На волне нашей памяти

Нынешнее нападение ХАМАСа на Израиль произошло в пятидесятую годовщину со дня начала арабо-израильской вой­ны, известной в историографии под названием Вой­на Судного дня. Напомним, что эта вой­на длилась с 6 по 25 октября 1973 г. Боевые действия были начаты коалицией арабских государств во главе с Египтом и Сирией как вой­на-реванш за поражение от Израиля в ходе Шестидневной вой­ны 1967 г. Тогда израильтяне взяли под контроль Синайский полуостров, весь Иерусалим и Западный берег реки Иордан, а также Голанские высоты в Сирии.

Первоначально в Вой­не Судного дня успех сопутствовал арабским странам. Из-за внезапности первого удара арабы смогли значительно потеснить израильские войска на Синае и на Голанских высотах. Однако потом израильская армия собралась с силами и начала контрнаступление, в ходе которого вернула все потерянные территории. После этого между сторонами конфликта было заключено перемирие. Также напомним, что поражения первых дней вой­ны вызвали политический кризис в Израиле, а правительство во главе с Голдой Меир было вынуждено подать в отставку.

Налицо некоторые параллели с сегодняшним днем. В израильской прессе то и дело появляются неудобные вопросы к политическому и военному руководству, которое оказалось застигнуто врасплох вторжением ХАМАСa. И даже бывший руководитель военной разведки Амос Ядлин упомянул отголоски Вой­ны Судного дня. По его мнению, внезапное нападение, как и 50 лет назад, стало результатом провала израильской разведки.

Тем важнее помнить историю и уроки той вой­ны. Год назад, как раз накануне варварского нападения ХАМАСа на Израиль, в стране прошли мероприятия, посвященные 50-летию Вой­ны Судного дня, и израильские СМИ были полны статьями, рассказывающими о той вой­не и воспоминаниями ее участников. Наши израильские коллеги тогда решили расспросить о том, что помнят о Вой­не Судного дня выходцы из бывшего СССР, и тут же столкнулись с немалыми трудностями: многие говорили, что в те годы были очень далеки от происходящего в Израиле, это событие прошло мимо них, и они не могут вспомнить ничего особенного. Однако нашлось немало и тех, у кого с октябрьскими днями 1973 г. связаны дорогие им воспоминания.

 

Владимир Портнов, пенсионер, в прошлом учитель физики:

– В 1972 г. я окончил Ростовский университет и попал по направлению в Краснодар. Это считалось тогда сказочной удачей: большой город, с театром, музеями и всем прочим. К тому же в Краснодаре было немало евреев, в том числе и среди учителей. Но меня направили в школу на самой окраине, в хулиганском районе, и кроме меня там работала лишь одна еврейка, пожилая учительница.

Раз в неделю у нас проводилась политинформация, явка на которую была обязательна. Я, конечно, читал в газетах о том, что на Ближнем Востоке началась вой­на, но Израиль и его проблемы тогда были от меня бесконечно далеко. А тут наш военрук Михаил Сергеевич рассказал о том, как арабские армии громят «сионистских агрессоров» с помощью нашего, советского оружия, и буквально светился от счастья. И мне от этого стало чуточку нехорошо. А дальше стало еще хуже: я услышал разговор двух коллег, которые говорили, как это хорошо, что где-то громят жидов, и вообще им давно пора пустить кровь. Вы удивитесь, но это были милые интеллигентные, я бы даже сказал, очень воспитанные русские люди. Точнее, кубанские казаки.

После этого я начал явственно ощущать в школе антисемитские настроения. Именно тогда я впервые осознал, что все мы, евреи, так или иначе связаны с судьбой Израиля и тем, что здесь происходит. Характер антисемитских настроений по мере течения Вой­ны Судного дня менялся: пока Израиль терпел поражение, это было злобное торжество, которое вскоре переросло в откровенную ненависть. А затем они как-то сникли, и в школе снова стало можно дышать. Окончательно мне всё стало ясно, когда на очередной политинформации Михаил Сергеевич объяснил, что мировой империализм помог Израилю выстоять и с помощью армий США и НАТО даже возобновить агрессию, но Советский Союз сумел отстоять интересы своих арабских друзей, так что планы агрессора по захвату Дамаска и Каира были сорваны. Помню, я хотел спросить, кто в этой вой­не был агрессором, а кто жертвой, но удержался, чтобы не разжигать страсти.

По большому счету, мы о Вой­не Судного дня во время жизни в СССР ничего не знали. Но после победы Израиля тамошние антисемиты стали потише, это я вам говорю по своему опыту.

 

Фира Фридман, «начинающая» пенсионерка, в прошлом инженер-дизайнер:

– В 1973 г. я училась в седьмом классе, а жили мы в Риге. Мои родители были убежденными сионистами, мечтали о выезде в Израиль, и в доме только и говорилось о том, что здесь происходит. Хорошо помню, как родители в первые дни вой­ны ловили «Голос Америки» и еще какие-то зарубежные радиостанции, слушали военные сводки и плакали. Никогда прежде я их такими не видела. Затем все эти «вражеские голоса» стали глушить, и мы могли лишь догадываться о том, что на самом деле происходит на фронте. Помню, настроение в доме было похоронным. Отец даже как-то обронил, что всем нашим планам конец, арабы, скорее всего, уничтожат Израиль, и от этого станет плохо евреям во всём мире. Всё это, понятно, сказалось и на моем настроении. Неделю или больше я не могла нормально учиться, сидела на уроках с заплаканными глазами и хватала «двойки».

И вот однажды в конце урока ко мне подошел наш учитель истории, латыш, и полушепотом сказал: «Перестань плакать, мейтене (девочка)! Я вчера поймал „Голос Америки“. Эти чернозадые с их русским оружием бегут, как зайцы, а ваши громят их в хвост и в гриву! Всё будет хорошо!» Я до сих пор благодарна ему за те слова.

В Израиль мы сумели вырваться только в 1975 г., и уже здесь я узнала о подвигах Авигдора Кахалани, Ариэля Шарона и других героев Вой­ны Судного дня.

 

Леон Мандель, бизнесмен:

– Мне в 1973 г. было восемь лет, и у меня с той вой­ной связаны личные воспоминания – даже не знаю, имеют ли они отношение к делу. Я хорошо помню, как однажды отец принес домой желтый радиоприемник «Спидола», который мог ловить очень широкий спектр радиоволн. Вечером, когда мы обычно смотрели телевизор, он ушел в спальню, и я последовал за ним. Увидев, что он лежит в полной темноте и слушает радио, я прилег рядом, но в то, что говорили по радио, не особенно вдавался. В какой-то момент отец прекратил слушать и объяснил, что арабы напали на евреев, что в Израиле идет страшная вой­на и он очень из-за этого переживает. Затем он сказал, что никто не должен знать, что он слушает по ночам радио, поскольку он всё-таки начальник и член парткома, у него могут быть неприятности, и тогда нам всем будет плохо.

Так у меня с отцом появилась общая тайна. Всё это продолжалось где-то с месяц, и я запомнил его как один из самых счастливых в своей жизни: ведь я каждый вечер лежал рядом с отцом, и между нами было какое-то особое ощущение близости, которое потом никогда не повторялось. Потом, помню, отец неожиданно собрал в доме человек двадцать родственников и устроил роскошный банкет с шампанским «в честь годовщины Великого Октября по старому стилю». Сейчас я думаю, что он праздновал победу Израиля в той вой­не, но у него, к сожалению, уже не спросишь.

 

– Ну, у меня с этой вой­ной связана очень смешная история. Я учился в четвертом классе и был совершенно аполитичен – в том смысле, что события в мире меня ничуть не интересовали. Вместе с тем я был очень шустрый, любил побегать на перемене по всей школе и однажды вдруг заметил, что во время этих «пробежек» за мной постоянно следует кто-то из одноклассников. Один день, второй... На третий я понял, что за мной попросту следят. Тогда я остановил одного из одноклассников и в лоб спросил, чего он ко мне привязался. И тогда он ответил: мол, другой наш одноклассник, сын майора, сказал им, что я могу быть сионистским шпионом, а сионисты ведут вой­ну с нашими арабскими друзьями и хотят захватить весь мир, в том числе и Советский Союз. Видимо, в отличие от меня, сын майора Советской армии тогда уже разбирался в мировой политике.

В общем, придя домой, я спросил у родителей, чего хочет Израиль и правда ли, что он вот-вот нападет на СССР. Родители, как могли, объяснили, что это не так. Словом, именно тогда я впервые, по большому счету, открыл для себя, что я еврей, да еще и с такой «говорящей» фамилией, и что меня, как котенка Гава, в жизни ожидают большие неприятности.

 

– Да, конечно, я всё помню. Мы приехали в Израиль из Каунаса в 1972 г., еще жили в центре абсорбции под Иерусалимом, учили язык. Это был наш второй Йом-Кипур в стране, и мы собирались поститься, пойти в синагогу – в общем, всё как положено. А днем прозвучала сирена, и мужчины стали выходить из синагоги. Сказали, что началась вой­на, что арабы сделали самое подлое, что только могли, – напали на нас в такой день. У нас в семье говорили, что на самом деле за вой­ной стоят «русские и это очень плохо для Израиля. Еще говорили, что мир опять предал евреев. Отец, которому было тогда чуть за сорок, пошел на призывной пункт, сказал, что готов воевать. Ему ответили, что это пока не нужно, но он может присоединиться к помощникам полиции в Иерусалиме, так как сейчас очень важно обеспечить порядок и спокойствие во всех городах. Мы с мамой работали волонтерами в госпитале, и это определило мою дальнейшую судьбу.

В первые дни вой­ны у всех было похоронное настроение, люди находились на грани истерики, но затем паника прекратилась – в том числе благодаря Голде Меир, которая очень здорово выступала по телевидению. Я как раз на днях посмотрела фильм «Голда. Судный день» и вспомнила, как для нас важны были эти ее выступления. Еще помню, как женщины вокруг боялись за ушедших на вой­ну мужей и сыновей и как в голос рыдала в больнице врач, которой сообщили, что ее муж погиб в бою за Голанские высоты. В общем, много страшного было в те дни. Но знаете, что я вам скажу? Тогда Израиль был совсем другим, намного лучшим, чем сегодня. Люди были душевнее. Мы действительно чувствовали себя даже не одним народом, а одной семьей. Тогда тоже время от времени были демонстрации, но никто не мог себе и представить, что мы дойдем до такого, как сегодня.

 

– Я в это время был в Советской армии. В ночь с 6 на 7 октября нас подняли по тревоге, погнали на аэродром (я служил в морской авиации). Утром сообщили, что началась вой­на «с сионистами». Сутки держали на аэродроме. Потом объявили отбой. А через некоторое время пришел замполит и – внимание! – начал объяснять, что в Израиле не только сионисты, но и миролюбивые граждане. Я понял, что СССР ввязываться в вой­ну не будет, и вздохнул с облегчением.

 

– Вой­на Судного дня... Что я мог знать о ней, живя в стране, где правдивой информацией в той или иной степени владели только те, кто искренне интересовался Израилем? В стране, снабжавшей тоталитарные арабские режимы танками и самолетами, информацию, как правило, получали, слушая по ночам «вражеские голоса» зарубежных радиостанций.

Я, 19-летний, в том далеком 1973 г. служил в рядах Советской армии и, конечно же, не мог ничего знать о том, что Египет с юга и Сирия с севера напали на маленький Израиль. На обязательных политинформациях пропагандировалась только «правда об израильской военщине, угнетающей братский арабский народ». Подозрение у меня вызывали разве что подозрительные и пристальные взгляды полковника-замполита да беспричинные наряды вне очереди от замкомандира батальона, лихо назначаемые пацану-сержанту, да и то не очень. Было общеизвестно, что к еврею в армии отношение особое.

О Вой­не Судного дня я узнал значительно позже, вернувшись из армии в родной Баку. Победа Израиля в той вой­не, конечно же, бодрила. В еврейских кругах, да и не только, о Вой­не Судного дня говорилось много. Друзья-азербайджанцы, будучи мусульманами, относились к евреям, несмотря на агрессивную антисемитскую пропаганду, с уважением. Многие молодые ребята в те годы мечтали «свалить на Запад». Никогда не забуду, как мой приятель-одногруппник в институте сказал: «Сёма, почему ты не валишь, ведь ты можешь уехать по израильской визе?» Я опешил. Впереди окончание института, интересная работа, об отъезде как-то не думалось. Уезжали тогда единицы, имевшие информацию от родственников и знакомых...

Еще до моей репатриации, в перестроечные годы, появилось множество книг, документальных фильмов и статей об арабо-израильской вой­не 1973 г. Правда, в СНГ эту вой­ну называли «конфликтом». Для многих было шоком узнать о том, какую неприглядную роль сыграл в той преступной вой­не СССР, по сути, спланировавший и спровоцировавший ее. Еще более сильным шоком для советских людей было узнать, что советские летчики воевали против Израиля на стороне арабов и что эти «непобедимые асы» были сбиты израильскими пилотами. ЦАХАЛ победил в той вой­не, народ Израиля победил.

Прошло 50 лет после Вой­ны Судного дня. Многое изменилось, открыты архивы, стали известны подробности о событиях, предшествовавших этой вой­не. Но под грифом «секретно» остается еще многое о тех трагических для еврейской страны днях, о чем когда-нибудь предстоит узнать нам или нашим детям.

 

– Осень 1973 г. я встретил в Курганской области. Окончив одесскую школу почти с отличием (только две четверки), я был вынужден уехать в Зауралье. В те годы еврею поступить в одесский вуз считалось невозможным. Ректор мединститута, не стесняясь, говорил: «У меня, как в шахте, – ни одного еврея». Аналогичная ситуация была тогда по всей Украине. Поэтому в Курганском машиностроительном учились еврейские юноши из Киева, Харькова, Гайсина, Одессы.

Перед началом семестра всех студентов по доброй советской традиции отправили на месяц в колхоз. Нам с братом досталась деревня Жиляковка, забытое судьбой обиталище нескольких десятков совхозников. Поля, покрытые желтой стерней, продуваемые холодным ветром березовые колки, убогие дома, «удобства» во дворе. Нравы там были соответствующие. Именно в Жиляковке я первый раз в жизни увидел, как пьют одеколон. Ни нормального, даже для СССР, спиртного, ни сносной еды там не водилось. В избытке хватало только грязи. Телевидение до деревни не дошло, единственным средством информации была радиоточка.

Победные реляции о начавшемся уничтожении «израильского агрессора» мы с братом выслушивали со смешанными чувствами. С одной стороны, мы уже знали, что новостям, передаваемым каждый час по «Маяку», верить нельзя. С другой, звучали эти новости очень убедительно. Незадолго до начала вой­ны умер Пабло Неруда, и советское радиовещание рассказывало о поэте куда больше, чем о событиях на Ближнем Востоке, делая упор на его коммунистическую ориентацию. Не могу забыть голос Андрея Вознесенского, читавшего с характерными для него завываниями свежесочиненное стихотворение: «Пустите меня на могилу Неруды, горсть русской земли принесу и побуду...»

Студенты нашей группы все были из районных центров Курганской области, события в Израиле их не интересовали. Еще меньше об этом думали жители Жиляковки – Ближний Восток был им, прямо скажем, до лампочки. Ни поговорить, ни посоветоваться было не с кем. Вообще выказывать повышенный интерес к теме было рискованно. Мы постоянно слушали новости, и то, о чем там говорили, пробуждало только тревогу. Оставалось ждать возвращения в Курган.

В еврейских семьях наших дальних родственников слушали по ночам Би-би-си и даже, когда удавалось, разбирали через вой глушилок «Голос Израиля» из Иерусалима. За день до отъезда мы услышали неожиданное: «Дамаск выстоял, – гордо сообщил диктор. – Несмотря на все усилия сионистского агрессора, гордая столица Сирийской Арабской Республики сумела дать отпор врагу». Мы с братом переглянулись. Вот это афронт! Еще вчера говорили о победоносном наступлении! Значит – всё брехня! От первого до последнего слова. В ту минуту я потерял остатки уважения к СМИ. И прожитые в Израиле годы только укрепили меня в этом мнении.

 

– Я, наверное, неприятно вас удивлю, но откровенно признаюсь, что лично меня, десятиклассника 6-й бакинской школы, те самые дни Вой­ны Судного дня не коснулись. У нас в Баку антисемитизма не было, к евреям относились очень спокойно, с уважением, и ни бабушке-пенсионерке, ни маме-музыканту, ни мне, школьнику, это никак не мешало жить и принадлежать к нации «бакинец». Помнится, когда в газетах писали об «израильских ястребах» и «израильской военщине», бабушка говорила, что всё это ложь и никогда израильский солдат не причинит вреда арабскому ребенку. Такие слова врезаются в память на уровне подкорки.

О Вой­не Судного дня мы узнали из газет, поскольку старый радиоприемник давно вышел из строя. Ну, в школе было нечто вроде политинформации, но эта тема особо не выпячивалась. У мамы на работе проходили закрытые партсобрания, где наверняка рассматривалась «израильская агрессия против арабского мира», но она мне об этом не рассказывала. Я в то время хорошо понимал, что надо готовиться к поступлению на истфак, и мне было не до анализа ситуации на Ближнем Востоке. На моих близких октябрьские события 1973 г. тоже никак не сказались. Маме, члену КПСС, это не помешало заведовать кафедрой общего фортепьяно. Уже много лет спустя она обмолвилась, что некоторые ее коллеги-азербайджанки из достаточно интеллигентных семей бросали на нее сочувственные взгляды в связи с антиизраильской истерией в СССР.

Разумеется, между газетных строк можно было понять, что Израиль несет потери и что положение израильтян критическое. Это, конечно, вызвало тревогу, тем более что некоторые бакинские евреи уже собирались ехать в Израиль. Но это всё было на уровне слухов. Ходили даже слухи об отправке летчиков из Бакинского округа ПВО на помощь арабам. Некоторые не вернулись домой живыми...

Между тем бабушка, у которой было свое видение проблемы, начинала сдавать. Но газеты она читала регулярно. Я старался не мешать, точнее, не отвлекать ее. И вот однажды прихожу из школы, ужасно уставший после шести уроков, и слышу: «А их побьют, побьют, не могут не побить...» Подхожу к бабушке: «Кого побьют?» Она повернула голову: «Арабов побьют!» – и всё! Пророческими оказались слова военврача третьего ранга Симы Ионовны Кагнер, бабушки моей. Арабские танковые армады были сокрушены, Израиль был спасен. Благодаря мужеству воинов ЦАХАЛа. А бабушка спустя пару месяцев слегла, и в январе 1974-го ее не стало...

 

Беседовал Лев ПИНСКЕР