Найти Майю!

Думается, нет человека, не знакомого с установленной в Варшаве скульп­турной композицией, посвященной памяти борцов Варшавского гетто. Этой скульптуре посвящены сотни исторических и искусствоведческих исследований, из которых можно узнать, что ни одна ее деталь не является случайной. Скульптор Натан Раппопорт участвовал в восстании, был знаком с его лидерами, и в центре своей композиции расположил фигуру Мордехая Анелевича. Да и прототипы остальных фигур известны. Всех, кроме одной – находящейся на заднем плане фигуры женщины с обнаженной грудью, держащей ребенка. Считается, что она символизирует женщин гетто, надеявшихся спасти детей. Но недавно израильский историк Ури Мильштейн опубликовал статью, в которой называет имена женщины и ребенка, ставших прототипами этой фигуры. Эта женщина была не только одним из руководителей восстания – ее по праву можно назвать его вдохновительницей, и то, что ее имя оказалось забытым, следует считать вопиющей исторической несправедливостью.

Мильштейн признается, что лишь пересказывает исследование, проведенное жителем Тель-Авива Офиром Алони. Все началось с того, что в 2012 г., после смерти жены Рут, ветеран «Моссада» Реувен Алони решил перебраться в дом престарелых. Его сын Офир, разбирая архив отца, наткнулся на две пожелтевшие фотографии, запечатлевшие руководителей восстания в Варшавском гетто, принадлежавших к организации «Ха-Шомер ха-цаир» (как известно, в восстании участвовали также члены правой организации «Бейтар», о которых вспомнили лишь недавно).

Будучи знакомым с историей восстания, Офир опознал на снимке Мордехая и Авиву Анелевич, Моше Домба и всех остальных, за исключением молодой женщины, стоящей рядом с Анелевичем. Он обратился к отцу, и тот сказал, что это родная тетка Офира со стороны матери Рахель-Лея Зильберберг, погибшая в Варшавском гетто. Снимок был сделан Рут в 1937-м. Впрочем, добавил отец, никто тетку по имени не называл, все звали ее Шаренка – так поляки ласково именуют олененка.

Так началось путешествие Офира Алони во времени в надежде восстановить биографию тетки.

Шаренка родилась в 1920 г. в Варшаве, в гимназии была отличницей и активным членом левой сионистской организации «Ха-Шомер ха-цаир», в 1937 г. стала одним из лидеров ее Варшавского отделения. В преддверии войн­­­ы организация добыла для нее разрешение на выезд в Палестину, но ее жених Моше Капыт такого разрешения не получил, а одна Шаренка ехать отказалась. В 1939-м Моше и Рахель-Лея поженились и с началом войн­­­ы перебрались в Вильнюс, где в феврале 1940 г. у них родилась дочь Майя.

24 июня 1941 г. Вильнюс был оккупирован немцами, и Моше с Шаренкой, как еще 80 тыс. виленских евреев, не успели уйти на восток. Очень скоро их начали отвозить в Понары: ежедневно в этот пригородный лес Вильнюса отправляли сотни евреев, откуда они уже не возвращались. За июль 1941 г. немцы уничтожили 5000, до конца года – 40 тыс. евреев, и машина смерти продолжала работать.

Нескольким женщинам удалось после расстрела выбраться из ямы живыми; они вернулись в гетто и рассказали о происходящем, но им отказывались верить. Юденрат объявил их сумасшедшими и запретил не только слушать их рассказ, но и вообще общаться с ними.

В те дни Шаренка вместе с другими членами руководства «Ха-Шомер ха-цаир» (им всем было чуть больше 20 лет) укрывалась в монастыре в 6 км от Вильнюса. В надежде спасти Майю она отдала ее в русский детский дом, которым руководила ее подруга-коммунистка, и время от времени пробиралась в Вильнюс, чтобы повидать дочь.

Как известно, в «Ха-Шомер ха-цаир» свидетельствам спасшихся женщин поверили, и Аба Ковнер составил на идише и на иврите свой знаменитый манифест, начинавшийся словами «Не давайте гнать себя, как стало на убой! Помните: Понары – это смерть!». На собрании организации было решено создать группу сопротивления, которая затем была преобразована в Объединенную партизанскую организацию, а также послать гонцов во все гетто Литвы, Польши и Украины, чтобы рассказать правду о происходящем и призвать молодежь к сопротивлению. В Варшаву решили послать Шаренку и Хайку Гроссман. Перед тем как отправиться в Польшу, Шаренка попросила товарищей навещать Майю. Ей пообещали, но никто и не подумал выполнить обещание.

В своей книге Хайка Гроссман рассказала, как они добрались до Варшавы и стали ползком пробираться в гетто. Шаренка пробралась через заграждение первой, и больше Хайка ее не видела.

О том, что было после, рассказала в своей книге «Юность в огне» ныне 90-летняя Ализа Витис-Шомрон. Прибыв в Варшаву, Шаренка убедила Анелевича созвать собрание организации, на котором зачитала манифест Ковнера и призвала начать вооруженное сопротивление. «Вы предлагаете нам умереть?!» – выкрикнул один из участников собрания. «Мы так или иначе все погибнем. Но лучше умереть с честью, чем с позором, людьми, а не животными», – ответила Шаренка.

Так развернулась подготовка к восстанию, начавшемуся в Песах и продолжавшемуся целый месяц. Это было первое и самое продолжительное восстание гражданского населения против нацистов. С самого начала его подготовки и вплоть до 8 мая Шаренка была рядом с Анелевичем в группе руководителей восстания и вместе с ним и другими товарищами покончила жизнь самоубийством, чтобы не сдаться нацистам.

Когда Офир Алони раскопал эту историю, он, во-первых, стал предпринимать шаги для увековечивания в Польше и Израиле памяти Рахель-Леи Зильберберг, а во-вторых, начал искать свою двоюродную сестру Майю. К его удивлению, попытки внести Шаренку в официальные списки героев восстания в Варшавском гетто наткнулись на сопротивление историков в обеих странах, хотя имя Шаренки упоминается в мемуарах многих его участников. По мнению историков, все уже написано, герои восстания известны и расширять их список не стоит. Дело дошло до того, что, когда Офир Алони прибыл в Польшу на мероприятия в честь 70-летия восстания, его арестовали «из опасения, что он может устроить провокацию на церемонии».

Сейчас Офир Алони живет идеей создания музея памяти Шаренки и продолжает розыск Майи. Найдет ли он ее? Кто знает...

Петр ЛЮКИМСОН