Вопреки системе

Слово «вопреки» – знаковое для творчества Владимира Мотыля. За 40 с лишним лет работы в кино он создал не так уж много фильмов – десять. Это легко объясняется. Основная часть его биографии пришлась на советское время – и путь его фильмов к зрителю приходилось буквально пробивать сквозь цензурные препоны, киностудийные худсоветы, различные запреты. Многие его сценарные предложения не принимались. Мастера заставляли вносить в картины многочисленные правки, корежить свои творческие идеи, навязывали некоторых актеров вместо тех, кого он хотел видеть в своих фильмах. Хотя такие его работы, как «Белое солнце пустыни» и «Звезда пленительного счастья», приобрели едва ли не всенародную любовь, до перестройки ему удалось выпустить всего шесть фильмов. И даже уже готовые киноленты нередко сначала шли не на широкий экран, а «на полку».

 

Окно в большой мир

Владимир Мотыль родился в белорусском райцентре в еврейской семье. Его отец Яков бежал из Польши в СССР, чтобы строить социализм. В 1930 г., через три года после рождения Володи, отца объявили шпионом и отправили в лагерь на Соловки, где вскоре расстреляли. Дедушка и бабушка по линии матери были высланы из Белоруссии, так как дед отказался вступать в колхоз. Позднее им удалось вернуться, но во время Второй мировой войны они попали в гетто и были убиты.

Детство Мотыль провел с мамой в ссылке в уральской глубинке. Окном в большой мир там служило только кино. В роли кинозала была «простыня протянутая, кинопередвижка на узкой пленке». Так он познакомился с Чаплином и «Чапаевым», с «Веселыми ребятами», «Детством Горького» Марка Донского и другими картинами. Так появилась мечта стать кинорежиссером.

И Мотыль стал им, причем даже без режиссерского образования. Поступал во ВГИК, на режиссерский факультет, но… Спустя годы он рассказывал в интервью Диане Берлин в программе «Мастера» российской радиостанции «Спутник», что у него были хорошие шансы. Однако в это время в Москву приехала знакомая ему девушка. «На мою голову свалилась моя первая любовь… я, представьте себе, всю мою мечту о том, чтобы работать в кино, – всё забываю, всё на свете». Ночные свидания в квартире на третьем этаже. У девушки были строгие родители, и она предупредила: никто не должен знать об этих встречах. «Она сказала: „Вот пожарная лестница, как раз рядом, только один карниз пройдешь, и окно будет открыто“. И я вот по этой лестнице поднимался... А лестница еще ходила ходуном… и в окно, и сразу в объятия!.. И вот моя любовь, в общем, стала причиной моего провала». Владимир не знал, что конкуренты украли и использовали его документы, подаваемые в приемную комиссию, прогулял из-за свиданья последний экзамен.

Мотыль окончил актерский факультет Театрального института в Свердловске, работал актером и режиссером в театрах. Однажды в Свердловском театре юного зрителя он поставил спектакль по пьесе Николая Погодина «Мы втроем поехали на целину». Целина подавалась пропагандой исключительно в качестве героического подвига советской молодежи. Погодин же показывал и другую сторону патриотического движения: драмы, трагедии. А Мотыль эту правду жизни еще больше углубил на основе рассказов людей, которые побывали на непаханых землях. Пришедший на спектакль первый секретарь горкома комсомола Филипп Ермаш был глубоко возмущен. Между парнем-режиссером и комсомольским вельможей возник резкий конфликт. Вскоре Ермаш стал трудиться в обкоме партии, затем – заведующим сектором кино в Отделе культуры ЦК КПСС, а позже – председателем Госкомитета СССР по кинематографии. «Мне было мало цензурных установок, у меня появился личный враг – руководитель кинематографа», – говорил Мотыль.

Перейдя из театра в кино, он отлично понимал, что дебютировать на центральных киностудиях страны ему не дадут. И первый его фильм вышел в 1962 г. на «Таджикфильме». «Дети Памира» – начало 1920-х гг., высокогорный аул на Памире, люди, живущие в нищете. Туда доходит советская власть, открывается школа… Картину высоко оценили ряд известных в стране кинематографистов, пресса. Она получила Госпремию Таджикистана. Выдвигалась и на Ленинскую премию, но Ермаш приложил усилия…

 

«Картину уничтожают без объяснения причин»

С детских лет поверил я,

Что от всех болезней

Капель датского короля

Не найти полезней…

Песня «Капли датского короля» на стихи Булата Окуджавы и музыку Исаака Шварца прозвучала в следующей работе В. Мотыля, принесшей ему уже всесоюзную известность. Вероятно, многие видели эксцентрическую кинокартину «Женя, Женечка и „катюша“», вышедшую в 1967 г. на «Ленфильме». Период Второй мировой войны, Красная армия, интеллигентный московский юноша рядовой Женя Колышкин (Олег Даль), влюбляющийся в строгую связистку Женечку Земляникину (Галина Фигловская). Романтические чувства, комичные ситуации и трагедия военного лихолетья, внутренний мир людей войны.

Для Галины Фигловской эта роль стала самой главной, любимой в жизни. А пьющий Даль в то время расстался с театром «Современник», у него не ладилась семейная жизнь, и роль Колышкина имела для него огромное значение. Но на две первые пробы он приезжал сильно пьяный. Мотыль, однако, устроил ему и третью, и здесь Олег сразу почувствовал характер своего героя. В киноленте также играют такие известные актеры, как Георгий Штиль, Михаил Кокшенов, Марк Бернес…

Мотыль выступил и автором сценария фильма вместе с Булатом Окуджавой. Сценарная идея родилась у Владимира после прочтения автобиографической повести Окуджавы «Будь здоров, школяр!». Ветеран войны Окуджава привнес в фильм юмор, ироничность, остроумные диалоги, детали действий героев.

Пробивание сценария проходило для Мотыля очень сложно. Помимо собственно сюжета, киночиновники восприняли в штыки и участие в его разработке опального Окуджавы. Тяжело пришлось и после выхода фильма. Картина, построенная на реальных фактах, смеялась над нелепостями войны. Зрители хохотали над забавными сценами в кинозалах, но кинокомитетчиков пугало режиссерское видение, далекое от догм официозного взгляда на военные события. Это была первая в СССР военная трагикомедия, и необычность такого подхода к военной теме приводила к обвинениям со стороны Госкино, многих армейских чинов и прессы в пацифизме, в насмешках над святыми вещами.

Показ фильм был ограничен только т. н. «третьим экраном». Но картина понравилась морякам Балтийского и Северного флотов, адмиралы написали похвальные отзывы. Затем подобное повторилось в некоторых сухопутных частях. На основании этих рецензий Мотыль рискнул отправить телеграмму председателю Совета министров Алексею Косыгину: «…Даже преступники знают, за что их судят, а нашу картину уничтожают без объяснения причин». На ответ не надеялся. Но вопрос рассмотрели. И дальше через Главное политуправление армии киноленту удалось-таки донести до широкого зрителя.

 

Коктейль сказки и вестерна

Ваше благородие, госпожа удача,

Для кого ты добрая, а кому иначе.

Девять граммов в сердце –

постой, не зови...

Не везет мне в смерти –

повезет в любви!

Песня «Ваше благородие» в исполнении Павла Луспекаева. Слова Окуджавы, мелодия Шварца. Следовательно, мы обращаемся к самому популярному, культовому фильму Мотыля – к «Белому солнцу пустыни» (1969).

В то время в СССР существовала Экспериментальная творческая киностудия (ЭТК) под руководством Григория Чухрая, обладавшая относительной свободой в выборе творчества и режиссеров. Без согласования с Госкино. Властям предъявлялась уже готовая продукция.

Сначала Мотыль не соглашался браться за эту постановку: не грезил приключенческим кино, да и сценарная композиция в основном не впечатлила. Но сценаристы В. Ежов и Р. Ибрагимбеков предоставили свободу действий, что в советские времена было большой редкостью. А Мотыль тогда, после крамолы в фильме «Женя, Женечка и „катюша“», был отодвинут Госкино от кино и нуждался в работе.

Жанр получившегося фильма он впоследствии называл коктейлем приключенческой русской народной сказки и вестерна. Что покоряло советского зрителя в картине? Многое. Например, часто можно услышать, что сюжет с несколькими героями-одиночками стал очевидным отходом от привычного и поднадоевшего советского коллективного «мы».

Конечно, радовал и подобранный режиссером актерский состав: Анатолий Кузнецов в роли Федора Сухова (а письма к Екатерине Матвеевне сочинил Марк Захаров), Спартак Мишулин – Саид, Кахи Кавсадзе – Абдулла… Роль таможенника Верещагина у Павла Луспекаева, который играл с ампутированными пальцами на обеих ступнях. Мотыль считал, что лучшего актера для этой роли найти трудно: «Такая тонкость в сочетании с грубостью с какой-то, идущей от образа». Снимался без каскадеров.

Картина изобилует фразами, прочно вошедшими в нашу речь: «Восток – дело тонкое», «Вопросы есть – вопросов нет», «Абдулла, руки-то опусти!», «Кинжал хорош для того, у кого он есть, и плохо тому, у кого он не окажется в нужное время», «Махмуд, поджигай!», «Таможня дает добро», «Гюльчатай, открой личико», «Да гранаты у него не той системы», «Хорошая жена, хороший дом, что еще надо человеку, чтобы встретить старость?», «Я мзду не беру – мне за державу обидно» и другими.

Но и в этот раз дорога фильма к зрителю оказалась тернистой. Комиссия ЭТК была недовольна, Мотыля даже обвиняли в профнепригодности. Он переснял некоторые сцены, изменил окончание. А затем Экспериментальную киностудию фактически закрыли, подчинив «Мосфильму». Мотыль вспоминал, что «Мосфильм» и Гос­кино нагрузили его 27 поправками, «которые должны были просто уничтожить фильм». Он отказался, и картина больше двух месяцев пролежала «на полке». И вдруг в один воскресный день утеряли западный боевик, который ждал на своей даче генсек Л. Брежнев. Скандал! И тогда в панике завскладом, зная о любви Леонида Ильича к вестернам, рискнул отправить ему не принятую картину. Ночью Брежнев позвонил тогдашнему председателю Комитета по кинематографии А. Романову и сказал: «Спасибо за хорошее кино!»

А для советских космонавтов «Белое солнце» даже стало талисманом. По сложившейся традиции его смотрели перед вылетом и разместили на борту космической станции.

Кстати, ЭТК платила режиссерам выгодный процент от проката картин. Но на Мотыля это не распространилось. Как говорил он в одном из интервью, «фильм бушевал по всей стране, был продан в первые же месяцы появления на международном кинорынке более чем в 100 стран, а меня объегорили в пять раз, по всем параметрам по указанию сверху». Поставь он такую кинокартину на Западе – стал бы мультимиллионером.

Фильм трижды выдвигали на Госпремию СССР, но в советское время так и не удостоили. Уже только в 1990-х,по личному решению поклонника фильма президента Бориса Ельцина, он получил Госпремию РФ в области искусства, а Владимир Мотыль – орден Почета.

 

«Хотите опорочить российскую историю?»

Кавалергарда век недолог,

И потому так сладок он.

Труба трубит, откинут полог,

И где-то слышен сабель звон.

«Песня кавалергарда» – еще одно произведение (романс) двoих выдающихся: Шварца и Окуджавы. Мотыля всегда притягивала история, он был «болен декабристами», но киноведы из Отдела культуры ЦК КПСС не пропустили два сценария: в декабристах видели первых русских диссидентов. Один из сценариев – о Кюхельбекере. И тут киночиновники еще и опасались, что Кюхельбекер – еврей (хотя у него было немецкое происхождение).

Все же позднее, к 150-летию восстания декабристов, в 1975 г., мастеру разрешили сделать романтическую мелодраму «Звезда пленительного счастья» (пушкинская строка). Выступление декабристов против существующего режима, их судьбы, подвиг их жен, бросивших роскошь и последовавших за любимыми людьми в Сибирь, в ссылку, в глухую даль…

Играют замечательные актеры: Игорь Костолевский, Ирина Купченко, Алексей Баталов, Раиса Куркина, Олег Стриженов и др. Игорь Костолевский в роли декабриста Ивана Анненкова – одно из лучших творческих достижений актера. Но сначала его не позволяли снимать в этом фильме. Мотыль рассказывал: был приказ товарища Павлёнова, первого зама Ермаша в Госкино: «Этот увалень, этот недоросль?! Он декабрист?! Да вы что! Хотите, значит, опорочить российскую историю… движение первых революционеров в России?» Но Игорь тренировался в конно-спортивной школе, научился верховой езде и был допущен к съемкам.

Многие фильмы на историческую тематику заслуженно укоряют в большей или меньшей степени недостоверности. Как обстоит дело здесь? Историк Натан Эйдельман, специалист по декабризму, в своей статье «Чувство истории» в 1975 г. отмечал и позитивные вещи, и недостатки: «И режиссер, и сценарист, и консультант прекрасно знают, что декабрист Сергей Трубецкой не сидел на коне во время событий 14 декабря; что декабрист, сам явившийся во дворец сдаваться (очевидно, Александр Бестужев), не подвергался оскорблениям Николая I (оскорбляли Якушкина); и, конечно, никто из них не обзывал царя „свиньей“; и не было грубой кулачной расправы во время свадьбы Анненкова на каторге. Не было, но авторам нужно. Наверное, хотят подчеркнуть грубость, бесчеловечность власти, каторги, расправы…»

Не воспринимает Эйдельман и образ Волконской: «Нет, нет, нет! Артистка не виновата: многое играет хорошо, но настолько не Волконская, что это уж невозможно… Да знаете ли, какая это была женщина? Необыкновенная, артистичная, вдохновенная, гениальная, ей все было можно, в том числе то, чего нельзя никому другому… А вот Трубецкая – да! Почему-то полагается сильную хвалу воздавать с большим опозданием, „эпитафиально“. А отчего не сказать, что сцена Екатерины Ивановны Трубецкой (артистка И. Купченко) с иркутским гражданским губернатором Цейдлером (И. Смоктуновский), что эта сцена среди высочайших достижений кино?»

 

«Дай Бог воли!»

Другие работы Мотыля известны гораздо меньше. «Невероятное пари…» (1984) и «Несут меня кони…» (1996) – по мотивам произведений Чехова, «Расстанемся, пока хорошие» (1991) – по новелле из романа Фазиля Искандера «Сандро из Чегема».

Фильм «Лес» (1980 г.) создан по мотивам пьесы А. Островского. Там некая госпожа Гурмыжская заводит роман с молодым человеком, сыном своей подруги. Вроде как показаны «дела давно минувших дней». Однако лицемерие, ханжество, самодурство весьма проецировались на реалии советской партийной номенклатуры 1970-х.

Разумеется, вызвала гнев Госкино и очередная сочиненная Окуджавой песня в исполнении Александра Хочинского:

Кто что стоит, то получит,

а не стоит – пусть молчит…

Дай Бог воли! Дай Бог воли!

Остальное заживет.

Но ведь только партия вправе судить, кто что стоит и получит. И к какой-такой, спрашивается, воле зовут в «самой свободной стране мира»?! Кинопроизведение резали, изымали эпизоды, затем вообще запретили, а режиссера отлучили от кино.

 

Классовое сознание

Страна вздохнула мощно и свободно,

Озоном революции пьяна,

и возвестить хочу я всенародно:

История, теперь ты – спасена!

Это строфа поселкового поэта из тонкого, заслуживающего большого внимания мотылевского фильма «Жил-был Шишлов» (1987) по идеям пьесы Афанасия Салынского «Молва». 1922–1923 гг., поселок Птюньки, «Отряд борьбы за светлый быт». Молодой коммунист Иван Шишлов так поглощен строительством светлого пролетарского рая, обеспокоен притуплением классового сознания, подозрениями к реальным и несуществующим врагам, что это оборачивается гибелью любимой им честной девушки. Сильная игра Игоря Ляха, передающего противоречивый образ Шишлова, Татьяны Догилевой, изобразившей персонаж с «двойным дном», и других актеров.

В фильме много сцен, фраз, отчетливо отображающих атмосферу эпохи: «Людям рай на земле нужен сегодня, а не через 100 лет», «Революцию никому не позволю расшатывать», «Антанта готовит новый поход. Смотри в оба!», «Когда вождь сытый – это уже не вождь», «Отныне труженик получит по заслугам, и накусь-выкуси получит паразит», «Все во дворцы из хижин переедем, у буржуёв добро мы отберем».

Местный лидер поселкового совета тов. Можаренков полагает, что классового подхода не хватает даже профессору астрономии: «Бесклассовой науки не бывает. Астрономия нам нужна краснозвездная». А Шишлов считает, что «скоро… исчезнут преступники… грязь мы выведем, засветим насквозь перерожденцев, воров, бюрократов, взяточников. К 10-й годовщине Октября с ними кончим». Листовки призывают поставить «частную жизнь на службу Октябрю», «Долой заборы», провозглашают здравицы общежитию коммуны и мировой революции.

Как констатировал В. Мотыль, фильм был создан в начале перестройки, его постарались сделать незамеченным на ЦТ, даже многие друзья Владимира его не видели. Мотылю сказали, что покажут в более подходящее время. В тот 1987 г. показали только один раз. И по сей день иные любители советской власти ругают режиссера за «антисоветский пасквиль», «перестроечную антисоветчину».

 

Переплетение судеб

Впечатляющим получился и последний, тоже сравнительно малоизвестный фильм Мотыля – «Багровый цвет снегопада», вышедший в 2010-м. Первая мировая война, молодая киевлянка Ксения Герстель идет на фронт сестрой милосердия. Генерал Баторский спасает ее от смерти, влюбляется в нее. Они становятся мужем и женой. После Октябрьской революции генерала убивают красные…

В главной роли снялась сербская актриса Даниэла Стоянович. Мотыль свидетельствовал в интервью, что фильм навеян образом его матери. Женская фигура в центре повествования передает ее характер, и много фрагментов взято из подлинных событий. Впрочем, еврейская тема в картине никак не звучит.

Федор Раззаков приводит в книге «Сияние негаснущих звезд» высказывание дочери Мотыля Ирины о «Багровом цвете снегопада»: «Если бы не этот фильм, отец был бы жив. Его организм был изношен работой, накопилась колоссальная усталость…». Мотыль не дожил меньше трех недель до премьеры.

Комментарии зрителей в соцсетях показывают, что мнения кардинально разделились. Одни полагают, что режиссер, любимый за великолепные картины в советский период, в этот раз сделал конъюнктурщину в угоду времени, представил большевиков зверями, а белых – героями и замарал тем самым своего «товарища Сухова». Иные даже на примере Мотыля утверждают о необходимости цензуры. Дескать, благодаря худсоветам устранялись огрехи из его фильмов, и вот тогда они становились вечными.

Для других это, наоборот, достойная режиссерская работа, показывающая сложность, многогранность нашей истории, конфронтацию противоборствующих сторон, парадоксальное переплетение судеб, заставляющая сопереживать и размышлять. Солидарен с такой позицией. Это серьезный, значительный фильм.

 

«Фальшь была многорука, как Шива…»

Невозможно было жить в советском обществе и быть свободным от него. На некоторый идеологический антураж в своих фильмах Мотыль вынужден был соглашаться. Однако, как отмечает Ирина Мудрова в книге «Великие евреи», он отказывался от агитсюжетов, славящих советский образ жизни. Старался увеличивать степень своей независимости – не входил в штат какой-либо киностудии, где давно отработана система принуждения режиссеров. Ему мстили: не включали в делегации, ехавшие за рубеж с показом его фильмов, не подпускали его работы к международным конкурсам, обходили званиями, наградами.

Своеобразной «дорожной картой» для себя в кино Мотыль называл отрывок из Нобелевской речи писателя Уильяма Фолкнера: «Убрать из своей мастерской все, кроме правды сердца, кроме старых и вечных истин: любви, чести, жалости, гордости, сострадания, самопожертвования, без которых любое произведение эфемерно и обречено на забвение». Все картины классика кино проникнуты мыслью, тонким, интеллигентным виденьем. Красотой, романтикой, сатирой, позволяющими отвлечься от жизненных будней. Но стремление Мотыля оставаться порядочным, честным, отражающим свои воззрения, спотыкалось о систему, о то хроническое «за державу обидно». На длительные периоды его вообще отстраняли от кино как неблагонадежного.

Евгений Евтушенко посвятил стихи Мотылю:

Фальшь была многорука, как Шива,

опошляла и песни, и флаг,

И романтика маршей фальшиво

заглушала хрипящий ГУЛАГ.

И с нелегкой судьбою Володя,

а с фамилией легкой – Мотыль

Воскресил нам в прорыве к свободе

ироничной романтики стиль…

Самотрусость – вот наше

наследство,

да и самозловредство притом.

Это русское самозапретство на все то,

чем гордимся потом.

Только в постсоветское время, будучи уже пенсионером по возрасту, Мотыль обрел возможность для достаточно большой свободы творчества, не стиснутой идеологическими оковами. Владимир Яковлевич мог, хотел сделать гораздо больше. Но не дали.

 

Александр КУМБАРГ