башне, которая, по словам Леонида, стоит до сих пор рядом с нынешним проспектом Гагарина. «Между нами и башней был старый забор. Он не был сплошным, за ним – злые собаки… Люди оправлялись, где стояли…» Леонид помнит, что было холодно, он стоял в примерзавшей к ногам грязи. Хотелось есть. Ему «повезло»: рядом лицом в грязь упал человек. «Дедушка Яша вынул меня из ледяного месива и посадил на спину трупа, где я и просидел вечер 13-го и ночь с 13 на 14 октября до утра и команды идти ко рву… Изредка немцы пускали осветительные ракеты…»

Словно продолжение – на этот раз вновь из «Черной книги»: «Когда рассвело, на пустыре появились немецкие солдаты с патронными ящиками… Потом нас стали гнать к ямам, которые были в конце пустыря… послышались крики, выстрелы…» По дороге ко смертному рву Броня, прощаясь, просила прощения у родителей, на что отец, которого через минуту немцы увели оттаскивать трупы к яме, успел возразить: «Нет, Бронечка, ты будешь жива и будешь молиться за нас». Полина успела напомнить, что в кладовке квартиры есть тайник, там есть кое-какие вещи, они могут пригодиться. «Я упала на колени и обняла своих детей, мне казалось, что я схожу с ума от ужаса. В этот момент ко мне подошел какой-то человек и сказал, что он выведет меня с детьми из толпы, – говорится далее в „Черной книге“. – Как ему это удалось, я до сих пор не понимаю, но через несколько времени мы уже оказались с ним на кладбище у дороги».

В самые жуткие минуты она, как когда-то в детстве, в танце «Плач Израиля», опустилась на коленях вместе с детьми, воздев руки к небу…

Леонид вспоминает: «какой-то человек», высокий немец в военной форме, поднял их с колен. «Обезумевшие от страха люди, слышавшие его слова, стали кричать: „Пусть она умрет вместе с нами!“, бабушка Соня кричала: „Б-г спасает мою дочь! Пусть хоть она спасется и расскажет, как мы погибали!“ Когда мы уходили от рва, бабушка Соня кричала: „Броня! Чтобы ты за нас молилась!!!“ А мамина сестра Поля кричала жутким, предсмертным, незабываемым криком: „Бронечка! Возьми Неллочку!!!“ и отталкивала от себя к нам чудо-ребенка…»

…Через много лет в своей книге «Люди. Годы. Жизнь» Илья Эренбург, размышляя об отношении немецких солдат к массовому уничтожению беззащитного еврейского населения на оккупированных территориях, напишет: «Мне известен, однако, случай, когда немецкий солдат спас женщину с детьми; это было в Днепропетровске в 1941 г.; обреченные ждали, когда их погонят ко рву. Тогда к Б. Тартаковской подошел солдат и тихонько сказал: „Я вас сейчас отсюда выведу“; он добавил: „Кто знает, что еще случится с нами…“».

…Ей удалось добраться до дому. Муж уже считал ее и детей погибшими. 15 октября 1941 г. мужу удалось заполучить в обмен на сапоги справку с печатью. Теперь жена и дети – украинцы. Так еврейка Броня Тартаковская стала Лидией Яковлевной Куниченко. «Сам Куниченко и его жена по документам украинцы» – гласил текст на украинском, заверенный треугольной печатью управдома. В тот же день семья покинула Днепропетровск.

Путь пешком до города Сумы, к родным мужа, занял полтора месяца. Не менее 650 километров. Несмотря на выправленные документы на имя Лидии Куниченко, урожденной Глущенко, вызывали в украинскую полицию – были слухи, что Куниченки скрывают «жидовку». Спасло самообладание. «Руки не задрожали». Из города пришлось уходить, скитаться по селам и деревням и – вновь возвращаться. Броня боялась, что может выдать себя невольно и сама. Это означало смерть.

…Так она попала в село Марковку. Там 9 июля 1943 г. появился на свет третий сын Саша – живущий ныне в России известный спортсмен-теннисист. К счастью, свет не без добрых людей: помог местный хирург Дмитрий Юрьевич. Кроме него, никто не знал, что Броня – еврейка. Помог как мог. Рожала в отдельной палате. А чуть оправилась – работала у сельчан.

Леонид вспоминал, что выжили они в те страшные месяцы с младшим братом просто чудом – «жили в хлеву, отогревал нас пар от теплого дыхания коровы и теленка...».

Теплой осенью 1943 г. Броня поняла: немцы уходят. Отступают. Бегут. Но опасность погибнуть была до последнего дня. «Можно ли описать нашу радость, когда в одной деревне (Марковке) мы встретились с передовым отрядом Красной армии», – говорится в «Черной книге». Мужа Брони сразу же забрали в армию, а Броня, вернувшись в Сумы, пошла работать в военный госпиталь. Шла война. «Мне 27 лет, но я совсем старуха», – писала она Илье Эренбургу, узнав о том, что он собирает свидетельства уцелевших от массового уничтожения евреев. Ее слова можно прочесть в «Черной книге».

Пришла Победа. Муж вернулся с войны, жил до 1971 г. Надо было возвращаться к мирной жизни, поднимать детей.

Один из уроков, который преподала нам Броня Тартаковская-Куниченко, – это урок еврейской самоидентификации. Несмотря на многочисленные советы оставаться украинкой Лидией Яковлевной Куниченко, она написала в освобожденный Никополь и получила восстановленное свидетельство о рождении и другие документы, где в графе «национальность» значилось «еврейка». Она не могла себе представить, что может быть как-то иначе.

В домашнем архиве Брониславы сохранился любопытный документ от 15 октября 1947 г. – свидетельство соседей по месту жительства в Днепропетровске о том, что она вместе с родителями, детьми, сестрой и ее дочерью подвергалась издевательствам со стороны нацистов, что выжила при расстреле 13–14 октября 1941 г. Впервые соседи увидели ее живой в июне 1946 г.

Долгие годы проработала в родном Никополе. В основном машинисткой-делопроизводителем. Вышла на пенсию. Выросли трое сыновей. Дождалась и внуков. Потеряла сына Валерия – Волика, которого во время расстрела держала на руках...

…С 1991 г. Броня жила в Израиле, в Араде. Спустившись с трапа самолета, она не сдерживала нахлынувших чувств, целовала землю. А в Стену Плача вложила записку «Живи, Израиль!»...

15 октября 1996 г., в свой день рождения, Броня поделилась воспоминаниями, ответив на вопросы интервьюера Фонда Спилберга Бориса Яблочника. Получила благодарственное письмо за подписью Стивена Спилберга.

Сын Леонид – один из двух, выживших на расстреле, – не остался в стороне, дал в 2006 г. видеоинтервью «Яд ва-Шем», рассказав не только о пережитом в годы Холокоста, но и о своей послевоенной судьбе. Некоторое время он возглавлял местное отделение Общества бывших узников концлагерей и гетто.

Бронислава Тартаковская умерла в августе 2012 г., похоронена она в Араде. Всего полтора месяца не дожила Броня до своего 98-летия.

Можно было бы поставить точку, но все же... В октябре 2012 г. Леонид Тартаковский-Куниченко в сопровождении одного из авторов этой статьи посетил Днепропетровск (Днепр) по приглашению Центра «Ткума» и Музея евреев Украины и Холокоста, возглавляемого доктором Игорем Щупаком. Был на открытии еврейского центра «Менора», посетил Ботанический сад, Центр «Ткума».

В дни годовщины трагедии Бабьего Яра в 2019 г. в жизни Леонида произошло важное событие: он давно мечтал принять участие в церемонии зажжения Вечного огня в «Яд ва-Шем». И его мечта сбылась 6 октября 2019 г. – он принял участие в церемонии, которая состоялась в Шатре Памяти мемориального комплекса. Чуть позже Григорий Рейхман участвовал в международной конференции в Тель-Авивском университете и опубликовал письмо И. Г. Эренбурга в научном сборнике «Сохранение памяти о Холокосте на постсоветском пространстве» (2020 г.). А потом отпечатанный экземпляр сборника вручил Леониду Куниченко, 85-летнему сыну Бронечки, «мальчику из „Черной книги“».

 

Григорий РЕЙХМАН, Леонид ТЁРУШКИН

 

Фотоиллюстрации:

Архив НПЦ «Холокост» (Москва) и фотоархив Г. Рейхмана, а также пресс-службы «Яд ва-Шем» и Всеизраильского объединения выходцев из Украины (в «Яд ва-Шем»)