«Для меня свобода – делать то, что хочу»

Леонид Ярмольник© Wikipedia/Marina Lystseva


Однажды в 1979 г., наслаждаясь телепрограммой «Вокруг смеха», я вдруг увидел на экране остроглазого взъерошенного молодого человека, поразительно точно изобразившего перепуганного «цыпленка табака». Эту великолепную миниатюру в течение трех секунд показывал 25-летний Леонид Ярмольник, который моментально приобрел невероятную популярность. После сценки в жанре пантомимы он занял место в сердцах миллионов зрителей как ироничный, дерзкий актер, умеющий смешить и готовый первым посмеяться над собой.

«Я никогда не скрывал, что еврей»

«В школе и в последующей жизни я никогда не скрывал своего происхождения, – рассказывает Леонид Ярмольник. – Мне линять некуда – в моей семье все евреи... Дедушку – маминого папу – немцы расстреляли в первый месяц вой­ны, он был председателем колхоза на Украине. Бабушка тоже умерла рано, когда я был еще совсем маленьким... Папиных родителей я знал лучше, мы у них периодически бывали... Когда эвакуация забросила моих маму, дедушку и бабушку в уральскую деревню, крестьяне приходили поглазеть на них: что за существа такие, явреи?». О дедушке Сруле Ароновиче Шафране внук вспоминает с особой теплотой: «Колоритный очень человек был. Большой такой, породистый, характерный. Абсолютно шолом-алейхемовская история: сидел у забора с палочкой в шляпе и наблюдал жизнь. А бабу Геню помню прекрасно – как сидел у нее на коленях и трогал за мягкую шею».

Родители артиста – уроженцы Овруча на Житомирщине: командир мотострелкового батальона Исаак Ярмольник и лаборантка Фаина Шафран. «Я не знаю еврейского языка, но не испытываю комплекса по этому поводу, – признается актер. – Я и не крещеный, и не обрезанный, и никогда от этого не страдал. Родители тоже никогда своего еврейства не скрывали и не чурались его. Но и никогда не культивировали. Хотя унижений и дискомфорта в жизни в этой связи им досталось... Идиш понимали, а об иврите не имели представления. Родители у меня – очень традиционная, правильная советская семья. Мама всю жизнь проработала в лаборатории, а папа в армии отслужил 31 год... После вой­ны было модно идти в офицеры. Отец окончил училище, и его направили на Дальний, а через год-полтора перевели в Прикарпатский военный округ... Папу я считаю человеком с загубленной судьбой. Я его почти не видел: тяжелая очень служба у него была. Он был „чернорабочим“ армии – зампотехом батальона, комбатом».