Придворные евреи

О немецких евреях XVI в. рассказывать весьма нелегко. Загнанные и несчастные, они вели незаметную жизнь в ту самую эпоху, когда их испанские и португальские единоверцы, временно надевшие на себя христианские маски, мощно утвердились на финансовых рынках Нидерландов и Италии и стали пионерами трансатлантической и левантийской торговли.

Непреодолимая преграда отделяла в эту эпоху немецких евреев от этих процветающих маранов, к тому же они искренне и откровенно не считали этих последних евреями. «Это страна, где нет евреев», – лаконично замечает Йосель из Росгейма во время своего пребывания в Антверпене в 1531 г., в то время как с начала XVI в. там утвердилась богатая колония маранов.

 

Йосель из Ротгейма

Йосель из Росгейма является единственным сколько-нибудь известным немецким евреем, чье имя дошло до нас. При этом он не был ни ученым раввином, ни ловким финансистом. Это был неутомимый ходатай, посредник (штадлан), отстаивавший жалкие права своих единоверцев и придумавший новую тактику взаимоотношений с властями. Он начал свою карьеру довольно рано. Едва достигнув возраста 25 лет, он уже стал выразителем интересов еврейских общин Эльзаса, а начиная с 1520 г. мы застаем его выступающим перед властями от имени всей совокупности еврейских общин Германии. Вскоре после этого Карл V дарует ему титул «начальника и регента всех еврейских общин Империи». Он виртуозно владел двумя основными аргументами, к которым с тех пор всегда прибегали его последователи: защитительные речи морального и богословского характера и умело раздаваемые дары. Этот последний прием позволил ему избежать худшего во время Крестьянских вой­н, когда во многих случаях как восставшие, так и регулярные войска собирались избивать евреев. Что касается первого приема, то особенно большую роль он сыграл во время сейма в Аугсбурге, в ходе диспута с ренегатом Антоном Маргаритой, когда Йоселю удалось добиться отмены проекта изгнания евреев Венгрии и Богемии. Он собрал ассамблею раввинов, на которой был утвержден регламент из десяти пунктов о принципах еврейской коммерческой морали. Его аргументация отличалась здравым смыслом и убедительностью. «Я заставлю всех соблюдать этот регламент по существу, если власти сделают то, что необходимо, чтобы мы могли спокойно жить, положат конец изгнаниям, дадут нам возможность переезжать с места на место и прекратят практику обвинений в убийствах и пролитии крови. Ибо мы тоже человеческие существа, созданные всемогущим Богом, чтобы жить на земле рядом с вами».

Йосель из Росгейма продолжал свою деятельность на протяжении почти 50 лет, выступая в качестве посредника как перед протестантами, так и перед католиками. Карл V вплоть до самой своей смерти оказывал ему покровительство. Этот замечательный человек был своего рода первооткрывателем, и его способы обращения с властями будут широко использоваться в последующие столетия. К тому же если присмотреться более внимательно, то можно заметить кое-что в этом роде и в наши дни.

 

Власть золота

Вплоть до конца XVIII в. еврейские общины Германии как бы застыли в своем традиционном образе жизни, тогда как окружающий мир претерпевал все более глубокие изменения. Необходимо подчеркнуть своеобразный дух анахронизма, царивший в общинах Германии, этих полузакрытых объединениях, которым удавалось среди всеобщих перемен сохранять в неприкосновенности нравы и обычаи средневековой цивилизации гораздо лучше, чем церковным учреждениям и цеховым корпорациям, боровшимся за сохранение своих устаревших привилегий.

Древние порядки оказались столь устойчивыми также и потому, что в новых условиях возник некий минимум стабильности: изгнания, резкие перемены становились все более редкими; их было достаточно как раз для того, чтобы время от времени напоминать евреям об их специфическом положении заложников христианского мира.

Однако время медленно делало свое дело. Постепенно огромный запас предприимчивости и стойкости, накопленный евреями на протяжении предыдущих столетий, начинает приносить свои плоды для некоторых из них. Новые возможности объясняются различными факторами. Сюда относятся и исчезновение знатных династий крупных коммерсантов, особенно в результате упадка, вызванного Тридцатилетней вой­ной, и новая социальная дифференциация, последствием которой стало и социальное расслоение внутри еврейских общин, и, разумеется, новая ментальность эпохи абсолютизма, когда государь, стоящий во главе страны, отныне более не зависит от традиционных структур и элиты, а, напротив, вступает с ними в открытую борьбу. Алчущие власти и денег бесчисленные немецкие князья быстро убеждаются, что евреи являются их идеальными помощниками: они услужливы и покорны, у них есть разнообразные международные контакты, они совершенно свободны от всяких связей с христианским обществом и не обременены многочисленными предрассудками. В результате на исторической сцене появляется новый персонаж, который оставляет весьма заметный след во всей германской истории этой эпохи, а именно придворный еврей (Hofjude).

При каждом королевском или княжеском дворе был свой придворный еврей – новый Мидас, имеющий репутацию превращать в золото все, к чему он прикасается, в эпоху, когда золото становится полновластным владыкой, поскольку оно обеспечивает безусловное и неограниченное могущество…

Можно привести некоторые весьма значимые примеры. В 1670 г. император Леопольд безжалостно изгнал венских евреев. Цеховые корпорации давно добивались этого изгнания. Делу помог выкидыш у императрицы, в котором непременно нужно было найти виновных. Он и стал предлогом для высылки. Всего через три года этому типичному эпизоду прошлых времен оказалось возможным противопоставить признак нового времени – в 1673 г. тот же самый император приглашает еврея из Гейдельберга Самуэля Оппенгеймера и назначает его поставщиком армии. В течение 30 лет он будет чрезвычайно успешно выполнять эти обязанности, особенно во время осады турками Вены в 1683 г., а также в ходе бесконечных вой­н с Францией. Макс Баденский писал, что без Оппенгеймера австрийская армия не смогла бы существовать, а принц Евгений отказывался обходиться без его услуг. Чтобы оценить весь размах его деятельности, достаточно процитировать отрывок из письма, которое Оппенгеймер уже на склоне своих лет написал одному видному придворному: «В течение всего времени, что я прожил в Вене, я почти каждый год обеспечивал всем необходимым две армии, воевавшие с французами и турками, включая продукты питания, муку, овес, лошадей и деньги для рекрутов, а также боеприпасы, порох, свинец, оружие, артиллерию, фургоны для припасов, лошадей и быков, и при этом никогда не было никаких потерь…»

За бряцанием оружия и тонкими дипломатическими интригами повсюду в эту эпоху можно обнаружить придворного еврея. Так, придворный еврей Беренд Леманн обеспечивает избрание своего государя, Августа Саксонского, королем Польши с помощью умело организованного подкупа. Самым знаменитым был придворный еврей Зюсс Оппенгеймер, известный как «еврей Зюсс». Будучи фаворитом герцога Карла-Александра, он осуществляет реорганизацию административной и финансовой системы герцогства Вюртембергского и становится самым могущественным человеком страны, прежде чем закончить свои дни на виселице…

Не имело большого значения, был ли двор протестантским или католическим, а государь – святошей или распутником. Можно было встретить еврейских агентов, уполномоченных, посредников при дворах, в которых решающая роль принадлежала иезуитам, а также на службе у епископов и кардиналов. Их функции чрезвычайно обширны и разнообразны. Они управляют финансами, осуществляют военные поставки, чеканят монету, обеспечивают двор тканями и драгоценными камнями, организуют новое производство, изготавливают текстильные и кожаные изделия, берут на откуп табак или соль и т. д.

Иногда они поддерживают искренние дружеские отношения со своими хозяевами. Эти контакты облегчались тем, что еврей был исключен из общества, а государь, находящийся на недосягаемой высоте, со своей стороны был также чуждым для общества. В результате им было проще понимать друг друга, поскольку обе стороны вели маргинальное существование.

Крупные сеньоры, знаменитые военачальники и даже лица королевской крови едят за еврейским столом, спят в их домах, когда находятся в пути, принимают их в своих дворцах, присутствуют на их свадьбах.

 

Свадьба

Вот описание свадьбы придворных евреев, которое я цитирую по мемуарам Глюкель из Гамельна, содержащих бесценную информацию о жизни евреев в Германии конца XVII в.: «Нас было больше двадцати человек, отправившихся в Клеве, и мы были приняты с почетом. Мы оказались в доме, который скорее был похож на королевский дворец, и в котором была замечательная мебель. К свадьбе были сделаны огромные приготовления. В это время принц (будущий король Пруссии Фридрих I) находился в Клеве… Князь Моррис Нассауский и другие крупные сеньоры и знатные люди также находились здесь. Все они дали понять, что хотели бы присутствовать на свадьбе. Тогда Элия Клеве, отец жениха, сделал все необходимое для присутствия столь высоких гостей. В день свадьбы после брачного благословения были поданы замечательные сладости и лучшие иностранные вина. Можно представить, какая воцарилась суета и сколько усилий прилагали Элия Клеве и его домочадцы, изо всех сил стараясь угодить этим благородным гостям. Поэтому у них даже не было времени, чтобы сложить и пересчитать приданое, как этого требует обычай. Когда новобрачные расположились под балдахином, оказалось, что в суматохе забыли составить брачный контракт (ктубу). Что же было делать? Все знатные гости и юный принц уже прибыли и хотели все видеть. Тогда раввин сказал, что жених должен представить поручителя и обязаться составить контракт сразу после свадьбы. И он зачитал ктубу по какой-то книге. После брачного благословения знатные гости были проведены в парадный зал, украшенный позолоченной бронзой. Там находился огромный стол, накрытый посудой тончайшей работы. Гостей рассадили в соответствии с их знатностью.

В это время моему сыну Мордехаю было пять лет. Это был самый прекрасный ребенок в мире, и мы его очень тщательно и хорошо одели. Знатные гости буквально пожирали его глазами, а принц все время держал за руку. После того, как знатные гости отведали сладостей и фруктов и выпили вина, стол унесли. Тогда вошли люди в маскарадных костюмах, элегантно представились и сыграли несколько фарсов для развлечения присутствующих. Затем ряженые исполнили пляску смерти, что было очень редким зрелищем…»

Разумеется, дружба такого рода продолжается только до тех пор, пока в этом еврее есть необходимость и пока он богат. Иными словами, он всегда зависит от случайностей судьбы или от чьего-то каприза, а его благополучие остается весьма неустойчивым. Ни одному из них не удалось передать свое положение потомкам. Напротив, многие из них окончили свои дни в тюрьме. Сыновья Беренда Леманна были изгнаны из Саксонии, внуки Лефмана Беренса многие годы провели в долговой тюрьме. А суд над «евреем Зюссом», радость, которую его падение вызвало по всей Германии, его предсмертное возвращение к еврейским ценностям и трагический конец стали символом судьбы придворных евреев. Возможно, приводимая ниже острота, приписываемая Фридриху-Вильгельму, королю-солдату, хорошо отражает их положение и отношение к ним окружающих. Находясь проездом в одном прусском городе, Фридрих-Вильгельм получил просьбу об аудиенции от делегации евреев. «Никогда я не приму этих мерзавцев, распявших нашего Господа!» – воскликнул он. Один из камергеров шепнул ему на ухо, что эти евреи принесли с собой ценный подарок. Тогда он передумал: «Ладно, впустите их. В конце концов, этих евреев там не было, когда они его распинали». Истинная или вымышленная, эта маленькая история очень точно отражает смешанные чувства, которые возбуждали евреи в эпоху барокко…

Внешне придворные евреи одевались в соответствии с модой своего времени, носили короткие одежды ярких цветов и напудренные парики. Они строили себе роскошные дома, иногда даже небольшие замки. Вольф Вертхеймер, банкир баварского двора, устраивал у себя охоты, в которых не брезговали принимать участие крупные сеньоры, посол Великобритании и принц Евгений. А Зюсс Оппенгеймер даже имел титулованную любовницу.

Но несмотря на все это, они еще не были «эмансипированными» евреями и чаще всего оставались прочно привязанными к своей иудейской ортодоксии. Будучи защитниками своих менее удачливых единоверцев, они старались по мере своих возможностей добиваться отмены ограничений на место жительства, пытались предотвратить проекты высылки. По примеру Йоселя из Росхейма все они были посредниками (штадланами). В этом качестве они играли первостепенную роль внутри еврейских общин, полновластно управляли ими, даже заключали в тюрьмы чересчур смелых противников. В этих новых условиях социальное неравенство, которое всегда господствовало в общинах диаспоры, становилось еще более ощутимым.

На вершине социальной лестницы придворные евреи составляют особую касту, а в самом низу еврейский сброд образует собственные сообщества и вносит свой вклад в мир немецкого дна.

 

Иудейские разбойники

Появление в эту эпоху многочисленных еврейских разбойников также заслуживает упоминания. Придворные евреи и евреи-бандиты имеют между собой то общее, что и те и другие по-своему пытаются преодолеть свой статус неприкасаемых и не считаются с угнетающим их обществом. Одни используют для этого комбинационные способности своего интеллекта, другие действуют более прямым и грубым способом. Этот еврейский бандитизм представляет собой крайне любопытный и очень показательный феномен, первые признаки которого появляются в самом начале XVI в. Ничего подобного нельзя обнаружить во всей тысячелетней истории диаспоры!

Начало этого явления покрыто мраком. Известно только, что уже во времена Лютера в немецком воровском арго имелось множество гебраизмов. В последующие столетия отмечается существование организованных банд, одни из которых были чисто еврейскими, а другие смешанными, иудео-христианскими.

По их поводу полицейские офицеры оставили интересные наблюдения. Они сообщают, что еврейские бандиты являются хорошими мужьями и отцами семейств, ведут размеренную жизнь, более того, они отличаются исключительной набожностью и никогда не занимаются воровством по субботам и в праздничные дни… Хотя в немецком преступном мире они составляют лишь незначительное меньшинство, они задают в нем тон. Они ввели в употребление свой особый язык, блатной жаргон, представлявший собой причудливую переделку иврита. К тому же, как это часто бывает с различными арго, многочисленные слова попадают оттуда в обычную речь и теперь составляют часть немецкого языкового наследия. Похоже, что еврейские обычаи и религия были весьма привлекательными для многих немецких молодых людей дурного нрава. Заключенные христиане в одной из тюрем Берлина потребовали разрешения присутствовать на еврейских богослужениях. Самый знаменитый главарь банды XVII в. по имени Домиан Гессель, бывший семинарист, находясь на эшафоте, попросил, чтобы при казни присутствовал раввин.

По сути дела в этом нет ничего удивительного. Нарушая закон, бандит-христианин противопоставлял себя обществу, его моральным и религиозным ценностям; что же касается иудаизма, то он противопоставлен этому обществу самим фактом своего существования…

Но точно так же, как и придворные евреи, еврейские разбойники были исключительным феноменом. Вплоть до эпохи эмансипации подавляющее большинство немецких евреев продолжало жить в соответствии с древними порядками, сохраняя в XVIII в. нравы, сложившиеся в эпоху Средневековья.

 

Последнее изгнание

Хотя изгнания евреев стали более редкими, они все еще иногда имели место. Совершенно естественно, что придворные евреи старались воспрепятствовать этому, пуская в ход все свои международные связи. Типичным примером может служить изгнание евреев из Богемии в 1744 г. по распоряжению ревностной католички императрицы Марии-Терезии. В качестве предлога на этот раз было выдвинуто обвинение в шпионаже в пользу Пруссии во время Войны за австрийское наследство. Немедленно начинается согласованная кампания, главным действующим лицом в которой становится Вольф Вертхеймер, располагавший большими связями в христианском мире. Были оповещены еврейские общины Франкфурта, Амстердама, Лондона и Вены. Общине Рима было поручено обратиться за содействием к папе. Общинам Байонны и Бордо предложили собрать пожертвования в пользу изгнанников. В результате всех этих усилий король Англии и Генеральные штаты Нидерландов сделали представления Марии-Терезии, многие придворные также вмешались в это дело, так что, несмотря на все свое упорство, императрица в конце концов уступила и разрешила евреям вернуться в свои дома; правда, следует отметить, что за это была выплачена гигантская сумма в 240 тыс. флоринов.

Так закончилось последнее широкомасштабное изгнание немецких евреев. Подобная развязка является в то же время прекрасным свидетельством их растущего международного влияния. Что же касается спонтанных изгнаний, осуществляемых населением, то последний случай такого рода имел место во Франкфурте в августе 1616 г. Эта история вписывается в рамки последнего большого бунта против законных властей. Под предводительством некоего колбасника по имени Винценц Фетт­мильх городские ремесленники подвергли квартал гетто регулярной осаде. После импровизированной обороны, продолжавшейся несколько часов, перед наступлением ночи ворота рухнули, и толпа ворвалась внутрь, грабя и поджигая, стараясь сжечь долговые расписки и свитки Торы. Евреи, оставшиеся невредимыми после нескольких тумаков, получили разрешение покинуть город. Разоренные, но живые и здоровые, они рассеялись по окрестностям. Несколькими месяцами позже город Вормс последовал примеру Франкфурта и в свою очередь изгнал евреев. Провинциальные, а затем и имперские власти попытались пресечь подобные беспорядки, но им это долго не удавалось. Виновники беспорядков пользовались всеобщими симпатиями, заходившими так далеко, что немецкие факультеты права, которые должны были дать свою оценку событий, постановили, что поскольку нападение происходило одновременно днем и при свете факелов, то оно не подпадает ни под одну из известных юридических категорий и, следовательно, не может быть наказано.

Лишь 20 месяцев спустя евреи смогли вернуться во Франкфурт под защитой имперской армии. Их возвращение под звуки флейт и труб, строем по шесть человек в ряд с двумя каретами во главе процессии, в одной из которых находился почтенный раввин с седой бородой, а в другой – императорские гербы, превратилось в пышную и символическую церемонию. Ничего подобного не было в годы, последовавшие за гитлеровскими массовыми убийствами в Европе.

После событий во Франкфурте Германия больше не знала открытых антиеврейских выступлений такого рода, несмотря на всю враждебность населения. Власти были против этого, а немецкий народ уже проявлял свои традиционные качества – дисциплинированность и исполнительность. Эти качества обеспечат евреям на протяжении многих поколений мирное существование, пока на то будет соизволение властей, и серьезно облегчат их запланированное уничтожение, когда в XX в. новые власти примут такое решение

 

Лев ПОЛЯКОВ