Две правды

Вопрос об отношении к евреям в партизанских отрядах до сих пор остается одним из самых спорных моментов военной истории. В качестве иллюстрации этого тезиса мы приводим две точки зрения – исследователя партизанского движения на территории Украины Андрея Кавайкина и воевавшего в одном из белорусских партизанских отрядов еврея Захара Зимака.

 

Ковпаковские евреи

Скрытая антисемитская политика в годы Великой Отечественной войны отразилась на отношении к бойцам-евреям как в Красной армии, так и в партизанских отрядах, хотя с этим явлением командование партизанских соединений, в частности, под началом С. А. Ковпака, боролось.

Согласно данным украинского исследователя С. Елисаветского, приведенным в книге «Полвека забвения: Евреи в движении Сопротивления и партизанской борьбе в Украине (1941–1944)», в соединениях Украинского штаба партизанского движения (УШПД) доля евреев составляла 3%. В этой же книге приведен список партизан-евреев, воевавших в Группе партизанских отрядов Сумской области под командованием С. А. Ковпака и 1-й Украинской партизанской дивизии им. С. А. Ковпака (1-й УПД). Всего автор насчитал 189 человек. Партизан-ковпаковец Г. Л. Розенблат в своей книге «Евреи в партизанском соединении С.  А. Ковпака» повторяет этот список и дополняет его еще 20 фамилиями…

Проведенный независимый анализ национального состава бойцов и командиров Группы партизанских отрядов Сумской области и 1-й УПД по вновь составленному списку личного состава соединения показал, что из 5337 человек евреями были 229 (4,29%)…

Выделение и изучение «еврейского вопроса», в частности, в партизанском движении в годы Великой Отечественной войны актуально в связи с исторически сложившимся особым отношением коренного населения многих стран к евреям. Антисемитизм в Германии, как и в других государствах, существовал задолго до Гитлера. Экономические кризисы, революционные движения, отсутствие собственной страны и армии делали евреев удобной мишенью. Не обошла стороной юдофобия и Советский Союз.

В своей книге «Тайная политика Сталина: власть и антисемитизм» доктор исторических наук Г. В. Костырченко отметил, что до 1930-х гг. политики антисемитизма советская власть не проводила: еврейская культура и национализм подавлялись равно со всеми прочими национальными культурами и движениями. Но с 1930-х политика изменилась. Наряду с репрессиями руководящих партийных работников и представителей высшего командного состава РККА была сделана попытка радикального решения проблемы трудоустройства десятков тысяч разорившихся и оказавшихся безработными в результате свертывания политики НЭПа еврейских торговцев, кустарей и ремесленников путем переселения их в почти безлюдную местность Дальневосточного края и создания там Еврейской автономной области.

Скрытая антисемитская политика в годы Великой Отечественной войны отразилась на отношении к бойцам-евреям как в Красной Армии, так и в партизанских отрядах, хотя с этим явлением командование партизанских соединений, в частности, под началом С. А. Ковпака, боролось. В своей книге, изданной в Риме Центральной исторической комиссией Союза партизан «Пахах» в Италии (1948 г.), бывший белорусский партизан М. Каганович писал: «Быть принятым в советский боевой отряд было нелегкой задачей. Были отдельные русские отряды, которые принципиально не принимали евреев. Они мотивировали это тем, что евреи будто бы не умеют и не хотят бороться».

В партизанском соединении Ковпака как таковой «еврейский вопрос» не стоял. После войны партизан-ковпаковец Д. Ф. Цырлин вспоминал: «Ничего подобного у нас не было, я и мои товарищи не чувствовали антисемитизма. Это пресекалось на корню… Такие порядочные люди, как Руднев и Вершигора, не терпели каких-либо проявлений шовинизма, а сам Ковпак никогда не был антисемитом».

Командование соединения и лично С. А. Ковпак принимали в отряды всех евреев, старых и молодых, с оружием и без, не смотрели, кто «западник», а кто «советский». Среди партизан-ковпаковцев было немало евреев из бывших «кадровиков-окруженцев» или бежавших из плена красноармейцев. Некоторые из них, особенно те, кто прошел лагеря военнопленных, «скрывались» под русскими фамилиями, и только потом партизаны узнавали, что они евреи. Только после гибели знаменитoгo на все соединение автоматчикa 3-й роты Путивльского отряда Н. З. Махлинa (Кольки-Мудрoгo) партизаны узнали, что oн был евреем.

Но были и не скрывавшие своей национальности. В декабре 1942 г. в районе с. Глушковичи Лельчицкого района Полесской области БССР из Цуманских лесов УССР в соединение пришли две группы еврейских партизан. Группа из местечек Софиевка и Игнатовка насчитывала 27 человек, из Колки и Осова – 8 человек. Отряды с лета 1942-го самостоятельно действовали на Волыни. По воспоминанию командира одной из этих групп Г. Л. Розенблата, в штабе соединения его партизанам предложили на выбор три варианта дальнейшего пути борьбы с врагом:

1. присоединиться к соединению, где бойцы будут распределены по всем батальонам;

2. присоединиться к соединению как отдельная рота; к роте будут добавлены люди и оружие;

3. продолжить боевые действия как самостоятельный отряд; отряду будет предоставлено оружие и рация.

После короткого совещания партизаны решили присоединиться к соединению, будучи распределенными по всем батальонам. Розенблат в своей книге «Лес охвачен огнем» писал: «Мы не видели смысла действовать самостоятельно и не присоединяться к отряду после того, как сбылись наши желания связаться с организованным партизанским соединением. Наши люди не были достаточно обучены действовать самостоятельно на незнакомой территории, плохо знали тактику боя и подрывное дело. Мы просили учиться у опытных партизан этим навыкам. Также мы не видели возможности действовать самостоятельно как отдельная еврейская рота в составе соединения. У нас были серьезные опасения, что еврейская рота, будучи еврейской партизанской, может иметь неприятности с разных сторон. Мы думали, что если останемся отдельным подразделением (ротой), нам могут быть поставлены военные задания, которые мы не сможем выполнить. Поэтому приняли решение распределиться между всеми батальонами соединения».

Особое место среди еврейских партизанских отрядов занимали так называемые семейные лагеря или семейные отряды. В большинстве это были беженцы из гетто. Уход в лес для них был едва ли не единственным способом спасения. Согласно Разведывательному сообщению округа АК-Львов «Акция саботажно-диверсионная большевицких банд в днях 06.07–17.07», выйдя в Карпатский рейд, партизаны Ковпака «встреченные еврейские лагеря распускают, однако относятся к ним недоброжелательно и не забирают с собой».

Насколько это верно, сказать трудно, по крайней мере в документах такие встречи не упоминаются, за исключением одного эпизода. Речь идет об освобождении евреев г. Скалат Тернопольской области УССР 8 июля 1943 г. В воспоминаниях Ковпака упоминаний этого факта нет, как нет его и в документах, собранных Еврейской исторической комиссией в Польше, в частности, в показаниях партизанки Е. Г. Гельфанд (материалы Лодзинского архива).

Но в книге П. П. Вершигоры «Люди с чистой совестью» есть описание этого случая: «Свыше трехсот человек, в том числе женщин, детей, стариков, выпустили из гетто на свободу бойцы Карпенко… Появление их в лагере поставило нас в тупик. Мы прекрасно понимали, что если они останутся в городе, то на следующий же день фашисты перебьют их всех. Но брать этих несчастных с собой тоже не было возможности. Мы ведь были военной единицей, совершающей сложный рейд. Сможет ли выдержать трудности похода толпа слабосильных стариков, истощенных женщин? Марш – это ведь еще самое малое испытание. Но другого выхода не было».

Решение пришло через два дня. После оценки ситуации и разговора с евреями Ковпак подытожил: «Мы люди военные. Идем на важные дела. Хоть жалко мне вас, а всех принять в отряд не могу. Каждый сам по себе пусть взвесит свои силы, примерится к этой военной жизни: по плечу она ему или нет. Решайте сами. Вот вам так прямо, по-честному, и ставлю вопрос. Кто хочет и может носить оружие – оставайся. Кто фашистов ненавидит – оставайся! Кто смерти не боится и жизнь свою за Отечество положить готов – оставайся! А кому не по силам или не по нутру это дело – не ходи с нами: так прямо и говорю – не ходи!»

По мнению современного историка А. Гогуна, «в июле 1943 г. любой узник гетто, поставленный перед таким выбором, заявил бы о собственной пригодности к строевой службе. Вероятно, сами ковпаковцы, не желая обременять отряд женщинами и детьми, произвели соответствующий отбор».

По воспоминаниям еврейского историка А. Вейссброда: «Когда партизаны начали сборы в дорогу, почти все евреи просили взять их с собой. Но их не захотели взять, так как, заявили партизаны, им нужны солдаты, здоровые люди, а не лагерные евреи, которые едва волочат ноги. Всё же, когда советские оставили город, за ними убежало около 30 более здоровых лагерных евреев, ни за что не желавших оставаться там, где их ждала верная смерть. Солдаты отгоняли их палками, но они продолжали следовать за ними. После многих испытаний они через несколько дней получили оружие и их зачислили в партизанский отряд. Большая часть этой скалатской молодежи погибла в большом сражении на Карпатах». Таким образом, скалатские евреи не были мобилизованы, а добровольно изъявили желание воевать с врагом. Около 150 оставшихся на родине евреев позднее были схвачены карателями и отправлены на работы в каменоломни. Судьба их неизвестна, скорее всего они были уничтожены.

По данным украинского историка и философа А. И. Круглова, из городского гетто было освобождено около 300 евреев. Комиссар соединения С. В. Руднев в своем дневнике от 8 июля 1943 г. пишет о 200 евреяx, освобожденных из тюрьмы. Из наиболее боеспособных из них была сформирована 7-я (еврейская) рота 1-го батальона в/ч 00117. Командиром роты назначили Йоэля Щербаты, политруком – Хаима Вотчина, командирами взводов – Гаду (Григория) Розенблата, Адама Купера, Зиса Хайчика. Костяк роты составили опытные партизаны. Кроме скалатских евреев в роту были приняты евреи местечек Софиевка и Игнатовка Колкиевского района, привлеченные в соединение письмом Г. Л. Розенблата своим землякам 26 июня 1943-го во время прохождения соединения по Волынской области УССР. Так же, по данным Розенблата, в роту 17 июля 1943-го были приняты несколько человек из еврейского лагеря в Черном лесу Станиславской области УССР. Хотя по воспоминаниям Вершигоры евреев Черного леса до выхода в Карпаты партизаны не видели.

Судьба роты тоже оказалась трагична: она почти полностью погибла в Карпатах. После войны Розенблат вспоминал: «Во время бомбежки в роте ранило семь человек, в том числе и ее командира Щербату. Тогда командиром роты назначили меня. 7-я еврейская рота участвовала во многих боях, в том числе в штурме г. Делятин, в сражениях за населенные пункты Заречье, Ославы Бялый, Ославы Черный. Раненых носили с собой по Карпатским горам. Здесь погибло много бойцов-евреев. Из Карпат я возвратился с группой в 17 человек».

Упоминания 7-й еврейской роты в приказах нет, поэтому невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть приведенную Розенблатом информацию. Как нельзя возводить в массовое явление и часто приводимую в различных источниках радиограмму секретного информатора «Загорского» начальнику УШПД Т. А. Строкачу о моральном состоянии Сумского соединения за № 178 от 11 июля (по другим данным – 24 июля) 1943 г.: «Некоторые партизаны желают скорого окончания войны. Очень не хотят нести службу евреи, за что их ругают партизаны. Дисциплина в отряде заметно пала, объясняется это усталостью в рейде».

Так же вызывает сомнение «Донесение территориального центра ОУН о деятельности советских партизан на территории Надвирянского уезда Станиславской области от 23 июля 1943 г.»: «Своих убитых партизаны хоронят, только евреев оставляют, не закапывая». Ни один из партизан-ковпаковцев, в том числе и евреев, не подтвердил упомянутые факты. Более того: по сводным документам личного состава во время Карпатского рейда среди евреев не было отмечено ни одного случая трусости и дезертирства.

В заключение хочется отметить, что из 229 известных партизан-евреев Группы партизанских отрядов Сумской области и 1-й УПД им. С. А. Ковпака погибли 52 и пропали без вести 32 человека (36,68%). Одна партизанка, Р. Черпак, при выходе с Карпат попала в плен, где выдала себя за польку, что позволило ей остаться в живых, несмотря на пребывание в концлагере Аушвиц.

Ордена и медали получили 59 евреев из числа бойцов и командиров соединения (25,76%). Уже после войны указом президента РФ № 1226 от 7.12.1995 г. «за мужество и героизм, проявленные при выполнении специальных заданий в тылу врага в годы Великой Отечественной войны» одному из лучших партизан 1-й УПД Ю. И. Колесникову было присвоено звание Героя Российской Федерации. Только тогда друзья-партизаны узнали, что советский разведчик, писатель, полковник государственной безопасности Ю. И. Колесников (И. Т.  Гольдштейн) по национальности еврей.

Более полувека проживавшие в Израиле партизаны собирались на встречи. Это о них написал в своей книге «Евреи в партизанском соединении С. А. Ковпака» Г. Розенблат: «Я горжусь пройденной каждым из евреев-ковпаковцев военной и послевоенной дорогой; они создали прекрасные семьи, были первыми в движении за возвращение в Израиль, внесли посильный вклад в развитие и укрепление обороны страны».

 

Андрей КАВАЙКИН

 

Антисемитизм среди партизан

«До 1 августа 1942 г. я находился в гетто… 1 августа в город ворвались партизаны Павла Пронягина: перебили около ста немцев и полицаев и освободили около двухсот уцелевших в гетто евреев. Комиссар отряда Григорий Дудко участливо отнесся к евреям и сказал, что для евреев будут организованы семейные лагеря.

В конце сентября 1942 г. отряд Пронягина решил пробиваться на восток. Вместе с ним ушли 20 мужчин: Лев Шмунь с двумя сыновьями, Фактор, Кобринский, Баран, Давидович и другие.

Для охраны двух семейных лагерей, в которых в лесу пряталось более 800 евреев, оставили группу Бобкова (именовавшего себя полковником и к концу войны ставшего командиром бригады). Бобков сделал все, чтобы уничтожить оба семейных лагеря. Многих евреев он убивал сам… В довершение всего отряд Бобкова снялся с места и ушел. Оставшиеся евреи оказались в кольце облавы. У одной из женщин заплакал ребенок. Чтобы не привлечь внимания полицаев, она прикрыла ему рот руками, и он задохнулся. Женщина сошла с ума… Мы с женой договорились: если немцы нас обнаружат, мы с ней будем стрелять друг в друга. Я дал ей заряженный пистолет…

Рапортуя о случившемся, Бобков, сияя от гордости, сказал: „Товарищ командир! Докладываю вам, что одним ударом избавился от этого барахла (то есть евреев. – Е. Г.). Все еврейское барахло ликвидировал!“ Об этом мне рассказал свидетель Борис Юдковский – связной Пронягина.

После этой расправы в лесу собралось 130 чудом уцелевших евреев. Бобков подослал к ним своих партизан, и они предложили помочь евреям в заготовке продовольствия. Кто-то донес, что один из них украл кусок сала. Не проверив, правда ли это, Бобков на глазах у всех расстрелял трех евреев.

Посылать евреев за продовольствием – посылать на верную смерть. Крестьяне забивали их кольями, топорами… Чему Бобков открыто, не стесняясь, радовался.

В 1943 г. в лесах появились десантники и установили какой-то порядок, подобие советской власти. Но Бобков не изменился. Решив подыскать для своего отряда место получше, он остановился на более обустроенных еврейских землянках и приказал евреям выметаться… Ему сказали, что он не имеет права выселять евреев, на что Бобков заявил: „Я вас всех одним пулеметом из землянок выведу и перестреляю“. Евреи были вынуждены подчиниться.

Но и на новом месте они не нашли покоя. Местный крестьянин привел к землянкам полицаев. Они на месте расстреляли 55 человек. Остальных погнали в райцентр. В суматохе нескольким евреям удалось бежать. Среди них была польская еврейка Шалк, жена советского политрука. Она наткнулась на отряд Бобкова. Он обвинил Шалк, что она немецкая шпионка, что именно она привела немцев к партизанскому лагерю, и приказал ее расстрелять, что и было с удовольствием сделано его партизанами…

Едва не стал жертвой Бобкова и я. Меня предупредил Мишка Барановский, что Бобков меня искал и намеревался расстрелять. Я уже был в другом отряде и получил задание изъять у местных крестьян оружие… Один из них побежал к Бобкову и сказал:

– Ко мне пришел жид и ограбил меня!

Привели к Бобкову:

– Ну что, Зимак! Ходишь по селам и крестьян грабишь! Так ты воюешь?

Его адъютант крикнул: „Сдать оружие!“ – и сорвал с меня автомат.

Стали допрашивать партизан. Выяснилось, что мы никого не грабили. Меня отпустили. Бобков уже не мог без причины расстрелять на глазах у всех партизан из другой бригады. Шел четвертый год войны, расстрелы евреев почти прекратились, но антисемитизм на убыль не шел. Что стало с Бобковым после войны, я так и не узнал.

В лесах бродили небольшие группы бежавших из лагерей военнопленных. Эти группы были бандитского толка: грабили крестьян, насиловали женщин, убивали встреченных в лесах евреев и одиноких, выбиравшихся из окружения военных. Мы с ними не связывались. Они мне сказали: „Что ты возишься с этими евреями? Давай их порешим, а ты пойдешь с нами“.

Однажды, сильно уставшие и замерзшие, заночевали в одной хате. Хозяин вылез через крышу и навел полицаев. Завязалась перестрелка. Еле отбились. А этого предателя мы потом убили, а дом сожгли… Значительное число жителей Западной Белоруссии поддерживало немцев.

Существовала отдельная еврейская рота. Но некоторым она была как бельмо на глазу. В декабре 1942 г. секретарь подпольного обкома Клешов и генерал Комаров ее расформировали. Еще при прорыве на восток более 20 раненых евреев из этой роты были брошены на произвол судьбы в лесу. 60 еврейских партизан к этому времени погибли в боях, а 15 человек, в том числе одна женщина, нашли свою смерть от партизанских рук… Так погибла еврейская рота, состоявшая при формировании из 170 человек.

Бобков был не одинок в своем зверстве по отношению к евреям. Ему вторил начштаба одного из отрядов Карп Мерзляков. В бою на Огнинском канале он лично застрелил командира еврейской группы Федоровича. Двое партизан это видели, но боялись сказать, их бы обвинили в клевете и расстреляли.

Кто-то донес Мерзлякову, что партизанка Ривка прячет золотое кольцо (драгоценности полагалось сдавать). Мерзляков приказал своему подручному палачу Федьке-мяснику зарезать Ривку. Узнав о зверском убийстве, командир отряда Портнягин вызвал бывшего ювелира Имбера. Кольцо оказалось медным, а самому Портнягину пришлось организовать охрану.

Залмана Шустеровича обвинили в том, что он потерял винтовку (на самом деле ее отобрали у него сами партизаны). Мерзляков приказал Федьке-мяснику его зарезать, что и было сделано.

Один из партизан – не еврей – заснул на посту. Стояли в паре с евреем Кандельштейном. Заснувший показал на напарника, что это тот заснул. Мерзляков приказал командиру отделения Пшеничникову убить оклеветанного, а когда тот отказался, застрелил его сам.

В повести Алексея Адамовича „Немой“ описан такой случай. Одного партизана-еврея обвинили в том, что он во время боя потерял диск от ручного пулемета и поэтому группа не выполнила боевого задания. Этого несчастного привязали к рядом стоявшим деревьям, наклонили их и когда отпустили – партизан был разорван…

Прибывшие из Москвы десантники пользовались большим уважением. Им удалось ослабить антисемитизм и свести к минимуму убийства евреев в отрядах. Но единичные случаи ликвидации еврейских партизан продолжались».

Рассказанное Захаром Зимаком относится главным образом к Западной Белоруссии, но и в советской части было ненамного лучше… Вот некоторые эпизоды, рассказанные очевидцами.

«Однажды в отряде появился красавец-еврей Миша. Он попал в плен и скрывался у молодой белорусской женщины, но, узнав о партизанах, пришел в отряд, чтоб не посчитали дезертиром. Из первого же задания он не вернулся. Ушло десять человек – вернулось девять. „Что, был бой?“ – „Да нет, шальная пуля из леса“. – „Шальная и насмерть! Да немцев в лес танком не загонишь!..“

Не особенно и скрывали. Никто и не дознавался» (Давид Розенблат из отряда Николая Савчука).

«Солдат Иоси Гринберг ворвался в блиндаж, где было полно немцев. Он бросил гранату, подорвав 11 немцев и погиб сам. Командовал отрядом отпетый антисемит Марченко. Когда ему доложили, он сказал: „Одним жидом стало меньше“» (Ида Черепанова, медсестра).

«В бригаду пришла группа еврейских ребят, вырвавшихся из Минского гетто. Из них сформировали отдельный взвод и отправили на ночлег подальше. Ночью пришли, обезоружили и бросили в лесу без оружия и пищи. А бригада снялась и ушла в другое место, оставив их на верную гибель. Вскоре из Минского гетто пришла еще одна труппа вооруженных бойцов-евреев. Им дали задание захватить немецкий укрепленный пункт, находившийся в костеле, заранее зная, что посылают на верную смерть… И только ребята вышли на открытое место, с колокольни ударил пулемет и положил всех» (Фаина Авскерова, партизанка).

 

Подготовил

Ефим ГОЛЬБРАЙХ