СОЛьный концерт

«Небольшого роста лысый человек входил в комнату, широко раскрывая обе руки, как бы намереваясь вас обнять и, улыбаясь, говорил по-русски с сильным местечковым еврейским акцентом: „Здравствуйте, меня зовут Соломон Израилевич“. И с этой минуты начиналось волшебство, – пишут в книге „Последний импресарио“ Елена Мищенко и Александр Штейнберг. – Внешне это выглядело очень просто и буднично: никаких знаков свыше, таинственной музыки и прочих атрибутов. Просто заполнялись некоторые бумаги, оговаривались определенные условия, вы что-то подписывали, а потом… по обе стороны Атлантики миллионы людей аплодировали высокому искусству, наслаждаясь всем лучшим, что было в советской и американской культурах. И все это стало возможным лишь потому, что некто входил в комнату и говорил: „Здравствуйте, меня зовут Соломон Израилевич“».

 

Умел делать звезды

Соломон Израилевич Гурков родился в Российской империи, в местечке Погар Черниговской губернии. Учеба в школе при синагоге, чтение книг, посещение театра… Но в маленьком городке с одноэтажными домиками его широкой натуре было явно тесновато. И в 1906 г. произошло его «открытие Америки» – он эмигрировал в США. Чиновник, ведавший миграционными вопросами, очевидно, не разобрал его имя-фамилию и переназвал Соломона Гуркова. Так официально появился Сол Юрок. Жил он в Филадельфии, Нью-Йорке, перепробовал массу профессий (кондуктор трамвая, курьер, мойщик бутылок, продавец в лавке, разносчик газет и др.). Пробовал себя и в политике, входил в Социалистическую партию США. Организовывал концерты для популяризации партии среди рабочих и в какой-то момент понял, что именно работа импресарио – та сфера, в которой он чувствует себя комфортно и уверенно, которой хотел бы заниматься. Оказалось, что Юрок обладает способностью безошибочно определять таланты, умеет «делать звезды» и добавлять масштабность уже готовым звездам. Постепенно он стал крупной фигурой в культурной жизни США, основал собственную концертную компанию, офис которой располагался в Нью-Йорке, в здании знаменитой Метрополитен-оперы. Много ездил по миру, выбирая кандидатов для американских гастролей и предлагая американских мастеров для концертных площадок других стран.

Стараниями Юрока проводились концерты исполнителей-виртуозов Яши Хейфеца, Артура Рубинштейна, Эжена Изаи, Ефрема Цимбалиста, Михаила Эльмана, композитора Александра Глазунова, гитариста Андреса Сеговии, популярной британской певицы Альмы Коган, которую журналисты называли «девушкой со смешинкой в голосе»; выступления актера, режиссера Жана-Луи Барро и театра «Комеди Франсез», исполнителей из Германии, Латинской Америки, Канады… Бывший танцовщик ленинградского Кировского (Мариинского) театра оперы и балета Рудольф Нуреев, попросивший политического убежища на Западе, с помощью Юрока вырос в международную знаменитость, выступал с Американском балетным театром, ведущими труппами Европы. «Спящая красавица», «Жизель», «Корсар» с его участием объехали мир. Плодотворно сотрудничал импресарио с Израилем. Пользовались популярностью выступления израильских артистов в США (например, Театра танца «Инбал») и американских – в Израиле.

В 1930-е гг. по совету своего друга Артура Рубинштейна С. Юрок обратил внимание на американскую чернокожую певицу Мариан Андерсон. Хотя из-за распространенного в США расизма его поначалу и обуревали сомнения в том, что широкая публика станет ходить на ее выступления. Когда в 1939 г. известная американская общественная организация не захотела видеть Андерсон среди участников своего праздничного концерта, Юрок при поддержке супруги президента Элеоноры Рузвельт организовал триумфальный концерт певицы на ступенях Мемориала Аврааму Линкольну в Вашингтоне. Андерсон стала звездой, символом афроамериканцев, символом борьбы за равноправие в США.

Часто можно услышать, что именно Соломон по-настоящему познакомил Америку с балетом. Особенно это связывают с организованными им в 1921–1925 гг. гастролями по США знаменитой балерины Анны Павловой, начинавшей свои выступления в России, а затем обосновавшейся в Великобритании (к слову, Юрок свидетельствовал: Павлова поведала ему, что является незаконнорожденной дочерью известного российского банкира-еврея Лазаря Полякова. – А. К.). До этого балет был довольно редким явлением в Соединенных Штатах. Также по инициативе Юрока в США приезжал Русский балет Монте-Карло и другие исполнители.

 

Дункан, Есенин и Юрок

В 1922 г. танцовщица Айседора Дункан предложила Юроку устроить ее трех-четырехмесячное турне по Америке. Дункан славилась своими новаторскими танцевальными идеями. При этом танцевала босиком, в греческой тунике. Она была рождена в Америке, но, разочаровавшись в «коммерческом искусстве» Запада, в начале 1920-х попыталась найти себя в культурном поле Советской России. Познакомилась с поэтом Сергеем Есениным, который был младше на 18 лет, они поженились.

Много общавшийся с Есениным и Дункан журналист Илья Шнейдер в эссе «Есенин за границей» констатирует, что приезд Айседоры Дункан из большевистской Москвы в Нью-Йорк, да еще в сопровождении молодого русского поэта, был сенсацией и вызвал большой ажиотаж. Газеты Нью-Йорка вышли с аршинными заголовками: «Приезд великой артистки». Однако у властей вызывали серьезное опасение советские взгляды миссис Дункан, высказываемые ею в печати. С Есенина взяли подписку не петь «Интернационал», как он ранее это сделал в Берлине.

Сначала три спектакля Дункан в Карнеги-холле Нью-Йорка прошли успешно и благополучно, несмотря на большевистские речи Айседоры. Но во многих других городах местные власти относились к ее спичам более бдительно. Например, мэр Индианаполиса запретил Дункан въезд в город. Юрок пообещал ему, что танцовщица воздержится от политических обращений. Ее впустили, но уже на первом спектакле Айседора не удержалась от хвалебных словесных излияний о Советской России, после чего ей навсегда запретили пребывание в Индианаполисе. Не вызывали восторга заявления Дункан о своей любви к России – «я протянула ей руку, призываю вас сделать то же самое» – и у значительной части зрительской аудитории.

Активно прибегал к политическим воззваниям и Сергей Есенин, которого Дункан представляла «русским Уолтом Уитменом». Так, во время выступления Айседоры в бостонском Симфони-холле он бегал вдоль рядов с красным флагом и криками «Да здравствует большевизм!». А Дун­кан на сцене срывала с себя тунику, размахивала платком и кричала: «Смотрите на флаг. Он – красный. Я – тоже. Красный – цвет жизни и силы! Когда-то вы здесь задали жару. Не позволяйте себя приручить!» Также Айседора утверждала, что американцы не в состоянии оценить настоящее искусство. В результате залы все больше пустели. Ведь публика хотела смотреть концерты, а не присутствовать на политических митингах и выслушивать критику в свой адрес. Юрок требовал, чтобы экзальтированная Дункан отказалась от политических лозунгов, а Есенин прекратил появляться на концертах в пьяном виде. О его пьяных дебошах в ресторанах и отелях постоянно писала американская пресса. На одном из приемов Есенин, в очередной раз напившись, назвал «жидом» еврейского писателя, профессора Эммануила Лейба. Впрочем, Лейб не воспринял это серьезно, зная о неуравновешенном характере Сергея и понимая, что тот в стельку пьян (и правильно сделал, что не воспринял; не будем спешить причислять поэта к антисемитам – вскоре после разрыва с Дункан его фактической женой стала поэтесса, переводчица Надежда Вольпин с еврейскими корнями. – А. К.).

Юроку пришлось сократить турне. Только в политически более свободном Нью-Йорке Дункан еще продолжила выступать, завершая свои представления пением «Интернационала», после чего ее отвозили в полицию, но до поры до времени все сходило ей с рук. Однако через четыре месяца пребывания в Америке Дункан лишили американского гражданства. Ей и Есенину предложили покинуть США. Прощаясь с Америкой, Дункан сказала журналистам: «Я не анархист и не большевик. Мой муж и я являемся революционерами, какими были все художники, заслуживающие этого звания. Каждый художник должен быть революционером, чтобы оставить свой след в мире сегодняшнего дня».

 

Личная комета Галлея

Сол Юрок очень хотел провести гастроли Федора Шаляпина по Америке. Но прославленный певец не торопился соглашаться. В «доюрокские» времена он уже гастролировал по США и был обижен отзывами американских музыкальных критиков. Плюс – Первая мировая вой­на, революция в России… Однако в 1921-м желания Юрока и певца совпали, и Шаляпин приехал в США.

Но вот незадача – во время долгой дороги из Европы на судне в Нью-Йорк певец заболел – воспалилась горло. Несколько концертов пришлось отменить. Затем он начал петь, но не в полный голос. Но зрители все равно встречали его очень тепло. Выздоровев, Шаляпин продемонстрировал всю красоту и силу своего голоса. Его концерты пользовались огромной популярностью. А оперу «Борис Годунов» в Метрополитен-опере, где Шаляпин представал в роли царя Бориса, газеты вообще называли лучшим спектаклем года. Шаляпинский голос и актерское мастерство так завораживали, что овации встающих залов могли длиться долгие минуты.

Сотрудничество Юрока и Шаляпина оказалось очень плодотворным для обоих. Певец получил энергичного и очень внимательного импресарио, и в дальнейшем все его американские гастроли устраивал только Соломон Израилевич. Шаляпин ласково называл его Семенчиком. А Сол Юрок отличной организацией концертов всемирно известного певца упрочил свою международную репутацию. В своих мемуарах он вспоминал: «Федор Шаляпин стал моей личной кометой Галлея… Трижды врывался он на небосвод моей жизни и вспыхивал великолепным огнем, который зачаровывал всех, включая меня».

Интенсивно работавшего с СССР Юрока в 1936 г. представили Сталину, и «вождь народов» попросил его передать де-факто убежавшему за рубеж и затем лишенному в Советском Союзе звания народного артиста Шаляпину, что страна ждет возвращения «русского баса». «Если ему нужны деньги, мы дадим ему деньги, – говорил Сталин. – Мы дадим ему и дом в Москве. Мы дадим ему и дом в деревне». Юрок рассказал Шаляпину об этом предложении, но оперный певец ни на какие контакты со Страной Советов не пошел.

 

Одесситы – в США, экс-одесситы – в СССР

Отдельная большая страница биографии Юрока – американо-советский культурный обмен. Даже когда на дворе была холодная вой­на, а в СССР – «железный занавес», напряженная враждебность к Западу и, в первую очередь, к США – наизловреднейшей стране загнивающего империализма, где горячо любимый карикатуристами «дядя Сэм» с мешками долларов и орудуют разжигатели вой­ны. Из-за позиции советских властей привезти в Америку артистов часто было не проще, чем Колумбу – открыть Америку. И было отчетливое понимание рисков, которое Юрок в период хрущевского правления сформулировал так: «Если у кого-нибудь из советских артистов будет расстройство желудка в Америке, Хрущев непременно обвинит меня». Но импресарио умел находить аргументы «за» и был сторонником принципа «артисты вне политики». Даже в периоды нарастания конфронтации между странами.

Стартовал обмен кадрами с визита «за океан» в 1926 г. еврейского московского театра «Габима», игравшего на иврите. Но не секрет, что тогда иврит в СССР все больше начинали притеснять. Зная, что в Советском Союзе возможностей для развития у них нет, артисты после гастролей в Москву не вернулись. Большинство из них отправилось в Палестину, где создали театр, ставший в 1958 г. Национальным театром Израиля. Юрок организовывал гастроли израильской «Габимы» в США.

В разные годы усилиями Соломона в Америку приезжали скрипачи Давид и Игорь Ойстрахи, Валерий Климов, Леонид Коган, виолончелист Мстислав Ростропович, певицы Галина Вишневская, Людмила Зыкина, Ирина Архипова, Бэла Руденко, альтист Рудольф Баршай, пианисты Эмиль Гилельс, Владимир Ашкенази, Станислав Рихтер, театры – Большой, МХАТ, Кировский (Мариинский), Театр кукол Сергея Образцова, Ансамбль народного танца СССР под руководством Игоря Моисеева, Хореографический ансамбль «Березка» с художественным руководителем Надеждой Надеждиной (Бруштейн) и другие артисты и коллективы.

Импресарио умело создавал условия для комфортного пребывания и творчества. «Юрок встречал нас в аэропорту, – вспоминал хореограф Игорь Моисеев. – Когда мы, уставшие от многочасового перелета, не веря самим себе, ступили на американскую землю, ко мне подошел невысокий господин плотного телосложения и сказал так, как будто мы в Москве: „Здравствуйте, я – Соломон Израилевич“. Это прозвучало так дружески-обыденно, что моментально испарилась боязнь и волнение. Мы почувствовали себя увереннее на чужой земле. Юрок сразу же предоставил нам все, что было нужно: необходимое количество репетиций, прекрасный отель, он заботился о том, чтобы наши танцоры хорошо питались. Ведь известно, что они предпочитали откладывать мизерный гонорар, чтобы привезти домой подарки, и ходили, вернее танцевали, полуголодными».

В 1959-м американские любители балета с нетерпением ждали приезда Большого театра. Хотя пресса порой и подсмеивалась, говоря о «членах партии на пуантах» и «агентах КГБ в балетных пачках», но стоимость билетов взлетела в 20 раз по сравнению с обычной, да и те крайне сложно было добыть. Некоторые люди ночевали возле касс, на улице. Было продано около 120 тыс. билетов на четыре привезенных балета: «Жизель», «Лебединое озеро», «Ромео и Джульетта» и «Каменный цветок». «Мы были настолько непритязательны, что в Америке нас все восхищало, – рассказывала прима-балерина Большого театра Галина Уланова. – Юрок торжественно пригласил меня в мои апартаменты. Первое, что я увидела, – был огромный рояль и зеркало во всю стену с балетным станком. Он специально оборудовал так мой номер, чтобы я могла там делать свои упражнения. Мой холодильник был забит банками с черной икрой и бутылками шампанского, а также массой вкусных вещей, о существовании которых я и не подозревала. Повсюду стояли живые цветы, которые менялись ежедневно. Все было продумано до мельчайших деталей. Какое счастье работать с таким импресарио! Впервые я почувствовала себя не „крепостной балериной“, а настоящей примой!»

Через три года с восторгом принимали в США и другую приму-балерину Большого – Майю Плисецкую. Здесь у Юрока были «конкуренты». В имении матриарха семьи Кеннеди Розы Кеннеди прошел концерт в честь артистов труппы и дня рождения Плисецкой. А генпрокурор страны Роберт Кеннеди так часто посещал постановки театра и окружил балерину такой заботой, что даже начали ходить слухи о романе.

Посещали и американцы СССР: скрипач Исаак Стерн, пианисты Ван Клиберн, Артур Рубинштейн, Дженис Байрон, певец Жан Пирс, оркестры Роберта Шоу и Бенни Гудмена, симфонические оркестры Бостона, Филадельфии и др. Особой популярностью в Союзе пользовался Ван Клиберн (кстати, учился он у российско-американской пианистки-еврейки Розины Левиной), занявший первое место в первом Московском международном музыкальном конкурсе им. П. Чайковского и прежде всего импонировавший исполнением «Подмосковных вечеров». Бывало и так, что советские власти по политическим причинам не разрешали гастроли некоторых исполнителей. Так, скажем, произошло со скрипачом Михаилом Эльманом – выходцем из местечка Киевской губернии.

И среди советских, и среди американцев было заметно много евреев; бытовала шутка, что американо-советское культурное сотрудничество – это приезд одесситов-евреев в США и евреев, бывших одесситов, – в СССР. Тот случай, когда в шутке только доля шутки.

 

Преклонение перед Гилельсом

Одним из таких одесситов стал Эмиль Гилельс – первый советский музыкант, ступивший с концертами на американскую землю. Визит пианиста, организованный неутомимым Солом Юроком, состоялся в 1955 г. Как повествует Григорий Гордон в книге «Эмиль Гилельс. За гранью мифа», поездка Гилельса была и политическим действом, за которым следил мир. Гастроли прошли с триумфом. Переполненные залы, восторженная публика, вопросы о лишнем билетике (все билеты продали еще до прибытия пианиста в США), автографы… Газеты говорили о первом советском музыканте, покорившем Америку, о его умении донести до слушателя самую душу музыкальных произведений, о том, что такой грандиозный успех имели в Америке только Артур Рубинштейн, Владимир Горовиц и Яша Хейфец. Затем последовали новые приезды Гилельса и много примеров трогательного преклонения перед ним американцев. Например, в Детройте четыре месяца бастовали печатники и газеты не выходили, но рецензии на концерт Гилельса были выпущены на отдельных листках.

Интересно, что в США Эмиль Гилельс встретился с проживавшим там экс-главой российского Временного правительства Александром Федоровичем Керенским, который попросил Юрока их познакомить. «Разумеется, такая инициатива не могла исходить от Гилельса, – отмечает Г. Гордон, – в те годы это было абсолютно исключено; само имя Керенского – непроизносимое! – принадлежало какой-то доисторической эпохе, и не было известно толком, жив ли он». Керенский сказал Гилельсу, что он очень рад рождению в его стране такого гениально одаренного чудо-пианиста, что много слышал о нем от знаменитого пианиста, композитора Сергея Рахманинова.

 

Опасные гастроли

В 1972 г. в офисе агентства С. Юрока в нью-йоркском небоскребе произошел взрыв. Импресарио и его сотрудники получили ранения и ожоги, погибла его секретарь Айрис Конес. Теракт, как полагают, устроили члены организации «Лига защиты евреев», давно требовавшей, чтобы Юрок прекратил контакты с советскими артистами из-за государственного антисемитизма в СССР: «Мосты культуры не будут строить на трупах советских евреев!». Впрочем, руководство Лиги заявило, что не давало распоряжения проводить такие действия. Номинальный руководитель организации Меир Кахане назвал эту атаку безумием.

Поэт Евгений Евтушенко находился в это время в США. Он посетил офис Юрока после взрыва и написал стихотворение:

Бедная Айрис, жертвою века

Пала ты, хрупкая, темноглазая,

дымом задушенная еврейка,

словно в нацистской камере газовой...

Сколько друзей, Соломон Израилевич,

В офисе вашем в рамках под стеклами!

И на полу – Станиславский израненный,

рядом Плисецкая полурастоптанная.

Там, где проклятая бомба шарахнула,

басом рычит возле чьих-то сережек

взрывом разбитый портрет Шаляпина

с надписью крупной: «Тебе, Семенчик...»

Несмотря на реальную опасность, С. Юрок, тем не менее, продолжил культурное сотрудничество с СССР.

 

На своем месте

Эмигрант из российского штетла Соломон Юрок обрел громкую славу крупнейшего американского импресарио. Его называли «гигантом шоу-бизнеса», «гарантией успеха», «гениальным продюсером». «Если ты появлялась где-нибудь с Юроком, все оказывали тебе самое большое внимание, – рассказывала Галина Вишневская. – И не потому, что это ты, а просто потому, что если ты с Юроком, значит, ты очень значительная персона». Умение Юрока разыскивать таланты, располагать к себе людей было весьма востребованным.

Биографы подчеркивают, что планы Юрока были расписаны на годы вперед. Он точно знал, когда, кого и куда пригласит. Во многом благодаря ему Америка видела выдающихся мастеров сцены и музыки, а Советский Союз и другие страны знакомились с американскими виртуозами. Организовывая их выступления, Юрок хорошо зарабатывал, укреплял свой авторитет в индустрии развлечений, но многие знаменитости были людьми весьма сложными, а их выходки порой грозили ему теми или иными финансовыми и политическими неприятностями, значительными нервными затратами. «Каждому исполнителю, коллективу Сол Юрок отдал свое большое сердце, свое тепло, сделав их еще более знаменитыми», – отмечают Елена Мищенко и Александр Штейнберг в книге «Последний импресарио». Мстислав Ростропович подарил Солу фотографию с автографом:

Если ты умен и юрок,

Не насилуй интеллекта:

Нету лучшего агента,

Чем великий наш Сол Юрок.

«Я посвятил мою жизнь служению той простой идее, что Искусство – важнейшая часть жизни каждого человека, – писал С. Юрок. – Никто не может обойтись без него, как бы богат человек ни был, он все равно беден без искусства». Юрок оставил две интересные книги мемуаров. По книге «Импресарио» в 1953 г. в Голливуде вышел популярный фильм о его жизни «Сегодня вечером мы поем».

Вероятно, в каждой профессии есть свои талантливые представители. Соломон Израилевич Юрок был выдающимся импресарио. Это было его соло, его СОЛьный концерт на этом поприще. Он, что называется, был на своем месте.

 

Александр КУМБАРГ