Яр забвения

11 июля в программе «Специальный показ» Каннского международного кинофестиваля состоялась премьера документального фильма Сергея Лозницы «Бабий Яр. Контекст». Картина получила приз «Золотой глаз», который вручают лучшей документальной ленте, принявшей участие в одной из секций фестиваля.

Фильм виртуозно смонтирован из хроники, снятой военными операторами, авторами пропагандистских лент Германии и Советского Союза, а также из кинокадров и фотографий, запечатленных приватно. «Бабий Яр. Контекст» не только дает ощущение тончайших нюансов военного прошлого, но также позволяет лучше ориентироваться в настоящем, прогнозировать вероятное будущее. Причем Лозница явно ориентируется на весьма подкованного в историческом плане зрителя, способного чутко реагировать на все намеченные в фильме линии и выстраивать логические взаимосвязи с событиями, не обозначенными в фильме.

Мы обсудили с Сергеем Лозницей его новую работу.

 

– Вы уже лет восемь собираете материал для игрового фильма о событиях вокруг массовых расстрелов евреев в Бабьем Ярe. В какой момент вам стало понятно, что может появиться самодостаточная документальная лента на эту тему?

– Весной прошлого года ко мне обратился художественный руководитель Мемориального центра Холокоста «Бабий Яр» Илья Хржановский с предложением сделать из материалов, которые мне удалось собрать, инсталляцию для Мемориального центра. Мы работали год, и мне удалось найти в разных европейских архивах очень интересные материалы, из которых я смонтировал эпизоды, описывающие события первых месяцев войны Германии и СССР, и в какой-то момент я понял, что у меня получается фильм.

– Если обратить внимание на время, отведенное в фильме конкретным событиям, то оккупированный Киев мы видим только на 40-й минуте. Чувствуется, что вам было очень важно дать полную картину того, как вторжение изменило жизнь в Украине, так ли это?

– Фильм называется «Бабий Яр. Контекст». О контексте трагедии в Бабьем Ярe я и делал фильм, включая в него события, которые так или иначе повлияли на то, что произошло. Мне важно было показать, как смена власти или вакуум власти меняют жизнь людей, какие возникают силы, пытающиеся преследовать свои интересы в сложившейся ситуации, какие надежды и чаяния движут людьми в тех или иных сообществах и насколько люди слепы в своих поступках, лишенные знания об истинных причинах и мотивах происходящего.

– В момент повествования о расстрелах в Бабьем Ярe темп фильма словно замедляется, поскольку глаз то и дело спотыкается о кадры-фотографии – свидетельства массового умерщвления евреев. В этой части фильма воцаряется гнетущая тишина, словно время рассыпалось в прах.

– Фотографии, о которых вы говорите, были сделаны сразу после расстрелов фотографом 637-й роты пропаганды Йоханнесом Хеле. Он же снимал евреев из города Лубны перед расстрелом 16 октября 1941 г. (Снимки тоже вошли в фильм. – С. Г.) Вдова фотографа передала эти пленки Гамбургскому институту социальных исследований. Сотрудники института обратились к украинским историкам. Таким образом кадры были идентифицированы и стали известны. Вполне возможно, что со временем появятся новые подобные фотографии или кинопленки.

– Сам факт физического уничтожения евреев являлся одним из «секретов Рейха». Но и в Советском Союзе избегали говорить о случаях массового истребления во время Второй мировой войны именно евреев, используя эвфемизмы вроде «советские граждане». Насколько серьезно последствия этой практики намеренного забвения проявлялись ранее и проявляются сейчас?

– Если не говорить об исторических событиях правду или врать, то какие будут последствия? События могут повториться. И вы даже не будете знать, что и почему с вами происходит. Наверное, это самое серьезное последствие. Очень важный вопрос, почему власти в СССР скрывали преступления, к которым напрямую не были причастны.

– Впечатляет выступление на киевском процессе «О преступлениях немецко-фашистских захватчиков на территории Украинской ССР» актрисы-еврейки Дины Проничевой, которой удалось не сгинуть в Бабьем Ярe. Какую работу пришлось сделать, чтобы восстановить это выступление в полном объеме?

– Мы нашли в Красногорском архиве кинофотодокументов материалы, снятыe во время киевского процесса 1946 г., в трехчасовом объеме. Там же были и материалы выступления на процессе Дины Проничевой, которые не вошли в киножурнал, сделанный киевскими кинематографистами в том же году. Я собрал вместе все материалы показаний Проничевой и сделал из них эпизод для фильма. Из материалов того процесса я сделаю отдельный фильм «Киевский процесс». Я закончил его монтаж, и сейчас мы будем озвучивать ленту. Она будет готова к январю 2022 г.

– Вы наткнулись на массу совершенно нетронутых ранее другими режиссерами материалов. Какие из находок в киноархивах вас наиболее впечатлили?

– Я бы не сказал, что все материалы, которые я использую, были нетронуты. Какие-то материалы известны. Они просто в фильме правильно поставлены в монтаже и создают впечатление новизны. Но какие-то уникальные материалы, которые я еще не видел в других фильмах, нам все-таки найти удалось. В фильме есть цветной эпизод, снятый в первые месяцы войны. Этот материал снят немецким офицером или солдатом как частная хроника и очень точно описывает «дух войны». Самое сильное мое впечатление – от хроники, снятой во время погрома во Львове. Частично этот материал снят для Die Deutsche Wochenschau (немецкий пропагандистский киножурнал времен Второй мировой войны. – С. Г.), но есть большой эпизод, который снят любительской камерой на 16-миллиметровую пленку, видимо, немецким военнослужащим. Это жуткие кадры. И монтировал я этот эпизод несколько месяцев, время от времени откладывая монтаж.

В архивах, если есть такая возможность, нужно искать материал долго и тщательно. У меня такая возможность была. Мы работали с архивами полтора года, и эту работу я сейчас продолжу.

– Представляю сколько «километров» старой хроники вам пришлось пересмотреть. И при этом вы не утратили внимательность к важным деталям, которые позволили выстроить систему, обозначить некоторые рамки. Как выстраивался план монтажа фильма?

– Так как я монтировал фильм поэпизодно, монтаж фильма носил стихийный характер, поскольку параллельно монтажу мы продолжали поиск нового материала. Я знал, как фильм будет начинаться. Мне нужно было смонтировать событие, которое отмечало бы начало войны, и дальше уже развивать движение внутрь страны и во времени, и в пространстве. А первый смонтированный эпизод оказался в фильме последним. То есть я знал начало фильма и знал конец фильма. И дальше по мере поступления материала я двигался поэпизодно от начала в конец и от конца в начало. Завершила драматургию фильма цитата из очерка Василия Гроссмана «Украина без евреев», написанного в ноябре 1943-го. Это очень важный текст, который полностью и на русском языке был напечатан в 1991 г. в рижском журнале «Век» и, если я не ошибаюсь, больше на территории бывшего СССР не издавался. Гроссман говорит в этом очерке о том, что произошло, дает случившемуся точное определение. В фильме это ключевой эпизод и эмоциональная кульминация картины.

– В документальной ленте, на мой взгляд, довольно объемно обозначена и тема коллаборационизма. Как относиться к готовности или необходимости сотрудничать с властью, какой бы она ни была?

– Прежде всего нужно попытаться понять, почему люди так себя вели в это время. Не оправдывать или обвинять, а понять мотивы их поведения. Почему солдаты Красной армии не желали воевать и сдавались в таком количестве в плен, надеясь, что война и большевизм для них в прошлом? Почему значительная часть населения Галиции, которая никогда не входила в Российскую империю, натерпевшись два года от оккупационных советских властей, встречала немецкую армию как освободителей? Как бы вы поступили, если бы вашей жене или матери было позволено забрать вас из голодного плена? Вряд ли бы решили там остаться умирать от голода и холода и, наверное, были бы рады такому неожиданному спасению. И советская, и немецкая власть, занимая ту или иную территорию, не спрашивали у местных жителей о желании или готовности к сотрудничеству. У местных жителей, может быть, и были иллюзии, но не было никакого выбора. Впрочем, такое положение вещей кое где сохраняется и сейчас.

– Один из компонентов беспристрастности фильма – отсутствие музыки, которая, несомненно, может педалировать конкретные настроения и эмоции. Нет здесь и закадрового дикторского голоса, способного влиять на восприятие. И тем не менее лента получилась выразительно звучащей. Как велась работа над такой «реконструкцией» звуковой дорожки?

– Звук для документального киноматериала в то время не записывался. В архиве мы нашли только синхронные записи выступлений на митинге во Львове в июле 1944-го (в том числе речь Никиты Хрущева. – С. Г.) или выступления свидетелей и подсудимых на киевском процессе 1946-го. Остальной звук для фильма звукорежиссер Владимир Головницкий, с которым я работаю без малого 20 лет, полностью создал в студии из архивных фонограмм своей огромной фонотеки, синхронных шумов, записанных во дворе и в студии. Для реплик на немецком, украинском, русском, польском языках мы делали озвучивание с профессиональными и непрофессиональными актерами. Это уже не первый фильм из хроники, который мы озвучиваем таким образом. Фонограмма фильма такова, что вы ее можете слушать и понимать, что происходит на экране.

– Какие сложности сейчас тормозят реализацию игрового фильма о трагедии в Бабьем Ярe?

– Фильм «Бабий Яр» – копродукция Украины, Польши, Нидерландов, Германии, Франции. Это масштабная картина с большим для восточноевропейских фильмов бюджетом. У нас уже подтверждена его существенная часть. Мы продолжаем искать финансирование, и я очень надеюсь, что мы сможем приступить к съемкам летом следующего года.

 

Беседовал Сергей ГАВРИЛОВ