От императрицы Елизаветы к «русскому» Интернету

Антисемитизм – это национально и эмоционально негативное отношение к евреям как к некоему целостному контингенту. На первый взгляд, кажется очевидным, что антисемитизм подразумевает наличие самих евреев в конкретный период на конкретной территории. История, впрочем, показывает, что даже в ситуации практического отсутствия евреев в стране, как, например, в современной Польше, антисемитизм может не только существовать, но и по-своему развиваться. Вместе с тем история еврейства в Польше настолько насыщенна, что это позволяет интерпретировать такую аномалию как своего рода «фантомную боль» национализма.

Впрочем, даже сколь угодно насыщенная общая история антисемитизму не нужна. Вполне достаточно одного лишь мифа о христопродавстве и христораспятии. Таким – мифологическим по сути – был антисемитизм в России первой половины XVII в., при первых Романовых, когда в Россию стали проникать первые иудеи с запада, еще не свои подданные, а иностранные. За ними тянулось и их обозначение – «жиды», приобретая по ходу дела все менее нейтральные коннотации.

Антисемитизм может быть государственным, корпоративным или индивидуальным. И именно в соотношение этих разновидностей стоит вглядываться для характеристики эволюции антисемитизма в России.

 

В клетке «черты оседлости»

Императрица Елизавета Петровна евреев не жаловала. Кажется, первой среди российских монархов она прибегла к их массовой депортации: указом от 2 декабря 1742 г. она объявила всех иностранных «жидов» персонами нон грата и потребовала их всех, кроме выкрестов, экстрадировать. В результате 35 тыс. евреев были изгнаны в 1753 г. из городов, местечек и сел Левобережной Украины. На ходатайства с мест допустить приезд и пребывание евреев императрица ответила резолюцией: «От врагов Христовых не желаю интересной прибыли».

Тем не менее в 1769 г. – уже при Екатерине Великой – евреев стали пускать в Новороссию. Но то уже были первые «свои», а не иностранноподданные евреи, первые россияне иудейской веры. И хотя указом от 1786 г. им была гарантирована свобода вероисповедания, но тотчас же началась и политика – поначалу совершенно не успешная – подталкивания евреев к христианству.

Конец века прошел под знаком трое­кратного раздела Польши и резкого скачка еврейской доли в населении России. 1791-м годом датируется и рождение такого уникального дискриминационного государственного института, как «черта оседлости», отмененного только в 1917 г. Так что половина совместной жизни двух народов пришлась на взаимное смотрение сквозь незримые рогатки и решетки этой «черты». Все это время евреи были объектом разнообразной узаконенной дискриминации.

Самое поразительное, что, хотя отчет в этом не отдавал себе почти никто, как русское, так и еврейское большинство настолько свыклись с этим, что находили и «черту оседлости», да и другие наложенные на евреев ограничения естественными, заслуженными и нормальными. Русские – с чванливым и предрассудочным убеждением в том, что все евреи суть носители целого букета страшных грехов. Евреи же – из-за комплекса галута – воспринимали антисемитские проявления властей и соседей как заслуженное и насланное самим Богом наказание за их канонические грехи (несоблюдение кашрута и других предписаний Торы).

Антисемитизм был повсеместно растворен в ментальной почве России подобно тому, как грунтовые воды стоят или текут в ее натуральной почве. Где-то уровень этих вод был выше, где-то (например, в Грузии) ниже, но сама эта «влага» присутствовала везде.

В коренной же России ее было хоть пруд пруди, о чем свидетельствуют многочисленные встречи с «жидами», «жидками» и «жидочками» даже у высоко интеллектуальных Достоевского, Чехова, Блока, Зинаиды Гиппиус или Кузмина. Почти для всех из них сами по себе эти слова ничего антисемитского индивидуально как бы и не значили, но на самом деле служили выразительным маркером. Сильнейшим было и предубеждение против смешанных браков с евреями: «Это что же получается: мои внуки жиденятами будут?» – сказал один военный инженер сыну, собравшемуся жениться по любви на еврейке.

Борьба за еврейскую эмансипацию всерьез началась только в середине XIX в., на волне Гаскалы (Просвещения), впервые и решительно разделившей само российское еврейство на новые структурные элементы, расщепляющие идентичность. Все это резко усилилось вследствие демографической еврейской катастрофы в Европе – Холокоста – и возрождения Израиля.

Впрочем, Россия всегда отставала от западных стран в вопросах гражданской эмансипации не только еврейского, но и титульного населения. Причем эмансипация в Европе достигалась нередко как результат социальной революции: во Франции евреи сравнялись в правах с французами в 1789 г., в Италии и Германии – в 1848 г., а в Австро-Венгрии – в 1867 г. В России неинородческое большинство получило свои базисные гражданские и политические права лишь в 1905 г., а евреи догнали их в 1917 г.

Формальное упразднение «черты оседлости» произошло только после Февральской революции. 20 марта (2 апреля) 1917 г. на заседании Временного правительства по представлению министра юстиции А. Ф. Керенского было принято постановление «Об отмене вероисповедных и национальных ограничений». Но ни выражение «черта оседлости», ни слово «евреи» в нем, по просьбе представителей самих еврейских организаций, не упоминались.

Итак, «черта еврейской оседлости» почила в бозе. Она была главным символом государственного антисемитизма и дискриминационной антиеврейской политики царской России. Самой последней среди европейских стран полиэтничная Россия разомкнула наручники на запястьях и ярмо на шее пятого по численности своего народа и признала самое элементарное – достоинство и равноправие еврейских сограждан. Черта же навсегда осталась в российской истории несмываемым и дурно пахнущим пятном.

 

Советские реалии

Но российский государственный антисемитизм вовсе не умер в 1917 г. Отменив «черту оседлости» де-юре, Керенский не покушался на антисемитизм бытовой. Войну ему объявил уже Ленин, при котором за антисемитизм впервые в российской истории стали наказывать.

На какое-то время российский антисемитизм впервые перестал быть государственным, державно-имперским. Но с последовавшим затем крахом материка российской государственности, с распадом его на архипелаг из десятков постоянно перекраиваемых и воюющих друг с другом островов государственный антисемитизм растекся и возродился в большинстве из них, что вновь привело к неслыханным по своей жестокости погромам периода Гражданской войн­­ы.

Однако с укреплением государственности советской – с ее постепенным переводом стрелок с де-юре классовых на де-факто национальные рельсы – антисемитизм вернулся и в государственную политику СССР.

Заигрывание с «Джойнтом» и ОЗЕТом (Обществом землеустройства еврейских трудящихся) обернулось пустыми разговорами о создании еврейской автономии в Крыму и действительным созданием в 1934 г. Еврейской автономной области на Дальнем Востоке. Это было не только карикатурой на Палестину, но еще и мечтательной заготовкой Кремля для новой черты еврейской оседлости на востоке, буде таковая понадобится.

А войн­­а с фашизмом и Холокост обернулись вовсе не скорбью и солидарностью с евреями, а главпуровским их отрицанием в качестве главных жертв национал-социалистического этноцида, плавно перетекшим в «безродный космополитизм».

При Хрущеве и Брежневе (отец Леонида Ильича спасал еврейских детей от погрома) латентный государственный антисемитизм напоминал скорее эпоху Александра III: все опустилось на уровень карьерной и образовательной дискриминации, а также борьбы с правом на эмиграцию и непротивления антисемитизму бытовому.

При Горбачеве государство поэтапно отказывалось от государственного антисемитизма как идеологической доктрины. Однако по мере того, как государственный антисемитизм сходил на нет, активизировался антисемитизмы корпоративный и частный – общество «Память» и иже с ним. Не желая уточнять, чем и насколько такой приватный антисемитизм приятнее государственного, значительные массы еврейского населения СССР устремились в эмиграцию, голосуя ногами против всех ипостасей антисемитизма.

 

Современные охотнорядцы

При Ельцине произошли разгосударствление антисемитизма и его приватизация. Он стал сугубо частным делом российских граждан, и те из них, кто испытывал непреодолимую склонность к этой фобии, мог предаваться ей сколь угодно самозабвенно и, в общем-то, безнаказанно, поскольку, расставаясь с антисемитизмом, государство практически не озаботилось правовыми рамками, в которых оно готова мириться с такою частной инициативой своих граждан. Впрочем, в эти годы антисемитизм утратил и свою ведущую роль в контексте общей ксенофобии: главными объектами вражды или неприязни стали «лица кавказской национальности». Антисемитизм как фобия вернулся в лоно более широкого спектра мировоззренческих понятий, таких как правый радикализм, национал-шовинизм и даже фашизм, прекрасно ощущающих себя в России.

И хотя при Ельцине начали бороться и с корпоративным антисемитизмом, но это при нем кубанскому губернатору Николаю Кондратенко и генералу Альберту Макашову с рук сходили любые высказывания, даже такое макашовское изречение, прозвучавшее в феврале 1999 г. на съезде казаков в Новочеркасске: «Евреи так нахальны потому – позвольте я по-своему, по-солдатски скажу, – потому что из нас еще никто к ним в дверь не постучал, еще никто окошко не обоссал. Потому они так, гады, и смелы!»

При Путине антисемитизм – по меньшей мере корпоративный – практически сошел на нет. Одним из заметных мест, откуда несло традиционным охотнорядским запашком, была Госдума. Когда 27 января 2004 г. группа депутатов предложила отметить Международный день памяти жертв Холокоста минутой молчания, В. В. Жириновский наотрез отказался, заявив, что это для него «неприемлемо»: «У нас и так достаточно праздников. И что, российскому парламенту по каждому поводу надо что-то праздновать? Какой же мы российский парламент, если мы встаем в память евреев?» Его поддержала Н. Нарочницкая, депутат от партии «Родина», заявившая, что тема Холокоста «чрезвычайно раздута».

 

Пересмотр истории

Современный антисемитизм широко и вальяжно расселся в «русском» Интернете. Здесь его, как и во всем мире, охотно практикуют экстремисты любых окрасок – и «левые», и «правые», и православные, и исламисты, и даже язычники и сатанисты – силы, вообще-то не слишком сочетаемые. Интересно, что благодаря им антисемитизм в России по-своему консервативен. Такие стандартные для современного Запада формы, как мусульманский троллинг, отрицание Холокоста или маскировка под антисионизм или «критику» Израиля, здесь скорее маргинальны. Хотя встречаются и они. Так, журналист Максим Шевченко своими обвинениями Израиля в «геноциде палестинцев» ласкает слух и срывает лайки у части российской мусульманской аудитории.

На бытовом уровне элементы отрицания Холокоста присутствовали уже в советской «антисионистской» литературе, в годы холодной войн­­ы обвинявшей «сионистов» в том, что они «наживались» на страданиях еврейских жертв и преувеличивали их численность, а главное – находились в сговоре с нацистами. Классическим примером такого подхода может служить диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук на тему «Связи между сионизмом и нацизмом. 1933–1945», защищенная в 1982 г. на закрытом заседании ученого совета Института востоковедения АН СССР. Автор – нынешний глава Палестинской автономии Махмуд Аббас, научный руководитель – бывший директор института, бывший руководитель Главного разведывательного управления и бывший премьер-министр РФ академик Евгений Примаков.

Напомним, что Холокост как историческое явление и как предмет исследования вплоть до конца 1980-х гг. оставался табуизированной для советских историков зоной. Что не мешало русским «патриотам» – отрицателям Холокоста подавать время от времени голос. Собственных «специалистов» по этому вопросу они не породили, поэтому довольствовались перепевами и перепечатками из западных коллег.

Специфика их подхода к теме такова. Это, во-первых, написание слова «Холокост» со строчной буквы и укоренившееся представление о множественности «холокостов» и о еврейском как о всего лишь одном из них. Советский тезис об интернационале жертв Второй мировой и о категорическим невыделении среди них евреев получил в этом свою вторую жизнь.

Начиная с 1996 г. одной из главных трибун для отрицателей Холокоста в России стала газета «Дуэль» Юрия Мухина. На ее сайте можно было найти десятки статей и книг на эту тему, в том числе, а точнее в первую очередь, переводных. Уже в середине 1990-х гг. на русский были переведены многие «труды» нескольких западных отрицателей (например, Р. Гароди и Ю. Графа). «Миф о холокосте. Правда о судьбе евреев во Второй мировой войн­­е» – этот труд Ю. Графа вышел как минимум дважды: сначала в 1996 г. в газете «Русский вестник», а затем и отдельным изданием – попечением некоего Геннадия Андреевича Кубрякова и с предисловием Олега Платонова – владельца и главного редактора издательства «История русской цивилизации». В 1997 г. Платонов первым из россиян принял участие в ежегодной конференции Института ревизии истории; в том же году – одновременно с Ю. Графом и также первым из россиян – удостоился сомнительной «чести» войти в состав редколлегии «Журнала пересмотра истории».

Москва стала и местом проведения 26–27 января 2002 г. Международной конференции по глобальным проблемам всемирной истории, в целом посвященной глобализации как сионистскому вызову. В ней приняли участие такие отрицатели, как Ю. Граф, американцы Д. Дьюк и Р. Граната.

В 2003–2006 гг. функционировал сайт «Ревизионизм холокоста» – интернет-ресурс «Славянского Союза» (автор и хозяин сайта – Н. В. Саламандров). Здесь можно было найти более 400 текстов, написанных исключительно «своими» и так или иначе причастных к отрицанию Холокоста. Среди них – труды «классика» европейского ревизионизма Р. Гароди («Миф о сионистском антифашизме», «Миф о „Холокосте“», «Миф о Нюрнбергском правосудии»), «конспиролога» Э. Саттона («Геополитика и ревизионизм»), таких авторов, как православный публицист Ю. Воробьевский («Освенцим: спор о крестах»), ультралевый израильский публицист И. Шамир («Холокост как удачный гешефт»), редактор газеты «Завтра» А. Проханов («А был ли холокост?») и др. Часть контента этого сайта перешла на специализированный и действующий до сих пор сайт «Ревизионисты» с интернет-чатом «Мифический холокост».

Станислав Куняев, многолетний главред журнала «Наш современник», любопытен тем, что своего антисемитизма совершенно не скрывает. Так, в книге о репрессированных крестьянских писателях, написанной на паях с сыном, он, точнее они, не устыдились такой фразы: «Революция пожирает своих еврейских детей». Холокост для Куняева не трагедия людей и даже не историческое событие – он интерпретирует его как новую религию и даже не отказывается писать его с большой буквы. Поэтому свою книгу об этом он назвал «Жрецы и жертвы Холокоста». Пишущий эти строки и его соавтор по книге «Отрицание отрицания, или Битва под Аушвицем» А. Кох были причислены им к «жрецам».

Но даже несмотря на выход книги Куняева, вклад российских отрицателей в мировую копилку минимален, чтобы не сказать ничтожен. Максимум того, на что они способны, – очередное предисловие к очередному переводу из «классических трудов» да матерщина в блогах. Их существенной особенностью, напрямую связанной с безнаказанностью, является «пена у рта» и исключительная агрессивность антисемитов вообще и отрицателей в частности в выражении и продвижении своих взглядов. Вершинные же их достижения ограничены лингвистической сферой: это тезис о «Ташкентском фронте» с намеком на глубокий эвакуационный тыл как место отсиживания трусливых евреев во время войн­­ы и еще ернический термин-шарж, предложенный кем-то из них, – «Лохокост».

Сравнительно новым и оригинальным стал и следующий тезис: мол, советские евреи должны быть благодарны Сталину и Красной армии за свое освобождение из концлагерей и спасение от Холокоста. На конференции «Защитим будущее!» 2018 г. Л. Гозман резонно отмечал, что такого «долга благодарности» у евреев нет: и у Красной армии не было такой задачи, и в самой Красной армии было полно евреев, а среди освобожденных узников различных лагерей были представлены все народы Европы.

Еще в 2006 г. вице-президент Российского еврейского конгресса генерал-майор юстиции Григорий Крошнер отмечал, что российские правоохранительные органы постепенно переориентировались на борьбу с экстремизмом. А на конференции «Защитим будущее!» в 2018 г. заместитель начальника Главного управления по противодействию экстремизму МВД России генерал-майор полиции В. А. Макаров, имея в виду праворадикальный антисемитизм, утверждал, что неонацистская ксенофобия в России подавлена (заметьте: подавлена, а не изжита!), так что антисемитизма в стране поэтому практически нет.

Увы, это не так. Одно лишь отсутствие личного антисемитизма у Путина (что само по себе не так уж и тривиально для российских лидеров) не является щитом и только прикрывает, а не закрывает проблему. В 2017 г., на 18-м году его правления, после нескольких лет активной клерикализации государства и общества и агрессивной защиты даже не прав, а чувств и условных рефлексов условных «верующих» что-то, похоже, опасно изменилось. Как только системные сдерживающие факторы ослабли, все больше государственных мужей стали распускать язык – как бы от своего имени.

Так, 23 января 2017 г. вице-спикер от правящей партии Петр Толстой произнес: «Наблюдая за протестами вокруг передачи Исакия, не могу не заметить удивительный парадокс: люди, являющиеся внуками и правнуками тех, кто рушил наши храмы, выскочив из-за „черты оседлости“ с наганом в семнадцатом году, сегодня их внуки и правнуки, работая в разных других очень уважаемых местах – на радиостанциях, в законодательных собраниях, продолжают дело своих дедушек и прадедушек». А спикер Володин не только не одернул своего зама, но неуклюже за него заступился: мол, имелась в виду «черта оседлости каторжан» – браво!

Вскоре после этого думский депутат Милонов поделился пикантным экзерсисом из истории уже не российского, а мирового «еврейства»: традиционное, по его выражению, «варение христиан в котлах»! Казалось, еще немного, и кто-нибудь из нынешних охотнорядцев поведает нам о пархатых христопродавцах, об авторизованных протоколах закулисных мудрецов и о вкуснейшей маце на крови христианских младенцев... Продолжение, разумеется, последовало, хотя и неожиданное: головокружительная гипотеза Сергея Глазьева о видах на заселение Донбасса выходцами из Земли обетованной.

Итак, российский антисемитизм старше самого российского еврейства. Россия специфична еще тем, что фоном ему служил антисемитизм государственный: лишь дважды – в 1917–1939 гг. и с 1991 г. по настоящее время – он таковым не был. Иными словами, Россия без госантисемитизма не прожила еще и полувека.

Корпоративный антисемитизм особенно пассионарен и опасен: его сочетание с «отвернувшимся» в нужный момент государством, как в середине 1990-х гг., или просто со слабым, де-факто отсутствующим государством, как во время Гражданской войн­­ы, – важнейшая предпосылка еврейских погромов.

Личный же антисемитизм – хоть и самый броский (антисемитские проявления публичных знаменитостей всегда на виду и на слуху), но все же самое меньшее из зол. Он по-своему неистребим, но в ситуации, когда государственный антисемитизм отставлен, как правило, ослабевает и он. В постсоветской России ослаблен и антисемитизм корпоративный – точнее, он переключен с евреев на других, еще более ненавистных людей, объединяемых в понятие небывалой комплексности – «черные». Но не следует недооценивать и упомянутые уже риски, связанные с клерикализацией жизни.

 

Павел ПОЛЯН

 

«Столыпина убил кто-то похожий на Шендеровича»

Основатель и главный редактор газеты «Завтра» Александр Проханов, получивший от Путина персональное поздравление по случаю своего 80-летия, делает все возможное для того, чтобы его издание стало «инжектором» антисемитских погромов в России на фоне недавнего резкого обострения ситуации в Москве.

В массовых протестах, прошедших 27 июля в российской столице в связи с нежеланием властей позволить участвовать в выборах в Мосгордуму независимым кандидатам, издание, где регулярно печатается советник президента РФ Сергей Глазьев, обнаружило «еврейский след». Об этом говорится в статье Алексея Иванова под красноречивым названием «Новая попытка московского майдана: знакомые сюжеты, знакомые физиономии». Среди «физиономий», которые не нравятся Иванову, – прежде всего Евгения Альбац и Леонид Гозман.

А спустя день Проханов в публикации «Вспомним Тянь­аньмэнь», хотя напрямую и не затрагивая «еврейский вопрос», описывает глобальную катастрофу, которая якобы грозит России в случае победы оппозиции: «Чудовищное воровство силовиков и чиновников, безумная, демонстрируемая напоказ роскошь, в которой живут главы крупнейших корпораций и олигархи, повсеместные бесчинства делают власть абсолютно уязвимой. Восстановлению репутации не помогают никакие точечные аресты. Немало вчерашних патриотов и государственников дрогнули под напором истерической либеральной пропаганды, разуверились в государстве, изменили своим убеждениям, примкнув к либералам. Когда мы станем освобождать Россию от свалок мусора, освобождать российский социум от коррупции и стяжательства? Когда станем очищать историю от мерзких русофобских мифов, а каждую душу нашего человека обратим к возвышенному и прекрасному, отключив от этой души чудовищные трубы с нечистотами, которые ежедневно льются с телевизионных экранов?»

По мнению Проханова, выход только один: вернуться во время черносотенной царской России, где избиение, грабежи, убийства евреев поощрялись властями. «Нужен ли нам диван, наполненный клопами, который либералы хотели бы выставить в музее будущей русской революции?.. „Им нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия!“ – произнес Петр Столыпин перед тем, как в его сердце всадил пулю кто-то, очень похожий на Шендеровича» – так заканчивает он свою статью.