«Только мысль о тебе заставляет меня жить»

Это была удивительная женщина – непреклонная в своих убеждениях коммунистка, несмотря на тяжелый удар, полученный ею от «вождя всех народов», которому она безгранично доверяла.

Это действительно был удар – арест 29 января 1949 г. жены второго в советско-партийной иерархии человека, обвиненной в том, что она «на протяжении ряда лет находилась в преступной связи с еврейскими националистами», и последующие четыре года, проведенные вдали от семьи (а приговор, вынесенный Особым совещанием при МГБ СССР 29 декабря 1949 г., предусматривал пять лет ссылки в Кустанайскую область).

С точки зрения Сталина, Жемчужину давно пора было прижать к ногтю, и причин для этого нашлась масса. Как же, ведь она, еврейка, занимавшая высокие государственные посты, была с 1942 г. активным членом разогнанного Еврейского антифашистского комитета (ЕАК), возглавляемого С. М. Михоэлсом, убитым по приказу вождя в январе 1948 г., а она, бывало, принимала его, жаловавшегося на повсеместное притеснение евреев, дома. Ведь у нее в Америке жил богатый брат, с которым она иногда переписывалась, а ее сестра жила в Палестине. К тому же она приятельствовала с женой вождя Надеждой Аллилуевой, которая делилась с ней своими семейными горестями и которая в последний вечер накануне своего самоубийства была с ней. И именно Жемчужину первую позвала обслуга, увидев Аллилуеву мертвой. А еще она, Жемчужина, в 1948 г. на приеме для аккредитованных в Москве иностранных дипломатов по случаю 31-й годовщины Октябрьской революции демонстративно беседовала на идише с первым послом Израиля в СССР Голдой Меир, которой, как донесли Сталину, сказала: «Я – еврейская дочь». А затем, одобрительно отозвавшись о посещении Меир Московской хоральной синагоги, где послу была устроена торжественная встреча, на прощанье пожелала благополучия народу Израиля, подчеркнув, что если ему будет хорошо, то будет хорошо и евреям в остальном мире.

Всего этого было вполне достаточно для того, чтобы вождь убрал Жемчужину с глаз долой. К тому же, верный своему методу избавляться от тех из своего ближайшего окружения, кого он подозревал в желании занять его место, Сталин решил арестом Жемчужиной отодвинуть подальше от себя ее мужа – Вячеслава Молотова.

То, что Жемчужина была еврейкой, имело, конечно, значение в условиях начавшейся в стране с подачи вождя антисемитской компании. Но значение это было второстепенным, ведь и у многих других большевистских лидеров жены были еврейками. Например, у покойных Кирова, Рыкова, Бухарина, Дзержинского, Куйбышева, Луначарского, а также у здравствовавших Ворошилова, Первухина, Андреева и личного секретаря Сталина Поскребышева. Главным же в этой кампании против Молотова было желание вождя отодвинуть того от себя, поскольку постоянное (по долгу службы) присутствие рядом Вячеслава Михайловича напоминало вождю о «героической молодости», а свидетелем ее в какой-то степени был как раз Молотов, остальных практически не осталось…

Подготовка к смещению Молотова началась задолго до ареста Жемчужиной. Еще 29 декабря 1948 г. она была исключена из партии. Полина Семеновна, почувствовав, что из-за нее ожидаются неприятности у мужа, развелась с Молотовым, сама предложила ему это («Если это нужно для партии, значит, мы разойдемся»). После развода она переселилась к жившим в Москве брату А. С. Карповскому и сестре Р. С. Лешнявской и тем самым навлекла на них погибель – их тоже потом арестовали, и живыми из тюрьмы они не вышли (выжили лишь попавшие в ГУЛАГ ее племянники И. И. Штейнберг, бывший до ареста директором завода № 339 Министерства авиационной промышленности СССР, и С. М. Голованевский, помощник по кадрам начальника одного из главных управлений Министерства рыбной промышленности СССР). Неужели Жемчужина надеялась, что ее родственников все же не тронут?

Через два месяца после ареста жены Вячеслав Михайлович лишился министерского поста (и, соответственно, должности первого заместителя председателя Совета Министров СССР, которым являлся сам Сталин). Он потерял значительную часть своего влияния на происходящее в стране, хотя через три года, на состоявшемся в октябре 1952 г., после XIX съезда КПСС, пленуме ЦК и был вновь избран в состав Президиума ЦК (но не вошел в его руководящее бюро).

Советский диссидент Жорес Медведев отмечал впоследствии: «Заговор против Молотова был спланирован очень умело, но и очень жестоко. Он включал убийство Михоэлса, аресты и расстрелы членов ЕАК, включая Лозовского, и арест Полины Жемчужиной… К концу 1949 г. Маленков и Берия практически полностью расчистили себе дорогу к власти».

•

Как же случилось, что Перл Карповская, которая родилась 28 февраля (11 марта) 1897 г. в еврейской семье портного, жившего на станции Пологи Александровского уезда Екатеринославской губернии, превратилась в непреклонную до конца своей жизни, несмотря на вопиющую несправедливость со стороны властей, большевичку Полину Жемчужину, ставшую женой человека, долгое время бывшего вторым по своему положению в СССР, и занимавшую благодаря своим качествам (а не только из-за «удачного» замужества) высокие руководящие посты в стране?

С 13 лет она работала папиросницей на табачной фабрике в Екатеринославе. В 1917 г. стала кассиром в аптеке. В следующем году, зарекомендовав себя как преданная подпольщица в начавшейся Гражданской вой­не, вступила в РКП(б) и в Красную армию, где была полит­работником в частях 12-й армии, заведовала клубом. В 1919 г. снова отправилась на подпольную работу в Украину, для чего оформила документы на имя Полины Семеновны Жемчужиной (незамысловатая выдумка: «перл» на идише значит «жемчужина»). Подпольная деятельность длилась недолго, так как Украина стала советской, и Жемчужина была назначена инструктором по работе среди женщин ЦК КП(б) Украины. Затем до 1930 г. занимала разные партийные должности в Украине и в Москве, куда переехала, выйдя в 1921 г. замуж за В. М. Молотова.

Молотов, только что избранный секретарем ЦК, увидел ее на женском конгрессе. Как он, сидя в президиуме, разглядел среди сотен женских лиц в зале Жемчужину, приехавшую на конгресс из Запорожья как председатель тамошнего жен­отдела, уму непостижимо. Но разглядел, познакомился, влюбился, и они почти сразу же поженились. Молотов не ошибся в выборе: если жены больших советских руководителей были в 1921 г. по преимуществу или уже крупными партийными деятелями, или домохозяйками, то его жена не относилась к этим категориям. Ее карьера шла по нарастающей, и очень скоро Жемчужина среди большинства упомянутых жен стала, как бы ныне сказали, «звездой»: в ней, человеке образцовой советской биографии, западная выхоленность (откуда что взялось?) сочеталась с советской железной идейностью и оптимизмом. Вячеслав Михайлович ее не просто любил – уважал ее, восхищался и гордился ей. Она оказалась ему под стать.

Получив кое-какое образование на двух рабфаках в 1923 и 1925 гг., отучившись в 1925–1928 гг. на экономическом факультете Московского института народного хозяйства имени Г. В. Плеханова (всё – без отрыва от работы), Жемчужина была в 1930 г. назначена директором парфюмерной фабрики «Новая заря». И с этого времени – вплоть до 1948 г. – не покидала руководящие посты, продвигаясь по карьерной лестнице.

Полина Семеновна, будучи особой заметной, руководила в разные периоды производством текстиля, парфюмерии в масштабах страны, даже возглавив – после того как стала кандидатом в члены ЦК партии – Наркомат рыбной промышленности СССР. Она знала всё, про всех и всех же учила жить: прислуге объясняла, как надо в доме порядок наводить и готовить, наркомовским женам – как одевать детей, чему и как их учить. У нее самой всё было на высшем уровне: дом в идеальном порядке, наряды – лучшие в Москве, дочка воспитана в строгости и учится, кроме школы, чему только мыслимо. И мало кто уже помнил, что у Полины Семеновны было едва ли среднее образование…

В книге Ларисы Васильевой «Кремлевские жены» приведен ответ внука Жемчужиной Вячеслава Никонова (он получил свое имя в честь деда и стал известным политологом) на вопрос автора, какой он помнит свою бабушку. «Изысканной», – коротко, но исчерпывающе сказал Никонов.

•

Всё это благополучие, вся активная деятельность Жемчужиной завершились, когда она была исключена из партии, снята с работы и «выведена в резерв Министерства легкой промышленности РСФСР» – так звучала официальная формулировка.

Ну а потом – арест, приговор, ссылка в Кустанай. В ссылке Жемчужина значилась как «объект 12». Сексотки доносили по инстанциям о каждом ее шаге, о каждом слове. В том числе о том, что «объект 12» часто ходила на кустанайский рынок, где пробовала у торговок сметану – вроде как собиралась купить, выбирала лучшую, но вскоре торговки стали гнать ее, поняв, что она просто голодна…

Через много лет, когда широкой общественности страны стали известны некоторые подробности этой истории (да и других «кремлевских игр»), распространилось мнение, что В. М. Молотов «сдал» жену, не защищал, не отстаивал ее, а как прожженный карьерист струсил. Но это не совсем так.

Молотов прожил долгую жизнь и, как, видимо, считали вежливые и молчаливые «люди в штатском», трижды побывавшие после смерти Вячеслава Михайловича в его доме, должен был оставить после себя мемуары, которые, если они есть, никак не должны были попасть в посторонние, не чекистские руки. Визитеры вынесли массу бумаг, включая поздравительные открытки, но мемуаров среди бумаг не было. Не догадались эти «вежливые и молчаливые», что несколько страничек под заглавием «К летописи», написанные Молотовым, сохранились у его внука Вячеслава Никонова.

Эти странички посвящены в основном аресту жены. Молотов писал: «Передо мною встал вопрос – восстать против грубой несправедливости К., пойти на разрыв с ЦК, протестовать, защищая честь жены, или покориться, покориться ради того, чтобы по крайней мере в дальнейшем продолжать борьбу в партии и в ЦК за правильную политику партии, за устранение многих явных и многим не видных ошибок, неправильностей, главное – за такую линию партии, которая опасно, во вред интересам дела коммунизма искоренялась со стороны зазнавшегося К. и поддакивающих ему, прости господи, соратников».

К. в этих записях – это Коба, давняя партийная кличка Сталина, под которой его узнал Молотов в 1912 г. Во всем мире Вячеслав Михайлович, видимо, один к этому времени звал Генералиссимуса Кобой, и то уже лишь мысленно. С тех пор, как в 1921 г. именно Сталин «продвинул» Вячеслава Михайловича в секретари ЦК (будущему вождю тогда нужны были свои люди на ответственных постах), Молотов ни разу его не подвел. Хотя там же, на этих страницах, еще раз сказано о «влиянии зазнавшегося К., возомнившего о себе черт знает что», но это писалось для себя и для потомков. А публично, как известно, Молотов к разоблачению культа Сталина отнесся более чем холодно. Именно поэтому пришедший к власти Хрущёв включил его в известную «антипартийную группу», чем окончательно отодвинул Вячеслава Михайловича от активной государственной деятельности.

А тогда, когда Жемчужина была арестована, Молотов ходил к Сталину, просил за жену, но не давил, не настаивал: инстинкт политика и опыт аппаратчика подсказали ему как раз единственно разумную линию поведения. Повел бы себя иначе – убили бы и Полину, и дочку, и его самого. Ему ли было не знать правил страшной игры? И Жемчужина их знала. Так ведут себя звери, когда им угрожает более сильный противник: замирают, сливаются со средой, прикидываются сучком, листиком, кочкой… Жемчужина много позже, уже будучи на свободе, как-то объясняла младшей внучке Любе, спросившей, почему дед за нее не заступился: «Он считал, что если бы поднял голос, меня уничтожили бы. Эти правительственные мужики все были заложники». То же, в сущности, пишет и сам Молотов в записках: «Что же касается лиц, окружавших К., они в той или иной степени сочувствовали или полусочувствовали мне, но в общем и целом ставили свои карьерные цели и интересы выше… Кое-кто не открыто – когда никто не слышит! – выражали мне, однако, некоторую моральную поддержку или, лучше сказать, полуподдержку...»

Например, встречаясь с Молотовым, Берия, проходя мимо, шептал: «Полина жива!» Собирал на жену товарища «материал», посадил – и утешал… Он же потом Полину Семеновну и выпустил без лишней волокиты. Впрочем, в записках Вячеслав Михайлович характеризует Лаврентия Павловича как «полубандита, чуждого ленинизму пройдоху».

•

Свободу Жемчужина получила через несколько дней после смерти Сталина. Когда скончавшийся Сталин еще лежал на своей даче и там собралось руководство партии и страны, Молотов повернулся к Берии и сухо сказал: «Верни Полину».

Ее привезли домой через несколько дней, 10 ноября 1953 г. Ходить она не могла, чекисты внесли Полину Семеновну на руках. Оказалось, уже месяц как она опять была в Москве, и весь февраль шли допросы – по поручению неуемного в своем садизме Сталина готовился новый грандиозный процесс, к которому подверстывались и «дело врачей», и дело о Еврейском антифашистском комитете. На этот раз собирались сделать фигурантом на новом процессе и Молотова – для того Жемчужину и привезли в столицу из кустанайской ссылки.

Когда впоследствии было рассекречено «дело Жемчужиной», в нем обнаружился листок, написанный ее рукой: «Четыре года разлуки, четыре вечности пролетели над моей бедной, жуткой, страшной жизнью. Только мысль о тебе, о том, что тебе еще, может быть, нужны остатки моего истерзанного сердца и вся моя огромная любовь, заставляют меня жить». К кому, как не к Вячеславу Михайловичу, были обращены эти потрясающие слова?

Еще в течение двух месяцев Полина Семеновна не могла встать с постели, но и в этом положении снова распоряжалась всем в доме, командовала и мужем, который в домашней обстановке был значительно мягче своей жены. Она была строга с внучками Ларой и Любой, следила, чтобы они учили языки и занимались музыкой. Но строгость испарилась, когда родился внук, названный в честь деда Вячеславом. Когда он подрос, бабушка могла легко откликнуться на его просьбу побегать за ним или поиграть с ним в карты или домино.

Но это было потом, а после ссылки Полина Семеновна долгое время восстанавливалась, у нее тряслись руки, и она, чтобы это преодолеть, вышивала. И постоянно ругала Хрущёва, яростно защищая Сталина, виновника своих бед, – такая была непреклонная коммунистка старой закалки. Посетившая семью Молотовых в середине 1960-х гг. дочь Сталина Светлана Аллилуева позже вспоминала: «Полина говорила мне: „Твой отец гений. Он уничтожил в нашей стране пятую колонну, и когда началась вой­на, партия и народ были едины. Теперь больше нет революционного духа, везде оппортунизм“. Их дочь и зять молчали, опустив глаза в тарелки. Это было другое поколение, и им было стыдно…»

Неприязнь Жемчужиной к Хрущёву усилилась после начала гонений на «антипартийную группу Молотова – Маленкова – Кагановича». 29 июня 1957 г. Вячеслав Михайлович был снят со всех государственных и партийных постов и направлен послом в Монголию. А через четыре года, заявив на XXII съезде КПСС о прямой персональной ответственности «антипартийной группы» за беззакония, совершавшиеся при Сталине, Хрущёв и его союзники добились исключения Молотова из партии, вскоре после чего он был отправлен на пенсию.

После того как Молотова лишили всех кремлевских благ, Полина Семеновна вновь проявила характер. Ей-то, большевичке с партийным стажем с 1918 г., да еще реабилитированной жертве репрессий, «блага» теперь как раз полагались. Так что Молотов был прикреплен к поликлинике № 1 теперь уже как муж Жемчужиной.

Полина Семеновна умерла 1 мая 1970 г. Весь последний год жизни она провела в Центральной клинической больнице. И каждый день Вячеслав Михайлович с несколькими пересадками добирался до больницы и проводил с женой весь день. Смерть ее от рака была для него катастрофой… Она так и не успела порадоваться – в ее понимании – справедливости, наступившей через 14 лет: после долгих попыток ее мужа, наконец, в 1984 г. восстановили в партии. Бывший тогда генеральным секретарем К. У. Черненко лично вручил Молотову партийный билет. Поскольку было решено сохранить ему партийный стаж с 1906 г., то Вячеслав Михайлович стал старейшим членом КПСС. В этом качестве Молотов пребывал два года – он умер 8 ноября 1986 г., пережив жену на 16 лет.

Конечно, это простое совпадение: и Жемчужина, и Молотов ушли из жизни в дни пролетарских праздников…

Нашим современникам трудно понять этих людей – и их поступки, и их логику, и все эти «если партии надо», «дело коммунизма» и т. д. Можно только понять их любовь…

 

Юрий ПЕРЕВЕРЗЕВ