Во всем виноваты евреи…

К истории вопроса

Ненависть к евреям, жившим среди других народов, уходит далеко вглубь веков. На протяжении всей человеческой истории в разных странах то и дело громили тех, кто, несмотря ни на какие преследования и ущемления своих прав, был всегда в меньшинстве и никогда не отказывался от своего Бога. В Средние века погромы прокатились почти по всей Европе – от Англии до Чехии. В новые времена, в XIX – начале XX в., с особой жестокостью с евреями расправлялись в самых разных углах Российской империи. Большевики, придя к власти, проводили другую политику, которая выражала взгляды их вождя: Ленин (как бы к нему ни относиться) был решительным противником антисемитизма во всех его проявлениях и в «Проекте резолюции о месте Бунда в РСДРП» (1903) заклеймил его как «гнусное раздувание расовой особенности и национальной вражды». В брошюре «О еврейском вопросе в России» (1924) он гневно осудил еврейские погромы, заявив, что «только совсем темные и забитые люди могут верить лжи и клевете, распространяемой о евреях».

После Гражданской войны погромы, в которых в основном участвовали «белые» (в Красной армии эти действия беспощадно пресекались), прекратились. Но в 1944–1945 гг. вернулись вновь – в освобожденной от немцев Украине. Самый известный из них, вошедший в советскую историю, случился 7 сентября 1945 г. в Киеве.

 

Нападение на Розенштейна

Спокойным тихим вечером 4 сентября, не предвещавшим ничего из ряда вон выходящего, один из жителей столицы Украины, Иосиф Розенштейн, как обычно, возвращался с работы домой. По пути к дому № 30 по Заводской улице, где находилась его квартира, он заглянул в булочную. Выйдя, столкнулся с двумя гражданами. Гражданам Розенштейн не понравился – ни его большой нос, ни его коричневые выразительные глаза, ни черные вьющиеся волосы. Черты лица выдавали в нем чужака. Да еще ко всему он что-то приговаривал, картавя. И тогда находившиеся в изрядном подпитии граждане, распознав в нем еврея, обрушились на ничем не задевшего их Розенштейна с антисемитской бранью. Завязалась словесная ссора – на традиционного «жида» Иосиф ответил традиционными русскими словами. Вспыхнула драка, его стали избивать. Били куда попало, но старались попасть в нос, глаза, челюсть. Однако проходившие мимо киевляне, не утратившие во всех жизненных передрягах военных лет чувства совести и справедливости – двое на одного! – вмешались и помогли Розенштейну избежать серьезных увечий.

Добравшись наконец-то домой уже без особых приключений, оскорбленный до глубины души, он переоделся в военную форму, взял имевшийся у него пистолет «ТТ» и с оружием в руках отправился вершить правосудие.

Напавшие – гвардии рядовой Грабарь и гвардии младший сержант Мельников, которые тоже были в гражданском, – и ведать не ведали, что напали на сотрудника отдела «Б» НКГБ УССР, старшего лейтенанта Розенштейна. И уж точно не подозревали, во что выльется этот бытовой конфликт на национальной почве.

 

Двойное убийство

Сотруднику НКГБ без труда удалось разыскать дом одного из обидчиков, Грабаря, где в это время находился и его знакомец Мельников. И здесь тоже завязалась ссора. Обидчики, увидев свою жертву в форме старшего лейтенанта известного всем в СССР ведомства, пытались объясниться, но не отошедший от обиды Розенштейн объяснения не принял и одним выстрелом в упор тяжело ранил Грабаря, вторым убил его, а третьим выстрелом покончил с Мельниковым.

Зарыдала мать Грабаря, закричали соседи, на крики сбежался народ, из толпы стали раздаваться призывы расправиться с евреями.

Осознав содеянное, Розенштейн бросился бежать, но был задержан проходившими мимо милиционерами. Его разоружили и доставили в ближайшее отделение.

Контролировать толпу было некому, и некоторые особо возбужденные граждане набросились на жену Розенштейна, которая вместе с ним пришла во двор Грабаря, и жестоко избили ее вместе с проходившим мимо ни в чем не повинным евреем Спектором.

 

Событие чрезвычайной важности

Когда были взяты показания и опрошены свидетели, в отделении пришли к выводу, что это дело не их уровня, и безотлагательно передали все документы «наверх», своему высокому начальству.

Более или менее разобравшись в происшедшем, заместитель народного комиссара внутренних дел УССР, комиссар милиции 3-го ранга И. Л. Лобуренко немедленно составил официальный документ под грифом «Секретно» и отправил его спецсвязью в Секретариат ЦК КП(б) Украины секретарю Д. С. Коротченко, курировавшему органы. Подробно изложив суть конфликта, Лобутенко сообщил, что явившимся на место происшествия работникам 10-го отделения милиции «толпа оказала противодействие, не разрешая увезти трупы убитых, а также забрать пострадавших Спектора и жену Розенштейна. Быстро прибывшим по вызову нарядом конной милиции порядок был восстановлен, и толпа разошлась. Трупы убитых – гвардии рядового Грабаря Ивана Захаровича, 1922 г. р., украинца, и гвардии мл. сержанта Мельникова Николая Александровича, 1922 г. р., украинца, – доставлены в морг Октябрьской больницы. Для оказания медпомощи пострадавшие жена Розенштейна и гр. Спектор доставлены в ту же больницу. Последние находятся в тяжелом состоянии. Личность Спектора устанавливается». В сообщении Лобутенко указал, что, поскольку «ст. лейтенант Розенштейн Иосиф Давидович, 1912 г. р., по национальности еврей, беспартийный, работает в отделе „Б“ НКГБ УССР в качестве старшего радиооператора», следствие по делу, учитывая его чрезвычайный характер, «принято к производству НКГБ УССР».

 

Причины

Мир соткан из тысячи случайностей, никто никогда не знает, чтó может повлечь за собой то или иное событие. Если бы семья украинцев Грабарей не вселилась самовольно в квартиру семьи евреев Рыбчинских, возможно, никаких бы трагических событий не произошло. Но шел тяжелый 1945 г., после Победы из эвакуации стали возвращаться киевляне – не только евреи, – желавшие по праву вселиться в квартиры, которые они занимали до войны.

Рыбчинские не составляли исключения, однако, приехав на свою родную Китаевскую улицу, они обнаружили, что квартира, в которой они жили до войны, занята чужими людьми, и предприняли все законные меры к их выселению.

Грабари воспротивились и обратились за помощью к сыну-красногвардейцу. Красногвардеец – к своему товарищу Мельникову. Но их вмешательство ни к чему не привело: органы власти решение выселить семью на улицу без предоставления другого жилья оставили в силе. Гвардейцы отступили. Чтобы утешиться после поражения, отправились в магазин за водкой. И здесь под горячую руку им попался Розенштейн, которому они и высказали свое мнение о том, кто виноват во всех квартирных бедах города Киева.

 

Квартирный вопрос

Квартирный вопрос, о котором писал киевлянин Булгаков еще в 1930-е гг., испортил не только москвичей. И не только в 1930-е. Нехватка жилья на многие десятилетия определила качество жизни в Советском Союзе. Особенно обострился жилищный кризис после войны: во многих городах от трети до половины жилья было уничтожено. И десятки тысяч людей, возвращавшихся из эвакуации, находили на месте родных жилищ развалины и пепелища.

Но не все квартиры были разрушены – многие уцелели. И на них предъявляли законные права вернувшиеся, среди которых были люди самых разных национальностей – русские, украинцы, белорусы и, разумеется, евреи.

В Киеве, как и в других украинских и белорусских городах, уцелевшие квартиры, в которых евреи жили до войны, до эвакуации, были заняты. Чаще всего – бывшими соседями. Зачастую демобилизованные солдаты-евреи находили свои вещи, вещи погибших родных, в домах у бывших полицаев и предателей. Они обращались в местные органы власти, и власти, как правило, возвращали им бывшие квартиры, но не имущество, опасаясь вызвать недовольство неевреев. Тем более недовольных, что бывшие жильцы, как правило, владели большими квартирами. После победы над фашистами они были отданы под коммуналки. Только так можно было решить жилищный вопрос в полуразрушенном городе. Люди ютились в подвалах, на чердаках. В коммунальных квартирах жило по несколько семей. То там, то здесь вспыхивали конфликты. Конфликт на Китаевской улице закончился смертоубийством.

 

Во всeм виноваты евреи

Но не только жилищный кризис вызывал столкновения среди городского населения. Было еще одно обстоятельство, которое никуда не делось за годы войны, а именно – бытовой антисемитизм. «Братская семья народов» была очередным сталинским пропагандистским мифом – столкновения на национальной почве в Советском Союзе не прекращались с момента его возникновения. Инородцев (они же иноверцы), а не власть всегда винили в том, что жить стало еще хуже. Я не открою истину, если скажу, что азербайджанцы ненавидели армян, армяне – азербайджанцев, литовцы, латыши и эстонцы – русских, русские – и тех и других, и все вместе ненавидели евреев. Даже в самые тяжелые дни Великой Отечественной войны. Это о евреях говорили, что они окопались в тылу, спрятались в Ташкенте, хотя с гитлеровцами воевало более 500 тыс.  евреев (и более 200 тыс. погибло) – на всех фронтах Великой Отечественной войны, во всех родах войск, на всех уровнях командования.

После самой разрушительной войны те, кто выжил, стали возвращаться в родные места. Киевские евреи – в свой любимый город Киев. Но находили там то, что находили, – голод, разруху, да еще ко всему занятые квартиры. Которые они хотели вернуть по закону. И тогда их опять стали винить во всех бедах.

 

Беспорядки

Тела убитых Грабаря и Мельникова пролежали в морге три дня. 7 сентября прошли похороны. За гробом шли около 300 человек, знакомых и незнакомых между собой. Но во время движения процессии от Октябрьского морга до Лукьяновского кладбища, на котором должны были упокоиться убитые, вспыхнула драка, которую на пересечении улицы Пушкинской и бульвара Шевченко затеяли несколько неизвестных с двумя даже не подозревавшими о том, кого хоронят и почему так много людей, киевлянами-евреями, встретившимися им на пути.

Милиции потребовался всего лишь один день, чтобы установить личности пострадавших. Ими оказались работник Комитета по делам искусств Виктор Томский и работник Областного отдела глухонемых Яков Шварц­ман. Но на этом дело не кончилось. Когда процессия проходила мимо Галицкого базара, пострадал служащий базарной конторы Иосиф Марков, которого изрядно помяли во вновь вспыхнувшей потасовке. И только после этого инцидента в происходящее вмешались чекисты, сопровождавшие процессию (дело было на контроле у начальника городского НКВД), и гражданин, оказавшийся неким Геннадием Салацким, был задержан. Чекисты вольно или невольно с поставленной задачей справились плохо, поскольку конфликты по дороге к кладбищу вспыхивали не один раз – в частности, тем, кто шел за гробом, на одной из улиц не понравилось лицо киевлянина, наблюдавшего за похоронами из своей квартиры, и они забросали окно камнями. Особенно усердствовала некая Мария Поптало. Ее пытались задержать, но из этого ничего не вышло: доблестные чекисты отступили перед ринувшейся на них возбужденной толпой. Причем опять-таки под горячую руку попал один прохожий-еврей.

Необходимо было реагировать и принимать меры, и на следующий день народный комиссар внутренних дел УССР В. С. Рясной доложил секретарю ЦК КП(б) Украины Д. С. Коротченко: «Учитывая возбужденное состояние отдельных слоев населения города вследствие распространения ложных слухов и агитации, направленной против лиц еврейской национальности, нами усилена патрульная служба по городу, причем особое внимание уделено базарам, местам скопления публики и месту жительства родственников убитых Грабаря и Мельникова».

 

Просим принять меры

10 сентября 1945 г. четверо фронтовиков-евреев написали генералиссимусу Сталину, маршалу Берии и главному редактору газеты «Правда» Поспелову письмо «О потворстве украинских властей антисемитизму». Вот отрывки из этого весьма примечательного документа:

«Возвратившись после четырехлетнего отсутствия в наш родной гор. Киев для того, чтобы перейти к мирному труду и взяться за его быстрое восстановление, мы, группа демобилизованных коммунистов-фронтовиков, были удручены, когда узнали, что делается в Киеве, столице Советской Украины…

Здесь сильно чувствуется влияние немцев. Борьбы с политическими последствиями их политического вредительства здесь не ведется никакой. Здесь распоясались всякого рода националисты, порой с партийным билетом в кармане. Здесь никак не чувствуется духа интернационализма, являющегося знаменем нашей партии и советской власти. Здесь свирепствует еще невиданный в нашей советской действительности антисемитизм. Слово „жид“ или „бей жидов“ – излюбленный лозунг немецких фашистов, украинских националистов и царских черносотенцев – со всей сочностью раздается на улицах столицы Украины, в трамваях, в троллейбусах, в магазинах, на базарах и даже в некоторых советских учреждениях. В несколько иной, более завуалированной форме это имеет место в партийном аппарате, вплоть до ЦК КП(б)У. Все это в конечном итоге и привело к еврейскому погрому, который недавно имел место в г. Киеве…

Создавшаяся … в Киеве ситуация обязывает нас, коммунистов … просить Вас о принятии срочных мер к оздоровлению той политической обстановки, которая создалась здесь, ибо дышится в ней весьма тяжело.

Весьма неприятным и скандальным для нашей партии и для нашей социалистической Родины является тот факт, что после нашей победы над коварным немецким фашизмом здесь, в Киеве, возник первый в условиях советской власти еврейский погром…

Что привело к этому погрому и как он мог возникнуть в нашей советской действительности? В результате разнузданного антисемитизма, свирепствующего в Киеве, много евреев ежедневно подвергается оскорблениям и избиениям, и никто из властей не становится в их защиту. В первых числах сентября с. г. на одного еврея, майора НКВД УССР, посреди улицы напали два антисемита в военной форме и после нанесения ему оскорбления тяжело избили его. Не выдержав всех этих издевательств и, видимо, морально тяжело переживая за все то, что сейчас переживают в Киеве все евреи, а вместе с ними и демократический элемент других наций в связи с разгулом антисемитизма, майор, находясь в состоянии аффекта, убил из револьвера двух антисемитов. Этот выстрел послужил сигналом к началу еврейского погрома. Похороны антисемитов были особо организованы. Их проносили по наиболее многолюдным улицам, а затем процессия направилась на Еврейский базар. Эта процессия была манифестацией погромщиков. Началось избиение евреев. За один этот день было избито до 100 евреев, причем 36 из них были отвезены в тяжелом состоянии в больницы г. Киева и пять из них в этот же день умерли. Попутно пострадали несколько русских, которые своей внешностью были очень похожи на евреев, и погромщики избивали их наравне с евреями.

После этих событий атмосфера в городе Киеве стала еще более накаленной. Погромщики начали подготавливать погром еще более солидный… но местные органы пока предотвратили это. Была установлена охрана синагоги, еврейского театра, Еврейского базара и т. д. Но антисемитизм от этих мероприятий пока никак не думает уменьшаться. Антисемиты все же готовят новый погром, более разительной силы, вполне достойный их учителей Гитлера, Геббельса и др., и если положение не изменится, то этот погром успешно будет проведен в жизнь. Вот какова сейчас обстановка в Киеве, столице Украинской Советской Социалистической Республики…

Как все это могло случиться после столь успешно закончившейся войны… когда весь наш народ, независимо от расы и национальности, был един в этой борьбе и завоевал себе равное право на спокойную мирную жизнь? Это стало потому, что ЦК КП(б)У и СНК УССР не только не вели никакой политико-массовой и разъяснительной работы по отношению к евреям, к этой наиболее пострадавшей при немцах нации, но, наоборот, возглавили разжигание национальной розни и проводили эту позорную и чуждую нашей партии и советской власти антисемитскую политику, приведшую в конечном итоге к еврейскому погрому, опозорившему нашу социалистическую Родину…

За время Отечественной войны десятки тысяч евреев храбро сражались на фронтах Отечественной войны, многие из них погибли в боях за свою Социалистическую Родину, многие из них стали героями. Процент награжденных евреев во время Отечественной войны весьма высок. За время Отечественной войны, видимо, ни один народ не пережил столько горя и несчастий, сколько пережил еврейский народ. В одном лишь г. Киеве, в Бабьем Яре, немцы истребили свыше 80 тыс. евреев, а в целом от рук фашистов во время войны погибло несколько миллионов евреев. Оставшиеся же в живых евреи в большинстве своем потеряли полностью или частично свои семьи, лишились своего жилья, имущества и влачат сейчас жалкое существование…

Мы обращаемся к Вам, тов. Сталин, к нашему большевистскому органу печати газете «Правда», к Вам, тов. Берия, в надежде, что, может быть, к кому-нибудь из Вас все же дойдет это письмо и Вам станут ясны причины прозвучавшего в Киеве выстрела, приведшего в дальнейшем к еврейскому погрому. Мы верим, что Вы своим вмешательством быстро положите конец тем издевательствам над советскими гражданами-евреями, которые с каждым днем принимают на Украине все более опасные формы… Мы надеемся, что и сейчас Вашим вмешательством будет положен конец всем этим издевательствам над еврейским народом, а творцы этих издевательств, украинские националисты [и] враги народа, в соответствии с требованиями нашей Конституции СССР понесут заслуженную кару. Этого ждут с нетерпением не только евреи, но и все демократические элементы, населяющие Украину».

 

К высшей мере наказания

«Заслуженную кару» допустившие беспорядки в столице Украины не понесли. Авторы письма привели неправильные цифры погибших в Бабьем Яре, но вряд ли их можно упрекнуть в этом – точные цифры были опубликованы только в 1991 г. в книге «Бабий Яр: к пятидесятилетию трагедии 29–30 сентября 1941 г.». (Иерусалим, 1991). Ошиблись и в звании Розенштейна, которого трибунал НКВД Украинского округа приговорил к высшей мере наказания.

Котляра с товарищами обвинили в буржуазном национализме и арестовали.

Письмо отправили в архив, в котором оно пролежало 50 лет, пока не было опубликовано бывшим соратником Михаила Горбачева Александром Яковлевым.

 

Андрей ДНЕПРОВ

 

P. S. Отвечая в 1931 г. на запрос Еврейского телеграфного агентства Америки об антисемитизме в СССР (ответ был опубликован в «Правде» только в 1936 г.), Сталин заявил: «…В СССР строжайше преследуется законом антисемитизм как явление глубоко враждебное советскому строю. Активные антисемиты караются по законам СССР смертной казнью». У тов. Сталина, как всегда, слова расходились с делами.