Человек подвига

Ночь с 8 на 9 мая 1943 г. запомнилась ему на всю жизнь. Тогда он, молодой боец, связной Еврейской боевой организации (Zydowska Organizacja Bojowa, ŻOB), приоткрыв наружу крышку канализационного люка под улицей Проста, 51, в Варшаве, с замиранием сердца увидел, что улицы города, превращенные в руины и пепел, со сваленными на них горами трупов погибших, абсолютно пусты… «Я последний еврей в городе…» – с ужасом подумал он тогда.

Через много лет этого еврейского бойца, уже проживающего в Израиле, премьер-министр страны провозгласит героем, президент назовет «человеком подвига», а Польша, где он родился, за проявленное мужество наградит орденами. Это был Шимон Рaтайзер по прозвищу Казик, позднее изменивший имя на Симха Ротем, – один из последних выживших еврейских бойцов восстания в Варшавском гетто и участник Варшавского восстания. Пять лет назад его не стало…

•

Шимон родился 10 февраля 1924 г. в варшавском пригороде Чернякове в семье владельца магазина стройматериалов Цви Рaтайзера и его жены Мириам. Шимек, как звали мальчика в семье, был старшим из своих четырех братьев и сестер.

Шимеку еще в детстве пришлось испытать на себе проявления антисемитизма, поэтому в 12 лет он присоединился к молодежному сионистскому движению «Ха-Hоар xа-Зиони» и мечтал уехать в Эрец-Исраэль. Годом позднее он начал учебу в техническом училище, но этому помешала Вторая мировая война.

В начале сентября 1939 г., когда немцы вторглись в Польшу, Варшава подверглась усиленной воздушной бомбардировке. Улицы города одна за другой превращались в развалины. При этом был уничтожен и дом семьи Ратайзер. Погибли шестеро родственников Шимека, в том числе его брат Израиль, бабушка и дедушка, а мама и он сам получили тяжелые ранения.

«Придя в сознание, – вспоминал Шимек, – я увидел, что оказался под обломками дома. Наш дом был полностью разрушен, и никаких признаков жизни вокруг видно не было». В больницу он поступил слишком поздно, поэтому осколки, попавшие в тело во время бомбежки, остались у него на всю жизнь.

Нацистских оккупантов Шимек впервые увидел на параде победы в Варшаве в октябре 1939 г. «Вскоре после этого, – рассказывал он, – при встрече с немцем каждый еврей обязан был сойти с тротуара и снять шапку. Еврей был подобен червю, которого можно было растоптать. Тот, кто на себе не испытал этого, не может понять это чувство».

Местное население сразу же начало сотрудничать с оккупантами, добровольно помогая им проводить антиеврейские акции.

Трудности с добычей пищи начались с первых же дней войны. Пятнадцатилетний Шимек, чтобы помочь своей семье, ездил в окрестные села и, выдавая себя за поляка, обменивал там вещи на продукты.

•

Осенью 1939 г. нацисты приняли решение о создании Варшавского гетто, куда были согнаны около 450 тыс. жителей города и его окрестностей. Причем евреев самих заставили строить гетто. Любой, кто пытался бежать, был приговорен к смертной казни. В немецких документах гетто официально называлось «еврейский жилой район в Варшаве». Оно было создано как промежуточный трудовой лагерь на пути в лагерь уничтожения Треблинку. За время своего существования население гетто уменьшилось до 37 тыс. человек. «Способен ли человек понять, что кто-то заведомо хочет уничтожить его, даже если он не сделал ничего плохого?» – задает вопрос Шимек.

Собственно говоря, у него самого имелся шанс выжить вне гетто: имея светлые волосы и голубые глаза, он не был похож на еврея. Да и разговаривал без еврейского акцента. «Было важно не только, как вы выглядели и говорили, но также и то, как вы вели себя, – отмечал Симха. – Я издалека мог узнать евреев: они передвигались по улицам, с опаской озираясь по сторонам, как затравленные звери. Это было проявлением постоянного предчувствия гибели, когда находишься за стенами гетто».

В 1940 г., оказавшись в Варшавском гетто, Ратайзеры изо всех сил пытались выжить среди царившего там чудовищного унижения, голода и болезней. Шимек был отправлен родителями к родным в местечко Клвув под Радомом. Там он работал пастухом на ферме у поляков, выдавая себя за поляка-христианина. Тайком он по возможности передавал продовольствие своей семье в Варшавское гетто. Перед тем как в Клвуве было создано еврейское гетто, Шимек, пробыв там около трех месяцев, успел вернуться в Варшаву.

Во время своего отсутствия Шимеку посчастливилось избежать первой массовой депортации узников Варшавского гетто летом 1942 г. Тогда около 35 тыс. стариков и детей были отправлены на уничтожение в концлагерь Треблинкy, о существовании которого никто в гетто не подозревал, так же как, впрочем, и о том, чтó вскоре их всех неминуемо ожидает…

«Мы чувствовали, что в гетто что-то вот-вот должно произойти, – вспоминал Шимек, – но мы не могли себе представить, что в самом сердце Европы могло бы произойти его полное уничтожение. Старшему поколению, которое всё еще помнило доброжелательное отношение немцев к евреям во времена Первой мировой войны, поверить в это было невозможно. Один из членов Бунда, Зигмунт Фридрих, попав в Треблинку, вернулся оттуда с неоспоримыми фактами. Хотя Треблинка была тщательно спрятана в лесу и никто не мог знать, что происходит в лагере, два факта скрыть было невозможно: клубящийся дым от горящих тел и их специфический запах. Нескольким людям чудом удалось бежать из Треблинки поодиночке. Один из них был моим двоюродным братом. Он вернулся в гетто и рассказал всё, что видел, но мои родители ему не поверили».

•

Когда в январе 1943 г. эсэсовцы, планировавшие проведение второй депортации в Треблинку, начали в гетто новые облавы, бойцы ŻOB нанесли им удар и помогли узникам гетто спрятаться в заранее подготовленных укрытиях. Ими было спрятано около 30 тыс. евреев. Шимек также прятал своих родителей у польских знакомых под Варшавой, тем самым сумев спасти им жизнь. Депортация была приостановлена, и вместо запланированных 7000 в лагерь смерти было отправлено 5000 евреев.

•

В ответ на акт самообороны нацистское командование казнило тысячу евреев на главной площади. Подпольщики гетто начали готовиться к восстанию.

Вернувшись в Варшавское гетто в конце 1942 г., 18-летний Шимек вступил в ŻOB под командованием Мордехая Анилевича. В апреле 1943 г. он стал бойцом отделения Марека Эдельмана, входившего в батальон Ханоха Гутмана. Вскоре Гутман обратил внимание на то, что юноша не похож на еврея, и решил сделать его связным между батальоном и руководителями восстания – Мордехаем Анилевичем и Ицхаком Цукерманом (Антеком), «правой рукой» которого он стал впоследствии.

В целях маскировки Шимек получил боевой псевдоним Казик, как его впоследствии называли до конца жизни. Имея также и польское удостоверение личности, Казик свободно передвигался по «арийской» стороне города, выдавая себя за члена польского подполья.

У Казика появились друзья-поляки, которые помогали ему, рискуя жизнью. «Всем, кто помогал евреям, грозила смертная казнь, – вспоминал он. – Я не уверен в том, что, будучи поляком, стал бы рисковать своей жизнью и жизнью своей семьи ради незнакомых мне евреев». Вместе с поляками он участвовал в приобретении оружия на черном рынке для проведения восстания.

•

19 апреля 1943 г. был первый день еврейского праздника Песах, а также канун дня рождения Гитлера. Немецкий генерал Юрген Штруп прибыл в Варшаву, готовясь уничтожить мятежников за три дня в качестве подарка фюреру на день рождения.

Казик запомнил первый день восстания, когда в гетто рядом с его постом взорвалась мина, заранее спрятанная перед воротами. «Я тогда впервые увидел, как немцы – народ, покоривший Европу, бегут! – вспоминал он. – Какие шансы были у нас с нашим скудным запасом огнестрельного оружия, чтобы сдержать немецкую военщину, вооруженную пулеметами, бронетранспортерами и даже танками? С массами пехотинцев, сотнями, если не тысячами солдат! Меня охватило чувство полной беспомощности».

26 апреля генерал Штруп докладывал своему начальству в Берлин: «Сопротивление, оказываемое евреями, может быть сломлено только беспощадным применением всей нашей силы и энергии днем и ночью. Поэтому я решил уничтожить весь еврейский жилой район (Варшавское гетто. – Э. Г.)».

«Мы прятались в подвалах и бункерах, – вспоминал Казик. – Отсюда и совершали наши ночные вылазки. Немцы находились в гетто днем, а уходили ночью. Не знаю, можно ли описать тот ужас, который мы пережили. Помимо борьбы с немцами, нам приходилось бороться с голодом и жаждой. В какой-то момент немцы подожгли гетто повсюду. Оставаться там для нас означало просто сгореть заживо».

Немецкие войска сжигали гетто, вынуждая тысячи узников и боевиков укрываться в канализационной системе, где долгое пребывание было невозможно. Часто из канализационных шахт с улицы доносились крики. Нередко, боясь сгореть заживо, евреи выпрыгивали с верхних этажей, выбрасывая на улицу матрацы и другие вещи из горящих домов. Получив увечья, они тщетно пытались пробраться в кварталы еще не подожженных зданий. Ночью, уходя в руины, они укрывались там до тех пор, пока их не обнаруживали патрули.

•

Подавление восстания официально завершилось 16 мая 1943 г. сносом Большой синагоги в Варшаве и отправкой выживших на смерть в концлагеря. «Мы не надеялись на победу, – говорил Казик. – Речь не шла о „почетной смерти“ для нас, как думают многие. Героями были и те, кто погиб в Треблинке, или те, кто умер от голода в гетто. Мы просто хотели умереть более легкой смертью, чем в газовой камере».

«Во время проведения восстания, – вспоминал Казик, – ко мне обратился Марек Эдельман, мой непосредственный командир. Он спросил, готов ли я организовать с „арийской“ стороны спасение наших бойцов, находящихся в горящем гетто. Я ответил „да“ – мне было нечего терять. Выполнять эту миссию отправили нас двоих – меня и Зигмунта Фридриха. Мы понимали, что только через канализацию города можно вернуться в гетто и провести спасительную операцию. При содействии одного криминального элемента мы смогли вылезти прямо из окна его квартиры, находящейся на первом этаже, и спуститься в канализацию не замеченными охраной. Но без содействия проводников можно было заблудиться в лабиринтной сети канализационных труб».

Как раз в это время Казику удалось познакомиться с двумя польскими канализационными рабочими. Они рассказали, что через городскую канализацию можно выйти из центра на самую окраину Варшавы, а там уже и рукой подать до леса, который может стать надежным укрытием для беженцев из гетто. В обмен на огромные деньги они согласились вывести группу людей из гетто. Казик вспоминает об этом в своих мемуарах: «Нечистоты льются могучим потоком, и через каждые несколько метров мы вынуждены были сворачивать то вправо, то влево. Чтобы пройти через боковые каналы, иногда приходилось ползти».

Спасительная операция, по рассказам Казика, происходила следующим образом: по дороге один из рабочих, оценив степень опасности, заявил, что хочет вернуться назад, другой колебался, не желая идти вперед. Тогда Казик, наведя на них пистолет, пригрозил им расстрелом, и оба снова продолжили путь, пока наконец не добрались до гетто…

Казик оставил Зигмунта Фридриха вместе с рабочими ждать в канализации в условленном месте. Затем он взобрался наверх по железной лестнице, поднял крышку люка и вылез из канализации наружу… Потрясенный, он увидел перед собой страшную картину: улицы гетто пусты, здания превращены в руины, повсюду тела погибших… «Возвратившись в гетто снова, я ничего не мог распознать, – писал он. – Всё было уничтожено… Везде были груды трупов – на улицах, во дворах и между завалами». Вопреки всему Казик тщетно пытался разыскать оставшихся бойцов, но это оказалось невозможно.

Когда 8 мая нацисты подошли к бункеру, расположенному по улице Мила, 18, где находилось порядка 300 еврейских бойцов, более половины из них были сразу же уничтожены. Чтобы не попасть под расстрел, 120 человек, включая командира Мордехая Анилевича, совершили коллективное самоубийство. Чудом выживших осталось лишь около 15 человек… Казик не мог знать об этом.

«Я не знаю, как объяснить свое эмоциональное состояние, – вспоминал он впоследствии. – Я сидел посреди развалин. Я не знал, что делать. Моя жизнь пронеслась перед моими глазами, как фильм, в бешеном темпе. Я видел себя павшим в бою последним евреем в Варшавском гетто. Я начал терять мысли о выживании, думая, что подожду до утра, когда придут немцы, и тогда либо мне удастся их убить, либо они убьют меня, и на этом история закончится… Внезапно я вспомнил, что в канализации меня всё еще ждет Зигмунт и двое рабочих, и поспешил вернуться туда. Они, к счастью, были там, и мы пошли обратно медленно, ничего не добившись. Ничего. По дороге назад, услышав голоса, я подумал, что, может быть, это были немцы. И вдруг абсолютно неожиданно там, в канализации, мы встретили десять знакомых евреев. Это были восторг и радость!»

В числе встреченных еврейских бойцов был знакомый Казика Шломо Шустер, которому он мог доверять. От него Казик узнал, что в гетто еще остались бойцы. «Я попросил его взять еще одного человека, вернуться в гетто и вывести оттуда всех в канализацию. Я дал команду ждать в условленном месте».

Желая переменить запачканную в нечистотах одежду, Казик возвратился снова на „арийскую“ сторону. «Попробуйте представить себе, как я выглядел и как пропах после этой „прогулки“», – вспоминал он.

•

На следующий день перед рассветом, просунув в отверстие люка записку, Казик спросил у ожидающих его, добрались ли все оставшиеся люди из гетто вместе со Шломеком в канализацию. «Я получил ответ, что все ждут там и что я должен немедленно их вывести оттуда, иначе спасать будет уже некого… Я не мог им четко ответить, когда заберу их наверх, потому что не знал, когда и где смогу достать транспорт для перевозки всех этих людей. После долгой беготни мне удалось эвакуировать людей из канализации 10 мая. Это происходило всего в 150 м от немецкого поста, в дневное время. Ночью был комендантский час, и передвижение по улицам было запрещено. Были заказаны грузовики для перевозки мебели, как бы с целью ее перевозки при выселении из здания. Поэтому операция должна была происходить в дневное время. Мы заказали два грузовика, но в итоге прибыл только один, и тогда вдруг водитель заметил, что вместо мебели мы загружаем… людей… Мы открыли люк, и люди начали вылезать и забираться в грузовик. Они были абсолютно без сил и каждому из них нужно было помочь выбраться наверх. Нам даже приходилось их вытаскивать. Немцы, к счастью, не предприняли никаких действий, хотя, вероятно, догадывались о том, что могло происходить. В грузовике было так тесно, что люди буквально лежали друг на друге. Когда я увидел, что из канализации больше никто не выходит, я подошел к люку, нагнулся и прокричал: „Есть там еще кто-нибудь?“ Никто не ответил. Стоять на месте было опасно, и я отдал приказ водителю трогаться. И тут случилось то, что поставило меня в крайне затруднительное положение. Цивия Любеткин, находившаяся в грузовике, сказала: „Там внизу еще есть люди, подождите!“ Я ответил ей: „Я командую этой операцией. И никого не жду. Иначе никто отсюда живым не выйдет“. И мы уехали».

Позже Цивия Любеткин обвинила Казика в том, что он бросил своих товарищей по борьбе на гибель. Это преследовало его до конца жизни, несмотря на то что в тот момент вариантов поступить иначе у него не было.

Таким образом, 10 мая 1943 г. около 40 еврейских боевиков были выведены Казиком на окраину Варшавы в направлении Ломянского леса. Там они создали партизанский отряд и сражались в его составе до самого конца войны.

•

После восстания в Варшавском гетто Казик продолжал быть связным и в августе 1944 г. принял участие в Варшавском восстании, находясь в рядах партизанской Народной армии. Оно, к сожалению, было подавлено нацистами за 63 дня.

После освобождения Варшавы в январе 1945 г. Казику удалось разыскать родителей и младшую сестру, выживших в укрытиях. «Хотя мы все годы войны с нетерпением ждали освобождения, в нас не было радости. Только тогда мы начали понимать масштабы Катастрофы, постигшей еврейский народ и нашу семью», – писал он.

Сразу после окончания Второй мировой войны Казик принял участие в работе организации «Бриха» («Побег»), помогавшей европейским евреям эмигрировать в подмандатную Палестину. Позднее он присоединился к подпольной организации «Накам» («Возмездие»), члены которой планировали отомстить нацистам за Холокост. Акция по отравлению хлеба в пекарне американского лагеря для немецких военнопленных, расположенного неподалеку от Дахау, которую Казик должен был возглавить, была отменена. «Я жалею об этом до сегодняшнего дня, – рассказывал он. – Это были эсэсовцы, а в СС шли только добровольцы. Они это заслужили. Их руки были по локоть в крови».

В 1946 г. Казик наконец осуществил свою детскую мечту – нелегально эмигрировал в Палестину с помощью еврейской организации Aliyah Bet, занимавшейся незаконным ввозом евреев в Палестину. В ноябре 1947 г. его родители и сестра также прибыли в Палестину.

Казик вступил в члены еврейской организации самообороны «Хагана», после создания Государства Израиль в звании лейтенанта участвовал в Войне за Hезависимость, а также во всех последующих израильских войнах.

В 1981 г. он переехал в основанный группой уцелевших бойцов Варшавского гетто, включая Ицхака Цукермана и его супругу Цивию Любеткин, кибуц, на территории которого находится и мемориальный музей.

Затем Казик поселился в Иерусалиме, где поначалу работал на стройке. Позже он женился на художнице Гине Ольмер, стал отцом двоих сыновей, а позднее дедушкой пятерых внуков, 25 лет управлял сетью супермаркетов.

В июне 2018 г. Ротем раскритиковал президента Польши Анджея Дуду за его высказывания на церемонии, посвященной 75-летию восстания в Варшавском гетто. Обратившись к президенту с открытым письмом, он, в частности, писал: «Я не обвиняю польский народ в целом, и я хорошо знаю о тысячах польских Праведников народов мира и о поляках, чьи действия по спасению евреев во время войны не были установлены. Я выступаю категорически против извращенного закона, недавно принятого в Польше (закон об уголовной ответственности за утверждения об участии поляков в Холокосте, принятый в январе 2018 г. – Э. Г.), призванного искоренить из исторической памяти ненавистнические действия, совершенные поляками против еврейского народа в то мрачное время».

О своей судьбе периода Катастрофы он не рассказывал: «Через некоторое время я изменил свое имя (став Симхой Ротемом. – Э. Г.), и когда меня спрашивали, откуда я, отвечал: „Из Петах-Тиквы“. Почему? Потому что в этом городке жили новые репатрианты, не знавшие иврита – только идиш и другие языки. И вопросов больше не было. Раз ты из Петах-Тиквы, что ты можешь рассказать?! Да я и не должен был ничего рассказывать».

После первого отчета, опубликованного еще в 1946 г., Симха хранил долгое молчание. Его героические подвиги оставались неизвестными до тех пор, пока режиссер Клод Ланцман в 1985 г. не снял его в своем документальном фильме «Шоа».

Мемуары Ротема о событиях в Варшавском гетто были опубликованы только в 2012 г. под названием «Воспоминания бойца гетто». «В этой истории есть пробелы тут и там, – указывает автор в предисловии. – Я не хотел реконструировать воспоминания и предпочел оставить дыры».

13 мая 2010 г. Симха принял участие в открытии памятника, установленного над канализационным люком на улице Проста, 51, откуда ему героически удалось вывести еврейских бойцов. В 2013 г. в Варшаве, куда он прибыл на празднование 70-летия восстания в Варшавском гетто, Ротем был награжден орденом Возрождения Польши (Polonia Restituta).

Симха Ротем скончался в Иерусалиме 23 декабря 2018 г. в возрасте 94 лет. Он похоронен на кладбище кибуца Арэль рядом со своей женой. В день похорон Ротема во всех школах Израиля были проведены уроки памяти о нем. С уходом из жизни Симхи Ротема, «человека подвига», окончательно закрылась страница, связанная с историей восстания в Варшавском гетто. Очевидцев этого события уже не осталось…

 

Эстер ГИНЗБУРГ