«Мы стремимся собрать документы всех еврейских общин мира»

Маша Гробман окончила исторический факультет Белорусского государственного университета (БГУ) по специализации «музееведение». После репатриации в Израиль училась в Еврейском университете и в Университете им. Бар-Илана, где защитила докторскую диссертацию, посвященную архитектуре синагог Великого княжества Литовского. Вот уже шесть лет она работает архивистом отдела Восточной Европы Центрального архива истории еврейского народа (ЦАИЕН) при Национальной библиотеке Израиля и знает не только имена жителей многочисленных местечек, но и ассортимент товаров в тамошних лавках. Корреспондент «Еврейского журнала» побеседовал с Машей Гробман о том, как рижского фотографа обвиняли в планировании покушения на лидера Египта, влияет ли коронавирус на место, в котором артефактов больше, чем людей, и с чего начать поиск собственных корней.

 

– В ЦАИЕН немало уникальных коллекций. Среди них – коллекция фотографий, сделанных Иосифом Шнайдером, уроженцем еще той, «буржуазной» Риги, который стал одним из первых еврейских активистов в послевоенном СССР. Как к вам попали эти материалы?

– Шнайдер вывез из Риги свой личный архив в 1969 г. Коллекция состояла в основном из множества негативов, около 3000, а фотографии Шнайдер отпечатал уже в Израиле. Несколько лет назад его сын Ури Шнайдер передал все материалы нам. Архив включает в себя разные части: есть личные документы Шнайдера и его семьи, есть и уникальная часть – фотографии, которые ему удалось сделать в мордовских лагерях (Дубравлаг), где он отсидел четыре года. Пользуясь тем, что лагерный фотограф не справлялся с фотоаппаратом и нуждался в помощи профессионала, Шнайдер сумел запечатлеть эпизоды лагерной жизни, своих друзей, сидящих по политическим статьям, а также латвийских нацистов, собственноручно убивших сотни евреев. После войны они были осуждены и оказались в одном бараке с выжившими латвийскими евреями, отбывающими срок за сионистскую деятельность. Шнайдер смог сохранить эти кадры, тайно переправить их на волю, а затем в Израиль. По фотографии, полученной от Шнайдера, израильской разведке удалось обнаружить одного из латвийских нацистских преступников, который скрывался в Уругвае. В архиве есть и фотографии, сделанные Шнайдером после освобождения, когда он занимался сбором материалов о местах уничтожения еврейских общин, о разрушенных еврейских памятниках и кладбищах.

– Кроме распространения сионистских материалов Шнайдеру инкриминировали чуть ли не попытку угнать за границу советский корабль. За этим обвинением что-то стояло?

– Чистая фальсификация, которая не подтвердилась самим следствием. Он работал в фотоателье «Ригасфото», куда заходило много моряков. Все-таки Рига – портовый город. Следственные органы попытались раскрутить историю про угон, несколько моряков были арестованы, их взяли в оборот и, видимо, выбили нужные показания. Шнайдер во время следствия требовал очную ставку, ему отказали. В конце концов это обвинение провалилось, в приговоре оно не упоминается.

Еще его пытались обвинить в подготовке покушения на египетского лидера Гамаля Абдель Насера. В 1957 г. Насер прибыл с визитом в Москву. Поскольку Иосиф Шнайдер руководил клубом стрельбы при ДОСАФ в Риге, был тренером по спортивной скоростной стрельбе, а в 1954 г. даже поставил мировой рекорд, ему попытались «пришить» организацию группы, которая должна была ликвидировать Насера. Это тоже не фигурирует как центральное обвинение, потому что никто из членов клуба не дал показаний, которые требовали следователи. На самом деле клуб стрельбы был создан Шнайдером, в прошлом кадровым военным Литовской дивизии, чтобы готовить еврейскую молодежь к сопротивлению. У него была четкая идея: то, что произошло во время Холокоста, повториться не должно. Каждый еврей – мужчина, женщина, ребенок – должен уметь себя защитить. Практически все родственники Иосифа Шнайдера погибли, около 50 человек, не говоря уже о трагедии всей еврейской общины Риги. Как только было создано Государство Израиль, Шнайдер поставил цель – уехать любым способом, но смог это сделать только в 1969 г. после многочисленных отказов. Кстати, в Израиле он продолжил заниматься своим делом – работал в полиции фотографом криминального отдела и тренером по стрельбе.

– Какой эффект произвел архив Шнайдера на израильское общество?

– Нельзя сказать, что был единовременный эффект. Шнайдер ухитрился еще до отъезда передать в «Яд ва-Шем» немало фотографий через израильское посольство. Именно то, о чeм я говорила: разрушенные еврейские кладбища и синагоги, фотографии гетто, Бабьего Яра и других мест уничтожения евреев, свидетельства выживших и сведения о людях, которые спасали евреев. С этой целью он объехал очень много мест: Латвию, Литву, Белоруссию, Украину, Молдавию, Москву и Ленинград, хотя сильно рисковал, так как его «волчий» паспорт бывшего зэка не позволял разъезжать по Союзу. Когда Шнайдер приехал в Израиль, о нем много писали в израильской прессе, а когда Ури Шнайдер передал нам архив отца, снова появились публикации, к нам стали обращаться историки, исследователи и журналисты.

– Давайте вернемся к истокам. Когда был создан ЦАИЕН?

– В 1930-х гг. У архива несколько отцов-основателей. Главный из них – Бенцион Динур, знаменитый историк, а позднее министр образования и культуры Израиля. Он был родом из Полтавской губернии, учился в знаменитых литовских иешивах, Высшей школе еврейских наук в Берлине, в университетах Берна и Санкт-Петербурга. Став профессиональным историком и убежденным сионистом, Динур приехал в Эрец-Исраэль и стал осуществлять свой план создания национального исторического архива в Иерусалиме. В 1933 г., когда в Германии к власти пришли нацисты, в Эрец-Исраэль был переведен Сионистский архив из Берлина. В те же годы открыли исторический факультет в Еврейском университете, и архив должен был служить базой источников для изучения истории. Инициативную группу по созданию архива в Израиле возглавил доктор Йозеф Майзель, который был секретарем и библиотекарем Еврейской общины Берлина. Он стал первым директором Общего архива истории еврейского народа, созданного в 1939 г. Основой коллекции стали документы еврейских общин Германии, Австрии и Италии. Архив функционировал под попечительством Общества истории и этнографии Эрец-Исраэль, а в 1969 г. он отделился и стал называться Центральным архивом истории еврейского народа.

– Название звучит амбициозно. В чем состоят цели архива?

– Собрать и сохранить исторические документы всех еврейских общин мира. В других странах архивы складывались при государственных учреждениях, но поскольку у евреев не было своего государства до образования Израиля, то не было и единой архивной базы. Задача состояла в том, чтобы собрать архивы еврейских общин разных стран и скопировать еврейские документы в государственных архивах. В отношении стран бывшего СССР это направление начало активно развиваться в 1990-е годы и во многом является заслугой архивиста Вениамина Лукина, который ездил в российские, украинские, белорусские, литовские архивы и проводил обширную работу по выявлению еврейских документов. Заключались договоры о сотрудничестве, очень много удалось найти и скопировать. В последнее десятилетие архивная политика в какой-то мере изменилась, в некоторых архивах цены на копирование стали недоступными. Тем не менее нам удалось собрать около 6 млн документов.

– Наиболее яркие примеры можете вспомнить?

– У нас есть архив Соломона Михоэлса, который передали нам его дочери. Там документы по еврейскому театру, личные документы, переписка, уникальные фотографии постановок.

Интересный пример – история с пинкасом (актовой книгой общины) Общества изучения Мишны из Ракова. Это городок в Белоруссии, всё еврейское население которого было сожжено в синагоге фашистами. А после войны еврейский писатель Ури Финкель обнаружил пинкас, который был спрятан на чердаке дома его отца, резника. Люди были сожжены, а пинкас уцелел. Записи там с начала XIX в., а на последней странице сам Ури Финкель записал свидетельства жителей, которые присутствовали при уничтожении евреев Ракова. Такое вот трагическое окончание документа, хранившего историю общины.

Интересные примеры можно найти в метрических книгах и переписях. Оказывается, там есть сведения не только о генеалогии, но и о других сторонах еврейской жизни. А, например, в судебных документах о расследовании преступлений находится огромный пласт информации: что ели, что продавали, что носили, что брали в дорогу, какие книги читали. Интересный источник – дела о контрабанде, которой активно занимались евреи. Были у них подходящие данные: поездки в другие общины, связи, знание языков. По спискам изъятых предметов понятно, чтó можно было провозить через границу, а что нельзя, какие еврейские книги запрещала царская цензура.

Еще один интереснейший документ – это «Топографические описания», созданные после того, как территории Речи Посполитой были присоединены к Российской империи. Туда направили чиновников, их задачей было создать описание этих областей с целью последующей оценки имущества и взимания налогов. В результате историки получили подробные сведения о повседневной жизни местечек: где находится корчма, что продается в местной лавке. В списках товаров и продуктов упоминаются разнообразные ткани, чай, кофе, лимоны и апельсины, разные орехи и сорта алкогольных напитков. Производство алкогольных напитков, как правило, отдавалось в аренду евреям. Есть документ, в котором чиновник сравнивает сорта пива, приводит рецепты и в конце выносит оценку: «Там пиво невкусное, здесь более мягкое, а там оно вполне приличное».

– Что нового лично вы почерпнули из архивной работы?

– Мне приходилось заниматься многими темами, архив предоставляет богатейшую базу для исследований, публикаций, участия в конференциях. Когда работаешь с оригинальными документами XVI–XVIII вв., разбираешь архивы всемирно известных людей, открываешь письма, отправленные 100 лет назад, это уникальные и незабываемые впечатления и опыт. К тому же приходится общаться с очень интересными и разнообразными людьми: увлеченные генеaлоги-любители, исследователи из разных стран мира и известные ученые.

– С какими российскими архивами вы сотрудничали?

Российский государственный исторический архив в Санкт-Петербурге, Российский государственный исторический архив древних актов в Москве, Государственный архив Российской Федерации. Ну и, кроме этого, Центральный государственный исторический архив Украины, Национальный исторический архив Беларуси, разные областные и городские архивы. Преимущество ЦАИЕН состоит в том, что в одном месте собраны документы из многих архивов, это большая помощь для исследователей. Вместо того чтобы ездить в несколько архивов в нескольких странах, что связано с огромными финансовыми и организационными трудностями, человек может приехать к нам и найти эти документы, они уже сведены в одну базу данных.

– Предположим, что речь идет о рядовом читателе, который хочет найти информацию о предках. С чего ему начать?

– Можно зайти на сайт Национальной библиотеки Израиля (https://web.nli.org.il/sites/NLI/english), частью которой является наш архив, и проверить каталог. Посмотреть, какие существуют документы по тому или иному населенному пункту. Если человек не опытен в вопросе генеалогических исследований, лучше прийти к нам и получить консультацию на месте. Ему объяснят все принципы поиска документов, помогут.

– Обращаются ли к вам раввины, хасидские дворы?

– Немало религиозных евреев приходят, разыскивают свои корни, документы о хасидских цадиках, о местечках, где они жили. Через наш архив они часто выходят на информацию о городах в Украине, Белоруссии, Польше, куда им сложно добраться и где им почти нереально поработать, особенно не владея местными языками.

– Среднестатистический архивист – он кто? Историк? Полиглот?

– У нас работает около 15  человек. Есть люди, которые свободно владеют разными языками, ведь необходимо работать с самыми разными материалами. Бывает, что одна коллекция включает документы на пяти-шести языках. В основном у всех широкое образование, историческое и архивное в том числе.

– Как проходит рабочий день сотрудника архива?

– Как правило, каждый занимается определенной коллекцией или несколькими коллекциями параллельно. Он их разбирает, обрабатывает, готовит к вводу в научный оборот. Постепенно создается опись коллекции, потом она вводится в каталог. Есть очень большие коллекции, которыми архивисты занимаются многие месяцы. Бывают маленькие личные фонды разных людей, знаменитых и малоизвестных. Кроме того, мы работаем с посетителями, даем консультации, помогаем находить документы. Работает читальный зал, наши сотрудники там дежурят и консультируют исследователей.

– Проводятся ли публичные мероприятия?

– Да, например, в прошлом году мы вместе с «Нативом» проводили мероприятие «Группа 35». Это название движения женщин, которые в 1970–1980-е гг. отстаивали права советских евреев (см. «ЕП», 2020, № 4). Оно началось в Великобритании, а потом разрослось, такие группы появились и в других западных странах. Им во многом удалось повлиять на эмиграционную политику в СССР. Мы получили архивы основательниц и участниц этого движения, на основе этих коллекций я подготовила выставку. Наши документы участвуют и в выставках Национальной библиотеки.

– Коронавирус повлиял на ЦАИЕН? Или же архив – это изначально закрытое место, которому никакие коллизии не страшны?

– У нас всегда было очень много исследователей, ученых, студентов, докторантов, которые особенно часто приезжали летом, в период каникул и отпусков. В прошлые годы даже бывало трудно разместить всех желающих. В этом году, конечно, посетителей намного меньше. И мы, разумеется, соблюдаем все правила: социальное дистанцирование, ношение масок. Зато прибавилось работы в Интернете, довольно много запросов по нахождению документов. Мы не закрытое, а открытое место, очень дружественное по отношению ко всем нашим посетителям.

 

Беседовала Сара ФЕЛЬДМАН (jewishmagazine.ru)