Обыкновенный подвиг

Это история о человеке, который о себе думал меньше, чем о других. О самопожертвовании ради поставленных перед собой высоких целей. О еврее, которого Православная церковь провозгласила святым. О дружбе и взаимоподдержке людей, принадлежащих к разным нациям и религиям, противостоящих человеконенавистническому нацизму.

 

Эсер

Илья Исидорович Фондаминский родился в Москве. Еврейская купеческая семья, учеба на философских факультетах университетов Берлина и Гейдельберга, влияние старшего брата Матвея, состоявшего в революционной «Народной воле»… Уже в юношеские годы появилось понимание того, что царский режим в России должен быть разрушен, и проявилось стремление посвятить себя работе на пользу общества. Выбор пал на Партию социалистов-революционеров.

Передавал на партстроительство и вооружение эсеровских террористов свои сбережения и деньги своей супруги Амалии Гавронской – внучки чайного магната Вульфа Высоцкого. Блестящий оратор и умелый организатор Фондаминский вошел в состав ЦК партии, сосредоточился на пропаганде. Выступал пламенно, убежденно. Его часто называли Лассалем. Митинги, участие в организации декабрьского 1905 г. восстания в Москве, тюрьмы, суды, вынужденная эмиграция во Францию, редактирование революционного журнала совместно с Г. Плехановым – страницы его бурной политической биографии.

В 1917-м вернулся в Россию, был комиссаром Временного правительства на Черноморском флоте, избирался депутатом Учредительного собрания. Сразу и однозначно не принял большевиков. Пытался бороться с ними, входя в руководство коалиционного кадетско-социалистического Союза возрождения России. Когда победа большевиков стала очевидной, снова отправился во Францию, жил в Париже. В России он больше уже никогда не был.

 

«Я здесь…»

За границей Фондаминский стал заметной фигурой в среде российской эмиграции, давшей в довоенной Франции много интересных примеров теплых еврейско-славянских взаимоотношений. Он участвовал в деятельности общественно-политических организаций, собирал для них деньги. Был одним из редакторов журналов, где выступали выдающиеся философы, публицисты С. Франк, Г. Федотов, Л. Шестов, Ф. Степун, Д. Мережковский, печатались произведения В. Набокова, И. Бунина, М. Алданова и др.

Длительно вращаясь в религиозных кругах российской интеллигенции, он постепенно пришел к христианскому мировоззрению, посещал православную церковь, но откладывал крещение, ссылаясь на свою духовную неготовность. Возможно, не хотел огорчать своих еврейских близких. Был одним из создателей благотворительно-просветительского объединения «Православное дело» под руководством своего друга – матери Марии (Скобцовой). Оказывал большую благотворительную и дружескую помощь российским поэтам, молодежи, Русскому театру и многим эмигрантам.

«Помощь его всегда была простая, какая-то „естественная“, точно иначе и быть не могло, – отмечает в своих воспоминаниях „Моя летопись“ известная писательница Тэффи. – Илюша искал чужое страдание. Он откликался на него спешно, точно боялся опоздать, точно некий голос звал его и торопил и он на ходу отвечал: „Я здесь“… вся жизнь его, обращенная к людям, была очень деятельная».

Писательница приводит некоторые случаи такой его поддержки. Например, одна труппа пожаловалась ему на безвыходное положение: предложили выгодную поездку, а денег нет. «Илюша снял жемчуг с шеи своей жены: „Вот сейчас же заложите и начинайте работать. Потом сосчитаемся“». Или вот умер священник, которого Илья мало знал. Но, услышав, что семья покойного бедствует и может потерять квартиру, внес за них оплату, помог устроить дела. При этом сам, по свидетельствам современников, жил очень скромно.

«Илья Фондаминский был праведник. Так говорят о нем все его хорошо знавшие, – подчеркивает Тэффи. – Не все одинаково, но в долгом о нем разговоре слово это мелькнет неминуемо. Трудно думать, что вот среди нас, в нашей плохой и злой жизни жил человек, которого можно назвать таким именем. Жил нашей жизнью среднего русского интеллигента, не проповедовал, не учил, не юродствовал и был праведником».

Даже иные из тех, кто по каким-то причинам не питал к Фондаминскому нежных чувств, вынуждены признавать, что он многим помогал. Скажем, мемуаристка Нина Берберова в автобиографии «Курсив мой» начинает рисовать его портрет с «постоянной сладкой улыбки на мясистом, плохо выбритом лице», в которой «была некоторая фальшь». Однако затем констатирует, что «он очень часто и впрямь облегчал людям существование».

«Мне кажется, что вообще все были к нему очень требовательны, – говорит Тэффи. – Если бы он не сразу и не от всей души откликнулся на какую-нибудь нужду, не занялся бы устройством какого-нибудь дела, то заинтересованные лица были бы не то что разочарованы, а прямо даже как бы шокированы таким поступком».

 

Борьба за души

Фондаминский написал множество интересных статей, выдвинув в 1920–1930-х гг. концепцию «путей России», освобождения ее от большевизма. Он считал недостаточным ограничиваться в сражении за Россию одними только политическими средствами: «Наша борьба направлена на свержение государственного строя, основанного на целостной вере и целостном миросозерцании… Нужно господствующему миросозерцанию противопоставить свое миросозерцание», – писал он в статье «Пути освобождения».

Анализируя историю России, пришел к выводу, что власть «управляла с молчаливого согласия народа, окруженная его любовью и благоговением». А рассыпалась империя, потому что во время борьбы западного и старомосковского «душа народа ушла от нее». Сначала на западных идеях личности, свободы был создан духовный орден русской интеллигенции, все миропонимание которого расходилось с имперским. Позже образованное общество уводит от империи и души людей из народа.

Пришедшие к власти большевики «отлично знают, что власть может держаться только на душах людей». Сила советской власти «опирается на миллионные кадры дисциплинированных и слепо верящих в правду своего учения людей». Основой тактики противостояния большевикам он видел борьбу за души. А для этого хотел возобновить «Орден воинов-монахов, пламенно верующих в правду Учения и готовых на жертвы и подвиг для освобождения России».

Полемизируя с А. Керенским о кризисных явлениях, с которыми столкнулся в 1930-х гг. капиталистический мир, Фондаминский выражал в статьях «Два кризиса» и «Хозяйственный строй будущей России» мнение, что «капиталистический строй в корне подорван». Он полагал, что европейское человечество найдет вождей, которые возьмут на себя ответственность за переустройство умершего в душах хозяйственного строя на началах плана, организации и прав человека на достойное существование.

Полагал, что альтернативой советской системе должен быть не капиталистический строй, а «новый град, построенный на труде и социальной справедливости». Послебольшевистское хозяйство «не будет советско-крепостным, но и не станет свободно-капиталистическим. Это будет плановое хозяйство с преобладающим государственным и общественным сектором».

Отмечая в статье «Возвращаться ли нам в Россию» возрастающее там количество людей со средним и высшим образованием, прогнозировал, что «обинтеллигентивая народ, большевицкая власть неотвратимо готовит себе гибель». Эсер в Фондаминском заметно эволюционировал, но не полностью выветрился из него. Сопоставляя его выводы и прогнозы с последующими реалиями, можем увидеть, в чем он был прав, а в чем заблуждался.

 

Умереть со своим народом

После поражения Франции в вой­не с нацистами Фондаминский уехал из Парижа в неоккупированную часть страны, помогал беженцам, друзьям перебираться в дальние края. Он тоже мог направиться в США, однако после тяжелых размышлений осенью 1940 г. вернулся в столицу, чтобы быть рядом с теми друзьями и теми людьми, кто не смог уехать и нуждался в помощи. Работал над новыми публикациями. Верил в победу демократий над нацизмом. В день нападения Германии на СССР прошла облава на российских эмигрантов. В числе других был арестован и он. Находился в лагере под Парижем. Многих русских позднее выпустили, а еврея Фондаминского, естественно, нет.

Находясь в лагере, тяжело больной, он продолжал мучиться сложными мировоззренческими вопросами и принял решение креститься. Спасти его от смерти это не могло. Это был его духовный выбор. Друзья продумали организацию побега. Однако Фондаминский решил остаться с другими узниками-евреями. Приняв православие, он не утратил и свою духовную связь с еврейским народом. В 1942 г. попал в Освенцим и погиб там в газовой камере.

В 2004 г. Константинопольская православная церковь причислила Илью Фондаминского к лику святых. А вместе с ним и его соратников – уничтоженных в концлагерях за героическую поддержку евреев монахиню Марию (Скобцову), ее сына Юрия Скобцова и священника Димитрия Клепинина.

 

Не мог поступать иначе

Жизнь Фондаминского неоднократно могла оборваться значительно раньше. В 1918 г., во время заседания Учредительного собрания, его едва не застрелил матрос-большевик. Затем пароход, на котором он плыл по Волге, остановили большевики под руководством комиссара Федора Раскольникова. Тот, конечно, узнал Илью, но не подал виду. Фондаминского не тронули.

История порой выписывает удивительные сюжеты. Перед Второй мировой в дом к Фондаминскому пришла незнакомая ему измученная беременная женщина. Оказалось, что это Муза Раскольникова – вдова незадолго до того умершего во Франции Федора Раскольникова. Владимира Зензинова – друга Фондаминского, который жил тогда вместе с ним, – попросили о ней позаботиться. Илья и Владимир уговорили ее остаться в их доме. Женщина жила у них какое-то время вместе со вскоре родившимся ребенком. Не будь той встречи с Раскольниковым на волжском судне, Фондаминский поступил бы так же. В этом и был он весь. Он просто не мог жить иначе. И погиб, как Януш Корчак – добровольно. О других Фондаминский всегда думал больше, чем о себе.

 

Александр КУМБАРГ