«Я хочу жить тем, что люблю»

Это возраст творческой зрелости выдающегося кинорежиссера и сценариста. За ним неизменно видится облик его отца Петра Тодоровского – классика советского кино, уроженца местечка Бобринец в Украине, сына Ефима Гильевича и Розалии Цалевны Тодоровских. Мама юбиляра Мира Григорьевна по диплому – инженер-лейтенант морского флота, по профессии – сценарист и продюсер. Так что мальчик, коренной одессит, рос в кинематографической семье. Бабушка с дедушкой разговаривали на идише, а родители – по-русски. «Мои папа и мама не ощущали себя евреями, не соблюдали праздники, не были религиозными», – вспоминает сын.

Ему было 10 лет, когда семья переехала в Москву. «Папа всегда был очень занят, снимал кино, постоянно в отъездах. И все же он сумел донести мне какие-то важные вещи про жизнь, но сделал это очень ненавязчиво... Мне хотелось стать таким, как папа. Когда он об этом узнал, сказал, что на его помощь я могу не рассчитывать».

В 16 лет Валерий снялся у Ю. Райзмана в картине «Странная женщина» в роли сына главной героини, но амплуа артиста ему не понравилось. Попытка поступить во ВГИК на факультет режиссуры потерпела фиаско. И тогда он пошел на сценарное отделение, стал студентом престижного вуза, который окончил в 1984 г. с дипломом кинодраматурга.

Уже через два года Валерий написал в соавторстве свой первый сценарий – к ленте «Двойник», спустя год создал литературную основу фильма «Человек из свиты». В 1990-м по его сценариям вышли «Гамбринус» (по А. Куприну) и «Морской волк» (по Дж. Лондону.). Еще через год он в соавторстве создал сценарии картин «Человек из свиты» и «Бич божий». И затем – десять оригинальных сценариев, по которым поставлены фильмы «Над темной водой», «Человек свиты», «Отдушина», «Циники», «Вместо меня» и др.

А режиссерским дебютом В. Тодоровского стала картина «Катафалк». Критики расценивали ее как ученическую, но она получила Гран-при на Международном кинофестивале в Мангейме, премию «Дебют-90» в Москве и спецприз прессы. Следующей удачей кинорежиссера и сценариста стала мелодрама «Любовь». В ней показана пронзительная история девушки Маши, которую безнаказанно изнасиловали, и она уезжает за счастьем в Израиль. Фильм получил восемь престижных наград.

В 1994-м на экраны вышел фильм В. Тодоровского «Подмосковные вечера» – современная интерпретация повести Лескова «Леди Макбет Мценского уезда». Молодая актриса Ингеборга Дапкунайте, сыгравшая ключевую роль Кати Измайловой, победила в конкурсе на лучшую женскую роль. Фильм был отмечен рядом призов, в том числе – «Золотым овном» и «Никой».

Сенсацией 1997 г. стала еще одна кинодрама «Страна глухих» – о девушках, оказавшихся в центре борьбы московских мафий. Фильм был признан лучшей картиной года, удостоен девяти национальных премий и восьми номинаций в США, ФРГ, Франции, Бельгии. И на сей раз с легкой руки автора путевку в кино получили Чулпан Хаматова и Дина Корзун. «Есть еще масса неизвестных, но очень талантливых актеров... Я абсолютно уверен, что на любую роль обязательно где-то есть идеально подходящий исполнитель», – утверждал режиссер.

В 2002 г. состоялась премьера его фильма «Любовник». По сюжету профессор-филолог после смерти жены обнаруживает ее переписку с любовником и решает встретиться с соперником. «Это фильм, в котором только разговаривают, но он получился гораздо жестче, чем фильмы, в которых стреляют... Я снимал историю про столкновение человека с реальностью, к которой он не готов», – признался режиссер.

Спустя два года он выпустил семейную драму «Мой сводный брат Франкенштейн» о москвиче-интеллектуале и его внебрачном сыне из провинции, инвалиде Чеченской войны, которого образцовая семья отца не приняла. Фильм был тепло встречен зрителями и отмечен престижными наградами в Москве и Карловых Варах. А в 2008-м телевидение представило картину В. Тодоровского «Стиляги» на тему столкновения юноши, которому родители дали идейное имя Мэлс (Маркс-Энгельс-Ленин-Сталин), с миром сногсшибательных девушек, одежд и танцев. «Считаю, что это патриотический фильм, – заявил режиссер, – потому что он про то, как молодые люди хотят свободы в стране, которая была одним большим концлагерем». И эту ленту не обошла награда за лучший игровой фильм.

Высокое признание получил первый телесериал Валерия «Оттепель» (2013) о советских кинематографистах 1960-х. Многие «шестидесятники» увидели в фильме насмешку над их молодостью. Однако режиссер объяснил: «Фильм посвящен моему папе и его друзьям, а это были фантастические люди, и они прожили фантастически яркую жизнь... Я хотел сделать фильм про сложных, противоречивых людей». Картина получила множество наград, среди них – три «Золотых орла», «Тэфи» и «Нику» за лучший телесериал.

В 2016-м режиссер снова обратился к полнометражному формату в фильме «Большой», в котором показана быстротечная судьба трех юных балерин. Это сказка о Золушке из провинции, которая попала в столичную академию хореографии, прошла через муки и жертвы и стала балетной примой. В интервью Валерий сказал: «В Большом театре многое происходило за последнее время... Это вечная история. Люди приходят и уходят, а страсти как кипели, так и будут кипеть». Наряду с мастерами Алисой Фрейндлих и Валентиной Теличкиной в картине отлично сыграли рядовые артисты балета.

Фабула его триллера «Гипноз» (2020) сводится к раздвоению личности подростка-лунатика, который подозревает своего психотерапевта и себя самого виновными в смерти другой пациентки. И в том же году состоялась премьера еще одного семейного фильма Тодоровского – «Одесса», в котором даны собирательные образы реальных лиц. Действие происходит в 1970 г. в «жемчужине у моря». В дом к Григорию Иосифовичу (Леонид Ярмольник) и Раисе Ировне Давыдовым (Ирина Розанова), где в разгар курортного сезона гостят с мужьями дочери Лора (Ксения Раппопорт) и Мира (Евгения Брик, недавно скончавшаяся жена режиссера), в день, когда из-за эпидемии холеры объявлен карантин, прилетает еще один зять с сыном. Мира с мужем продают квартиру, чтобы уехать в Израиль, это приводит к раздорам между родичами. Раскрываются семейные тайны, вспыхивает запретная любовь. В картине великолепно переданы еврейский колорит и одесская экзотика, хотя снимать пришлось в других приморских городах. При этом Валерий опирался на картины прошлого: «Хорошо помню эти бесконечные проводы в Америку, в Израиль. Уехали многие мои одноклассники и девушка моей мечты... Было ощущение, что люди больше никогда не увидятся. Часто семьи распадались. Я знал, как они себя ведут, как выясняют отношения, ругаются, орут друг на друга, потом мирятся, плачут».

Жажда Валерия самому все испробовать в мире кино проявилась и в том, что ему нравится заниматься монтажом. Так, он заново перемонтировал сериал «Королева Марго», каким тот и полюбился зрителям. В 1995–1999 гг. Тодоровский был членом правления Киностудии им. Горького, затем – замгендиректора по кинопроизводству канала РТР, с 2001 по 2002 г. вел ток-шоу «Панорама кино». А в 2005-м вместе с друзьями основал продюсерскую компанию «Красная стрела» и стал в ней художественным руководителем. В числе его 70 с лишним работ как продюсера – множество рейтинговых картин и сериалов: «Мастер и Маргарита», «Бригада», «Кандагар», «Охота на пиранью», «Каменская», «Женщины в игре без правил», «Жизнь взаймы», «Закон», «Поддубный», «Идиот», «Оптимисты». Для съемок он находит талантливых сценаристов, режиссеров-дебютантов, молодых актеров. Он верит: «Продюсер – это человек, который творцу помогает реализовать то, что тот задумал, умеет радоваться его успехам». И понимает: «Кино – самый дорогостоящий и самый технологичный вид самовыражения. В мире кино все существуют в рамках графиков и бюджета».

Валерий Тодоровский избегает активного участия в политике: «Я хочу жить тем, что люблю. А жить тем, что ненавижу, я не хочу». Вместе с тем он четко выразил свое отношение к СССР: «В этой стране все было построено на лжи». В 1991 г. он приехал к Белому дому, когда на улице появились танки. «Потому что тогда нельзя было не приехать. Я это понимал». В октябре 2008-го, не колеблясь, подписал открытое обращение в защиту юриста нефтяной компании ЮКОС Светланы Бахминой. В феврале 2012-го стал доверенным лицом кандидата в президенты РФ Михаила Прохорова: «Я надеялся, что новый человек сможет чуть-чуть улучшить нашу жизнь». В 2016-м резко осудил пропагандистскую истерию Москвы против Киева: «Никто меня не убедит в том, что на Украине живут фашисты». В 2018-м поддержал обращение Европейской киноакадемии в защиту заключенного в России украинского режиссера Олега Сенцова.

Режиссер-романтик Петр Тодоровский говорил о сыне: «Мы снимаем совершенно разное кино. У каждого своя тема, стилистика, мелодия, проблемы. Я очень горжусь Валерой». Как и отец, Валерий – личность цельная, и свобода для него – «составляющая талантливого, целеустремленного человека, управляющего процессом, в который он включен». Его постоянно мучила неудовлетворенность собой. «Я почти никогда не испытывал полного расслабления и ощущения, что все очень хорошо. Но я научился использовать это состояние, которое меня куда-то толкает». В искусстве кино это выразилось в предельной честности. «Говорить себе правду – мучительный процесс, но это единственный путь к оздоровлению человека и целой страны. Я вижу всё как есть... Сколько угодно мне показывайте патриотическое кино, я вижу его насквозь. И тех циничных людей, которые его снимают». Свое кредо он выразил однозначно: «Весь наш жизненный путь в итоге должен привести к гармонии с самим собой. Для меня это всегда было самым сложным, потому что обстоятельства, люди и окружающий мир давят... Я делал то, что хотел, и то, что я мог дать этому миру и себе».

 

Давид ШИМАНОВСКИЙ

«Единственный способ остаться собой – жить одним фильмом»

Интервью с Валерием Тодоровским

– Вы родились в семье любимого всей страной режиссера. Перед вами стоял вопрос о выборе профессии?

– Конечно. Как всякий мальчик, родившийся в Одессе, я хотел стать моряком. Если одесский мальчик не хочет быть моряком, с ним что-то не так. Но в 10 лет родители увезли меня из Одессы, я оказался в Москве, и мечта о море растворилась в воздухе. А дальше я стал подражать отцу. Я видел, как он живет, как работает. Не очень понимал, что это за профессия – режиссер, но я видел, что он главный, его все слушаются. Видел, что его окружают выдающиеся люди. В нашем доме бывали Окуджава, Высоцкий, Марлен Хуциев, Шукшин. Я понимал, что это особые люди, у них особая жизнь – не легкая, но очень интересная. И мне хотелось попасть в этот мир. Поэтому я с детства начал говорить, что стану режиссером. Это было обезьянничанье, конечно, и, когда дошло до дела, оказалось, что я не отдавал себе отчетa в том, что это за профессия. Попытался поступить во ВГИК, но меня не приняли, сказали: ты, дружок, к этому не готов. И только когда, не имея режиссерского диплома, я начал снимать свой первый фильм «Катафалк», понял, что это такое. Профессию режиссер можно понять, только начав снимать.

– Петр Ефимович Тодоровский был из тех режиссеров еврейского происхождения, которые не стеснялись своей национальности. А в семье это как-то выражалось?

– Мой папа, мама и я – люди, к сожалению, далекие от еврейской культуры. Мы не знали ни языка, ни обычаев, ни праздников. Просто никто нам этого не передал. При этом папины родители говорили между собой на идише, родная сестра папы тоже. Форшмак, шейка фаршированная, гефилте фиш – всё это тоже было, но не у папы, а у его старшей сестры и его родителей. Мне повезло сделать об этом фильм «Одесса». Я снял его по своим воспоминаниям, в нем довольно много говорят на идише. Я снял этот фильм потому, что изначально получил очень мало национального. Я, конечно, человек русской культуры, но те кусочки, которые запомнил из детства, мне удалось воплотить в кино. На тему еврейства я впервые задумался только лет в 15, когда стал понимать, что мы чуть-чуть другие.

– И вот в зрелом возрасте вы снимаете фильм «Одесса», в котором рефлексируете на тему вашего еврейского бэкграунда. Как вы к этому пришли?

– Во-первых, фильм называется не «Евреи», а «Одесса». Это мое детство, которое прошло в этом городе, и там огромную роль играло еврейство. Семья, про которую фильм, – еврейская, они делают форшмак, говорят на идише, но не ходят в синагогу и не отдают себе отчетa в том, кто они. Каждый режиссер однажды хочет снять фильм про очень личные вещи, связанные с детством. Странно, если у человека нет такого желания. При этом надо понимать, что у нас во дворе жили украинцы, русские, молдаване, греки… Это уникальный город, в котором всё перемешалось. Но моя семья была еврейской, поэтому сделать фильм, в котором говорят на идише, для меня было очень важно.

– Как вы думаете, проявляется ли еврейство в творчестве кинематографистов еврейского происхождения и в вашем лично?

– Не думаю, что существует понятие «еврейское кино». Просто в мире много выдающихся кинематографистов еврейского происхождения. Я бы сказал, что кино – вполне себе еврейский вид искусства. Но по фильму ты никогда не поймешь, что это снимал еврей. А вот израильское кино – это уже национальный кинематограф со своим лицом. Я очень внимательно за ним слежу и вижу, что там всё приближается к некоему ренессансу, всё больше талантливых людей, прекрасных фильмов… А в Голливуде евреи снимали американские фильмы. Как и в Союзе – советские.

– Вы сказали, что кино – вполне еврейское искусство. Почему?

– Мне кажется, что кино – самое молодое, самое несформировавшееся искусство, созвучно еврейской природе. Особенно в России, когда после «черты оседлости» дали свободу, евреи начали подхватывать всё новое и развивать. Вряд ли в еврейском местечке у человека был шанс выучиться и стать Леонардо да Винчи. Хотя есть пример Шагала. А хвататься за что-то новое, искать себя – это очень еврейская черта. Поэтому кино с самого начала так привлекало евреев.

– В итоге вы окончили ВГИК как сценарист, и я читал, что с ностальгией вспоминаете времена, когда были просто сценаристом?

– Да, я окончил сценарный факультет, и благодарен Б-гу за это. Мне очень помогает в работе чувство драматургии. Думаю, если бы в 18 лет я попал на режиссерский факультет ВГИКа, то просто бы сгинул там в тусовках и знакомствах с молодыми актрисами. А так как сценарный факультет в то время во ВГИКе считался не очень престижным, то актрисы не обращали на нас внимания и нам приходилось трудиться, чтобы кем-то стать.

– Просматривая вашу фильмографию, я понимаю, что гораздо больше фильмов вы сделали как продюсер. Кем вы себя ощущаете больше – сценаристом, ставшим режиссером, или продюсером?

– Мое изначальное намерение было снимать фильмы как режиссер. Оно и сохранилось, просто я шел к этому витиевато. Но, конечно, я режиссер. А продюсерство возникло вместе с перестройкой, когда появилось желание всё самим за себя решать, без начальников. Сейчас я, может, и хотел бы иметь начальника, который бы тащил на себе все мои проблемы. Но тогда мне хотелось быть самостоятельным, и я пошел в продюсерство вместе со своими товарищами Сергеем Ливневым и Игорем Толстуновым. Мы создали компанию, потом она прогорела, но зато я понял, что могу получать удовольствие от того, что делают другие. Кто такой продюсер? Это человек, способный сказать: «Я дам возможность режиссеру снять фильм так, как он хочет. Потому что считаю, что он талантливый, и так, как он умеет, я не могу». Ты получаешь кайф от того, что делаешь чуть больше: и те проекты, которые можешь как режиссер, и те, которые другие могут делать лучше, чем ты. Это азартно, и это дополнительный кусок хлеба. Надо было зарабатывать. Многие тогда начали снимать рекламу, но я никогда не снимал клипов. Я начал заниматься продюсерством. Иногда это с точки зрения заработков было в минус, но меня это притягивало. И до сих пор я это тащу. Мы сейчас находимся на студии, где снимаются еще три проекта, их делают другие режиссеры, и я очень рад, что это происходит.

– Не возникает желания вмешаться?

– Если вы хотите быть продюсером, который делает работу за других, то вам не надо быть продюсером. В продюсерстве выбор проекта и человека делается на берегу. Если вы зовете режиссера N – значит, вы ему доверяете, вам нравится его взгляд на мир. Если за режиссера N надо делать его работу – лучше такого не брать. Все конфликты между продюсером и режиссером, с которыми я сталкивался, были вызваны ошибкой на берегу. Мы оба друг в друге ошиблись. То есть я думал, что человек будет снимать один фильм, а он снимает другой или вообще ничего снимать не может. Это ошибка чаще всего моя. Но если ты не ошибся, то получаешь удовольствие от того, что талантливый человек делает работу, а ты можешь оказаться ему полезным. Если же у тебя возникает азарт делать за других – делай всё сам.

– Вы как режиссер оказывались в подобной ситуации?

– Нет. Потому что почти всю жизнь я сам решаю эти вопросы. У меня есть продюсеры-друзья, которые не надо мной, а со мной. Я много работал с прекрасным Леонидом Ярмольником, но это не то что он меня нанял как режиссера, а, скорее, мы вместе с ним что-то задумали и сделали. Но я часто испытываю потребность в серьезном продюсере, который мог бы мне что-то подсказать. Ты иногда переживаешь кризисы, когда снимаешь фильм, и в этот момент плохо оказаться в одиночестве. Но у меня есть друг Сергей Сельянов, которому я могу сказать: у меня проблема, посмотри материал. Я очень доверяю его вкусу, его пониманию кино, он в этом для меня авторитет.

– У вас паузы между картинами 3–5 лет. Почему они происходят? Нужно отдышаться?

– Нет. Просто не появляется проектов. Милоша Формана как-то спросили, почему он так редко снимает, и тот ответил: «Вот мне приносят сценарий. Я читаю и думаю: хороший? Хороший. Очень хороший? Очень хороший. Хочешь потратить три года жизни на это? Нет».

– Вы уже многого достигли. А к чему стремитесь сейчас?

– Когда я начал снимать, прошел через успех, потом через провал. В какой-то момент я понял, что единственный способ жить в этой профессии и оставаться собой – жить одним фильмом. Смысл жизни режиссера – снять еще один фильм. Его надо сделать максимально хорошо, искренне, честно. А что будет дальше – я не знаю. Но так как у меня есть продюсерство, то не бывает депрессий между фильмами. Я заканчиваю съемки, прихожу на утро сюда, и у меня уже есть тысяча дел.

– Что делает вас счастливым?

– Когда я могу заниматься тем, чем хочу, и не тратить жизнь на то, что не хочу. Но я не очень понимаю, что такое счастливый. Мне кажется, что счастливый – это когда не несчастный.

– Я правильно понимаю, что вы живете на две страны?

– У меня в Америке учится дочь, я ее навещаю. И еще так получилось, что начались какие-то бесконечные обсуждения возможных американских проектов. Мировой опыт показывает, что с американцами это можно обсуждать до старости и умереть, так и не осуществив. Но есть пара проектов, которые мне нравятся, и есть шанс, что я их там сниму. Поэтому какую-то часть времени я провожу в Лос-Анджелесе, но я там не живу.

– А как складываются отношения с Израилем?

– Я обожаю Израиль. С момента, как туда разрешили ездить, я бываю там постоянно. Я не понимаю язык, не знаю традиций, но я выхожу из самолета, и у меня ощущение, что я дома. Я не могу это объяснить. Это не связано с тем, что там многие говорят по-русски. Может, это связано с тем, что мое детство прошло в Одессе и Херсоне, и воздух какой-то общий? Есть ощущение, что всё родное, знакомое мне откуда-то, но я сам не помню, откуда. Я иду по Тель-Авиву, вижу лица стариков и понимаю, что это мои лица, мои старики, они мне знакомы с детства, а может, из какой-то прошлой жизни. Я обожаю туда приезжать, я люблю там гулять, люблю есть, у меня там полно друзей-знакомых, и будь у меня какая-то более свободная жизнь, я проводил бы там больше времени.

 

Беседовал Артем ВИТКИН (jewishmagazine.ru)