«…верьте, что финал этой трагедии будет счастливым»

В апреле 2023 г. в Москве при поддержке российского Центра «Холокост» состоялось торжественное открытие музея писателя-фронтовика, советского и российского прозаика и фантаста Евгения Войскунского. Для широкой публики музей будет открыт в сентябре.

Первый рассказ Войскунского был опубликован в армейской газете еще до вой­ны. В военные годы он работал армейским журналистом, а в 1960–1970-ев соавторстве с двоюродным братом И. Б. Лукодьяновым написал ряд произведений в жанре научной фантастики, ставших классикой. Был членом Союза писателей СССР, одним из руководителей семинара молодых фантастов при его Московской организации. В середине 1980-х написал ряд романов о вой­не и о своем поколении. Лауреат литературной премии им. К. Симонова (1984), в 2007 г. номинировался на премию «Русский Букер» за роман «Румянцевский сквер», лауреат Международной литературной премии им. А. и Б. Стругацких 2009 г. в номинации «Критика и публицистика» за эссе «Остров в океане», лауреат старейшей советской и российской литературной премии в области фантастики «Аэлита» 2011 г. за вклад в фантастику.

Рассказать о человеке, которому проект посвящен, я попросила заведующего архивным отделом Центра «Холокост» Леонида Тёрушкина, который принял участие в его реализации.

 

– Уважаемый Леонид, давайте начнем с самого начала…

– Евгений Львович Войскунский родился в 1922 г. в Баку в семье фармацевта Льва Соломоновича Войскунского и его супруги Веры Соломоновны Розенгауз. Бакинца можно узнать всегда и везде: по отношению к жизни, к людям и, конечно, по любви к своему городу. В 1939 г. Евгений поступил на искусствоведческий факультет Ленинградского института живописи, скульптуры и архитектуры (ныне Санкт-Петербургский государственный академический институт живописи, скульптуры и архитектуры им. И. Е. Репина). А уже в октябре 1940 г. был призван в Красную армию.

– И после этого начался его фронтовой путь?

– Нет, боевой путь Евгения Львовича начался в июне 1941 г. Войскунский стал одним из героических защитников полуострова Ханко (Гангут). С конца 1941 г., после эвакуации гарнизона Ханко, он участвовал в обороне Ленинграда в качестве военного корреспондента. Еще летом 1941 г. в газете «Боевая вахта» был опубликован его первый рассказ. С октября 1941 г. служил в редакции газеты «Красный Гангут». С осени 1944 г. – сотрудник газеты советской военно-морской базы Поркалла-Удд в Финляндии. До 1956 г. – редактор газеты бригады торпедных катеров в г. Пиллау (ныне – Балтийск), редактор газеты военно-морской базы в г. Свинемюнде (ныне – Свиноустье, Польша), газеты дивизии подводных лодок в Лиепае, в Латвии. Завершил службу в звании капитан-лейтенанта. Разумеется, тема вой­ны на Балтике стала центральной в его военной прозе.

– Что было дальше?

– После вой­ны Е. Л. Войскунский окончил Литературный институт им. Горького, стал членом Союза писателей СССР. Перу Евгения Львовича принадлежат книги в жанре научной фантастики и на военную тему. Он неоднократно становился лауреатом литературных премий, награжден двумя орденами Красной Звезды, орденом «Знак почета», медалью «За боевые заслуги».

– В чем уникальность его творческого пути?

– Из поколения советских людей, родившихся в начале 1920-х, до конца Великой Отечественной вой­ны дожили немногие. В юности Евгений Войскунский встретил девушку, которую полюбил, и пронес эту любовь через всю жизнь, посвятив жене много лет спустя книгу «Полвека любви», выпущенную в 2009 г. То, чего достиг в жизни Евгений Львович, – плоды его безусловного литературного таланта, огромной работоспособности и, что, пожалуй, самое главное, – сильного характера.

– Кому адресованы фронтовые письма Е. Л. Войскунского, опубликованные в пятом сборнике Центра «Холокост» «Сохрани мои письма…»?

– Они адресованы Лидии Владимировне Листенгартен (1921–1988) в предвоенный и блокадный Ленинград, где она училась. Это та самая девушка, которую фронтовик встретил в юности, в 1944 г. ставшая женой морского офицера Войскунского. Одно письмо Е. Л. Войскунского адресовано родителям, жившим в Баку. Кстати, все копии этих писем и фотографии переданы в НПЦ «Холокост» еще самим автором. Мне посчастливилось побывать в гостях у Евгения Львовича, общаться с ним. Я и мои друзья никогда не забудем презентацию пятого сборника «Сохрани мои письма…», проходившую в Москве, в Центральном доме литераторов, в ноябре 2019 г. Замечательный вечер, когда Евгений Львович приехал и сам читал свои письма 1940–1945 гг., спустя почти 80 лет! Я настойчиво просил его приехать, и Евгений Львович не смог мне отказать. К сожалению, это была его последняя встреча с читателями, с общественностью. Он ушел из жизни 3 июля 2020 г. и был похоронен на Востряковском кладбище рядом с женой.

– Кто был инициатором создания в Москве музея писателя? кто участвовал в реализации этого проекта?

– В июле 2022 г. мы договорились с Александром Евгеньевичем Вой­скунским, сыном писателя, и его невесткой Натэллой Войскунской о передаче архива Евгения Львовича в Центр «Холокост». Но одновременно с подготовкой к этому обсуждали и искали варианты создания хотя бы временной экспозиции, выставки документов и экспонатов. Я обратился к cвоим друзьям Антону Никулину и Дмитрию Алексееву, которые сразу «загорелись» этой идеей и энергично взялись за ее осуществление. Собственно, музей был подготовлен и открыт всего за девять месяцев!

Музей Е. Л. Войскунского был создан и открыт усилиями наследников писателя и президента фонда «Родное наследие», заместителя директора школы № 1161 в Южном Бутово Антона Семеновича Никулина при участии Центра «Холокост». В проекте участвовал А. Е. Войскунский, ведущий научный сотрудник факультета психологии МГУ, родоначальник отечественной школы исследований в области психологии Интернета (киберпсихологии). В церемонии открытия приняли участие представители районной управы Южного Бутово, Центрального дома литераторов, военно-морского клуба «Флагман».

А первую экскурсию по музею провела Натэлла Войскунская – искусствовед, директор фонда «Развитие народного творчества „ГРАНИ“», соредактор журнала «Третьяковская галерея», член Московского союза xудожников, член-корреспондент Международной академии культуры и искусств, почетный член Российской академии художеств. В вечере участвовала и автор дизайн-проекта музея Светлана Ланшакова, член Творческого союза художников России. Она сообщила, что изначально за основу была взята концепция выставки «Полвека любви», созданной по мотивам одноименного автобиографического романа Евгения Войскунского, которая ранее с успехом экспонировалась в Музее изобразительных искусств Рес­публики Татарстан в Казани.

По мнению А. С. Никулина, это прежде всего музей диалога и знакомства с героическим поколением 1920-х гг.: «В отличие от монографического музея, где вся история показана вокруг одного человека, в нашем музее интонации и акценты могут быть разноплановыми. Это и разговор о преодолении и чуде – спасении Евгения Войскунского от гибели в холодных водах Балтики вместе с транспортом эвакуированных защитников полуострова Ханко. Это и мысли о предназначении, о том, для чего ему дано было выжить, красной нитью сопровождавшие Евгения Львовича на всем жизненном пути. Это история семьи и близких, которые испытали на себе все радости и горести ХХ в.».

Александр Макаров, директор школы № 1161, выразил надежду на то, что музей, созданный в Бутово на столь высоком профессиональном уровне, станет центром работы по воспитанию и историческому просвещению подрастающего поколения. Об уникальных экспонатах нового проекта рассказал научный куратор музея, член попечительского совета Фонда «Родное наследие» Дмитрий Александрович Алексеев: «Благодаря бережному отношению потомков писателя к прошлому, сейчас у нас в коллекции оказался большой архив, подробно раскрывающий историю семьи. Многие предметы являются подлинными шедеврами. Так, в дар передана картина Исая Зейтмана – художника-импрессиониста, чьи работы высоко оценивали, к примеру, Роберт Фальк и Александр Осмёркин. Она экспонируется в зале „Кабинет писателя“. Фонды музея действительно можно назвать богатейшими».

– Какие у вас и у близких писателя планы и цели по развитию вашего детища?

– Музей выполнен как небольшая галерея. Чувство вкуса и профессионализм Натэллы Войскунской и Светланы Ланшаковой позволили на скромных площадях рассказать о любви, эпохе, журналистике, вой­не, литературе. Отдельная задача – работа с дневниками Е. Л. Войскунского. Только представьте, они сохранились с середины 1950-х гг. до 2019 г.! Полувековой контекст его литературного творчества, летопись встреч с известными современниками, впечатления и эмоции о большом и малом – это то, что сопровождало повседневность Евгения Львовича.

Наследие Войскунского – несколько сотен единиц хранения, в том числе его художественных работ (ведь он учился в Академии художеств), черновики статей военного времени, рецензии, переписка. Дмитрий Алексеев был прав, когда сказал, что работы Войскунского – продолжение жанра «лейтенантской прозы», которая показывает человека на вой­не. Не героического, а самого обычного, который может делать ошибки, переживать, трусить, совершать подвиги, помогать… Таков живой, настоящий человек.

Одновременно Центр «Холокост» вместе с Войскунскими изучает и публикует обнаруженные в процессе изучения архива документы. Например, в этом году было опубликовано письмо дяди Евгения Львовича, военврача Якова Соломоновича Войскунского от 31 июля 1944 г., где повествуется о трагедии евреев Литвы в годы Холокоста.

– При всей благодарности и уважении к вам, к близким фронтовика… Музей находится на огромном отдалении от центра города, в него не так просто добраться большинству граждан. Почему музей решили открыть именно в Южном Бутово?

– Москва – огромный мегаполис, и в центре никаких свободных площадей, даже для парковок автомобилей посетителей музеев, практически нет. Или их поиски можно вести десятилетиями. Южное Бутово – вполне доступный, благоустроенный спальный район, и как раз местные жители, школьники и станут первыми и постоянными посетителями музея. Полчаса на метро из центра–для Москвы не так много... Евгений Львович и сам жил последние годы в Солнцево – тоже далеко от центра российской столицы.

 

Беседовала Яна ЛЮБАРСКАЯ

Из писем Евгения Войскунскогоа 1940–1941 гг.

Письма Л. В. Листенгартен

 

11 октября 1940 г. Моя дорогая Ли! Пишу тебе сейчас, лежа в трюме парохода, арендованного нами у Финляндии и идущего на полуостров Ханко. Мы едем уже почти сутки. На горизонте показались туманные очертания земли. Это финский берег. Я зачислен был в железнодорожный батальон, и нас везут проводить на Ханко ж/д пути. Служить буду 2 года или 3, если попаду в полковую школу. Не в состоянии больше писать: качка, шум… Надеяться на то, что отпустят в Ленинград, нечего. Как только узнаю, напишу тебе свой адрес, и ты пиши мне много-много писем. Целую бесконечно много мою любимую Ли.

 

12 октября 1940 г. Ли, моя дорогая! Итак, вчера мы прибыли на место назначения. Вокруг – сосновый лес, воздух замечательно свежий. Постепенно втягиваюсь в армейскую жизнь: осваиваюсь с формой, с укладом жизни, ведь всё ново. Я думаю, что буду работать в клубе – художником. Сейчас идет разбивка по подразделениям, потом – размещение по палаткам. А потом начнется нормальная жизнь, и время полетит быстро. Я привыкну, обживусь, и всё будет в порядке. Такая жизнь будет продолжаться 2 года. Через 2 года в это время ты будешь уже ожидать меня. Пиши, любимая, чаще по адресу: Ленинград, почтовое отделение 306, почтовый ящик 563. Целую-целую. Твой Женя.

 

29 октября 1940 г. Ли, дорогая! Вчера пришло, наконец, долгожданное письмо, первая ласточка. Корреспонденция вся проходит через клуб, и когда вчера при разборе писем писарь крикнул мне, что пришло письмо, я чуть не вцепился ему в глотку. Нечего и говорить, как я был рад ему. Всё то, что я до сих пор лишь мысленно представлял себе, вдруг ясно встало перед глазами. Я читал и перечитывал письмо, почти выучил его наизусть. И ведь правда: и летом мы обменивались довольно нежными письмами, но они не были так прочувствованы и искренни, как это. Как ты думаешь, Ли? Так или иначе, мне кажется, я никогда еще не упивался так письмом, не пытался так вникнуть в глубину его содержания и, прямо скажем, никогда не скучал так по автору этого письма. Ли, моя дорогая, я всё еще продолжаю ругать себя за первые 2 письма, в которых я поддался минутному скверному настроению и заставил тебя, нуждающуюся в теплом слове утешения в большей степени, чем я, пережить тяжелые настроения. Я в последние дни настолько занят работой в клубе (подготовка к праздникам), что буквально не могу урвать свободной минутки для письма. Спать я ложусь в 9–10 часов, так что в 11 часов, когда ты думаешь обо мне (как мы уговорились), я сплю сном праведника. Зато в 6 часов утра и вплоть до начала работы в клубе мысли мои с тобой. Я вместе с тобой глотаю горячий чай (кстати, всё также ты упиваешься им? («упиваешься» от слова «пить»)), вместе с тобой спешу по знакомым каменным плитам в университет и даже вхожу в аудиторию. А вот тут-то маленький тупик. Дело в том, что я сейчас настолько далек от учебы, что лишь с некоторым трудом представляю себе профессора, читающего лекции. Вот уже скоро как начался новый этап (!) моей жизни. Можно подвести первые итоги. Прежде всего, как я уже писал тебе, спокойствие и безразличие. Конечно, не всё время. Иногда, особенно если просыпаешься ночью перед побудкой, начинает подползать тоска. Я ее гоню прочь, прочь. Затем бывает, что испытываю радостное чувство. Милая Ли, мне понятны твои настроения и переживания. Счастливое, подчеркнутое внимание окружающих часто действует на нервы, раздражает. Старайся не обращать на это внимания. Живи с надеждой на лучшее будущее. Работы тебе хватает. Занимайся, читай, старайся всегда быть чем-нибудь занятой, тогда не будет времени для тоски и скуки. Не отказывай себе в развлечениях: театр, кино, вечера. В конце концов, ничего особенного не произошло. Не я первый, не я последний. И всё, что мы сейчас переживаем, что нас тревожит и волнует, – всё это обогащает наш запас жизненных впечатлений. И даже лучше, мне кажется, когда не всё дается гладко, когда не во всём везет, ибо понимаешь много новых сторон, оставшихся ранее незамеченными. Я перестал чувствовать одиночество, и это меня особенно радует. Мысли мои – всегда с тобой! Не предавайся унынию ни на минуту, любимая! Ну, быстро улыбнись и смахни прочь предательскую слезу! Целую и целую. Женя.

 

29 октября 1940 г. Дорогая моя Ли! Вчера я был в городе во второй раз. Опишу подробно, как всё произошло. Днем наш политрук велел написать мне объявление (для комсостава), что вечером состоится лекция на тему… Ты, конечно, при своей фантазии не догадаешься, на какую тему она. Для меня она была полнейшей неожиданностью. Итак, на тему: «Классический театр Древней Греции». (!) Нечего и говорить, с первой же минуты я дал себе слово всеми способами попасть на эту лекцию. Предлог, как всегда в нужных случаях, быстро нашелся: взять в городской библиотеке бланки для записи. Прибавив к этому «благовидному» предлогу простое человеческое желание присутствовать на лекции, я получил от политрука увольнительный до 9 часов вечера. Бодро я зашагал по знакомой еще по первому путешествию дороге. Идти мне пришлось не долго, т. к. вскоре подвернулась машина нашей части, которая мигом домчала меня в город. Прежде всего я зашел в библиотеку. Я думаю в нее записаться. Она, безусловно, богаче, чем наша клубная. Затем – в фотографию. И ура! Она работала. Снимали только на миниатюрки, но я не стал раздумывать. Запечатлев свою красноармейскую физиономию, я отправился на лекцию в радужном настроении. Итак, ровно в 8.00 началась лекция. Присутствовало 9 человек (!), но вскоре эта грандиозная цифра выросла до 15. Лектор – некто режиссер Смирнов, культурный, знающий человек. Я опасался, что лектор будет слишком популярно читать, приноравливаясь к уровню развития простого красноармейца, что превратилось бы в сюсюканье. Но – ничуть не бывало: Смирнов читал как в хорошей ленинградской аудитории, и это доставило мне колоссальное удовольствие, которое должно быть тебе понятно. Я не сводил глаз с его рта и думал только, не во сне ли я, правда ли, что я на Ханко, а не в академической аудитории. Странно было снова слышать такие имена: Эсхил, Софокл, Гомер, а также древние мифы, так хорошо знакомые. Всё, о чем говорил режиссер, было мне знакомо, но я его слушал тем не менее с неослабевающим вниманием… Но в 9 часов кончался увольнительный. И мне пришлось уйти во время перерыва, так что второй половины лекции я не слушал. Нечего и говорить, как не хотелось уходить… Итак, я заглянул на один вечер, на один миг в иной мир, и это давало мне колоссальную зарядку для дальнейшего. Кажется, предвидятся еще лекции в этом духе, и, надеюсь, я не пропущу и их. Вот такие дела, Ли, моя любимая девочка. Как только получу [фото]карточки, перешлю, конечно. А к тебе просьба: снимись на хорошей открытке и пришли [фото]карточку, – я еще не знаю тебя «соломенной вдовой». Целую бесчисленно мою Ли.

 

Письмо родителям в Баку 25 октября 1941 г.

 

Дорогие! Я представляю ваше беспокойство. Ведь о Ханко ходят самые противоречивые слухи. Твердо знайте, что Ханко никогда сдан не будет – до конца, до полной победы останется советским. С каждым днем мы становимся сильней. Я сейчас работаю в боевой газете, бываю в частях и вижу, какой замечательный народ у нас. Работа у меня очень интересная, каждый день в редакции бывают новые люди, каждый день приносят героические дела. Предстоят еще, конечно, жестокие бои, но без них не придет победа. А в том, что она придет, я не сомневаюсь ни на минуту. Как-то вы там живете, дорогие мои, и когда же мы будем вместе?.. Время тяжелое, трудное испытание выпало нам на долю, нашему поколению. Но мы будем драться за право жить свободно, за право учиться и трудиться свободно, за право быть счастливыми. Не беспокойтесь, родные, верьте, что финал этой большой трагедии будет счастливым. Когда-нибудь в семейном кругу, дома, мы будем все вместе вспоминать те тяжелые испытания, которые мы сейчас переносим. Я бодр и здоров и желаю вам много сил, и здоровья, и бодрости, прежде всего. Целую вас по-сыновнему крепко. Женя. P. S. Где Веня, где все мои друзья? Привет всем родным и знакомым.