Устная история и голоса жертв

Для известного в Германии и за ее пределами музыканта, автора песен, диджея и страстного меломана Юрия Гуржи нынешняя осень – пора сбора плодов двух значительных проектов. Первый из них – его книга на немецком языке «Richard Wagner und die Klezmerband. Der neue jüdische Sound in Deutschland» («Рихард Вагнер и клезмер-бэнд. Новый еврейский саунд Германии»), которую берлинское издательство Ariella выпустит 17 ноября. Избранный для нее формат – устная история, то есть собрание и обработка информации на интересующую тему при помощи интервью. В таком же духе я получил от автора сведения о готовящемся издании.

 

– Юра, важно сразу отметить, как складывалась книга. Ты провел беседы с массой интересовавших тебя людей. Как эти разговоры трансформировались в сложившийся текст?

– Собирая материал для книги, я в конце концов интуитивно вышел на то же самое, чем занимаюсь на своих диджейских вечеринках. Только тут мой исходный материал не музыка, а тексты интервью. Книга – это компиляция их фрагментов. Одни и те же герои встречаются по ходу всей книги, но в каждой главе они рассказывают какую-то часть своей истории, которая имеет непосредственное отношение к теме этой главы. Часто это не только воспоминания о конкретных событиях, но и комментарии по поводу своих коллег. Беседуя со всеми, я задавал своим собеседникам надоевший, но важный вопрос – что такое для них еврейская музыка.

– И все же несколько глав отданы конкретным личностям.

– Истории нескольких моих собеседников оказались настолько интересными и по-своему уникальными, что я понял в процессе разговоров с ними – таким персонажам надо посвящать целую главу. Среди них Пол Броуди, Алан Берн, Андреа Панчур, Фрэнк Лондон, Дэниэл Кан, нежно любимая мною группа Forshpil. Есть глава о еврейском хип-хопе, где ведется рассказ о четырех разных персонажах. Они не все друг с другом знакомы, но интересно следить за тем, как развивались их карьеры, местами удивительно созвучные, несмотря на разницу в возрасте и географическую удаленность друг от друга. Параллельно я рассказываю и свою историю, поскольку с ней часто резонируют истории других выходцев из бывшего Советского Союза – тех, кто каким-то образом в этой общей еврейской музыкальной истории сыграли какую-то роль. А в начале обращаюсь к старожилам – Жану Труйе из Франкфурта-на-Майне, который много лет работал на лейбле Network Medien, выпускавшем очень известные компиляции «The Soul Of Klezmer», и Кристофу Борковскому, руководителю лейбла Piranha и соучредителю фестиваля WOMEX.

– Подзаголовок книги – «Новый еврейский саунд Германии». Но среди упомянутых героев отдельных глав есть и всемирно известный американский трубач Фрэнк Лондон, который, правда, часто наезжает в Германию, сотрудничает со многими местными исполнителями.

– Далеко не все беседовавшие со мной персонажи постоянно живут в Германии, но, на мой взгляд, они очень повлияли на то, как здесь сейчас играют и воспринимают еврейскую музыку.

– Дабы сориентировать потенциального читателя книги, можно сказать, что в ней речь идет не только о созданной в Германии еврейской музыке, но и о ее истоках и влияниях.

– Да, условно говоря, и об истоках. Я для себя очертил такие рамки – меня больше интересует музыка новаторская. В меньшей степени меня интересуют музыканты, играющие традиционный клезмер, переигрывающие классический материал.

– И все же еще один герой главы твоей книги – давно перебравшийся в Германию американский композитор, аккордеонист и пианист Алан Берн. Он заботится не только о новаторском развитии еврейской музыки, но и о сохранении памяти о ее истоках.

– Он уже превратился в корифея, полубога, поднял такую махину, как Yiddish Summer Weimar, и уже многие годы заботится об этом фестивале, являясь его художественным руководителем. У нас с ним был удивительно приятный, информативный и очень долгий разговор, длившийся несколько часов. Он очень оригинальный мыслитель. Ему есть что рассказать по любому поводу, связанному с тем, о чем я писал, поэтому я периодически к нему снова обращался с просьбами прокомментировать музыку других персонажей книги или их высказывания. Дэниэл Кан достаточно поздно для себя открыл всю эту музыку, а также литературу писателей и поэтов, писавших на идишe. И если бы не приглашение Берна, у которого стояла год пустая квартира в Берлине, не факт, что Кан решился бы переехать из США в Германию. А тут была возможность, которую глупо было упускать. Берн поддержал не только словом, но и делом многих музыкантов, которые моложе его.

– Ты особо выделил группу Forshpil. Чем она тебя привлекает?

– Ее музыканты тоже постоянные участники фестиваля Yiddish Summer Weimar. При этом они пришли к такому музыкальному гибриду, который к клезмеру, практически, имеет мало отношения. С одной стороны, музыка группы возникла все же на клезмерских дрожжах, а с другой – на лучших образцах психоделического рока второй половины 1960-х. Музыканты Forshpil интересовались еврейской музыкой, а помимо этого слушали, например, The Doors и Pink Floyd. Все это в равной степени вошло в их музыку и звучит удивительно органично. Forshpil – это какое-то идеальное сочетание двух параллельных линий моего музыкального вкуса.

– Что можно сказать об издательстве, которое решило выпустить твою книгу? Как они относятся к такому направлению и будут ли в дальнейшем его развивать?

– Это хороший вопрос. Издательство Ariella – относительно новое и экспериментирующее. В его каталоге это первая книга в подобном формате, первая книга о музыке. Раньше издательство выпускало много сочинений для детей. Совсем недавно оно выпустило книгу «#Anti-Semitismus für Anfänger» («#Антисемитизм для начинающих»), которая пользуется большим успехом – уже продано в пять раз больше ее экземпляров по сравнению с первым тиражом. Эта книга затрагивает вопрос, можно ли смеяться над антисемитизмом. Одним из авторов этого сборника сатирических эссе был Володя Каминер. И он отметил, что такого большого количества запросов от прессы, которые поступили после выхода этой книги, он давно не получал. Каминер сказал мне: «Эти люди что-то правильно делают в смысле промоушена. Хочешь, я их спрошу, интересно было бы им выпустить твою книгу?». И уже через несколько дней мы встретились с издательницей и ударили по рукам.

– Это было еще до того, когда уже был собран весь материал для книги?

– Тогда была готова только первая глава. Я просто оформил что-то завершенное для того, чтобы было на что посмотреть. К тому времени я уже принял решение, что определенно хочу заниматься такой книгой. Я еще не знал, что за издательство может заинтересоваться ею. Но в процессе работы над ней всё и определилось. Как и в случае с музыкой, мне нравится работать с энтузиастами. Это не обязательно должны быть акулы шоу-бизнеса. Намного важнее, чтобы люди, с которыми я сотрудничаю, действительно хотели пропагандировать свои продукты. Это дорогого стоит. Такое желание может открыть многие двери, которые могут не открыться в больших корпорациях. Тут дело не только в деньгах. В случае с издательством Ariella я вижу энтузиазм, и он мне очень симпатичен.

– После массы дискуссий и обсуждений у тебя самого упорядочилось впечатление, что такое еврейская музыка?

– У меня очень расслабленный подход к этому. Моя изначальная идея была такая: под еврейской музыкой можно понимать очень много разных жанров. В процессе работы над книгой я записал немало рассказов, которые являются частью истории евреев Германии. При этом музыка, которую играли действующие лица этих рассказов, не обязательно еврейская. Но истории, связанные с ней, более чем еврейские. Как, например, история братьев Вольф, королей гамбургского шансона, правнук одного из которых живет в Сан-Франциско, тоже занимается музыкой и уже называет себя Вулф. Интересно было побеседовать со Светой Кундыш, дед которой был кантором. Для нее канторство – это продолжение семейной истории, продолжение дела семьи. Я углублялся в истории берлинских лейблов Semer, Lukraphon, Achva, Bema, существовавших до 1938-го, в истории еврейских композиторов, которые в 1930-х были изгнаны или сами сбежали из Германии. Для меня всё это еврейские музыкальные истории. Думаю, определение «еврейская музыкальная история» – это наиболее правильное объяснение того, о чем эта книга.

– Остались ли какие-то нереализованные планы, незатронутые области?

– Я практически не касался исполнителей, которые играют то, что ближе к классической, камерной музыке. У меня была возможность побеседовать с канторами, но я не успел ею воспользоваться – подозреваю, что это остается домашним заданием. Вспоминаю книгу «Проекты» легендарного одесского художника Леонида Войцехова, где речь идет о проектах, ни один из которых не воплотился в жизнь, но задумки были прекрасные. Вспомнив, оправдываюсь, что осталось за кадром какое-то количество материала, которое не включил в свою книгу, и опрометчиво обещаю читателю вторую часть. Надеюсь, что она действительно когда-нибудь случится. Не факт, что так будет, но пообещать можно. Во-первых, в книгу не вошла пара историй, которые я твердо собирался включить в нее. Но бывают же издания исправленные и дополненные, – может быть, суждено и такому состояться. И мне бы очень хотелось, чтобы эта книга была не только историческим документом, а вдохновляла. Я очень надеюсь, что глава о хип-хопе cможет вдохновить молодых еврейских тинейджеров из Германии заняться этой музыкой. Увидим. Нужно, чтобы они первым делом прочитали эту книгу или хотя бы главу. А случится ли это, вот это уже большой вопрос.

 

•

 

Второй проект тоже очень близок Юрию Гуржи на личном уровне, но по исполнению это уже коллективная работа. 21 ноября в рамках Лондонского джазового фестиваля состоится премьера музыкально-театрального проекта «Songs For Babyn Yar» («Песни в память о Бабьем Яре»), организованного британской продюсерской компанией Dash Arts. Юрий в числе трех авторов и исполнителей этого проекта. Помимо Гуржи в нем участвуют певица, актриса, композитор, музыкальный драматург, преподаватель, фольклористка Марьяна Садовская и певица, преподаватель, кантор еврейской общины Брауншвейга Светлана Кундыш. Все трое родились в разных городах Украины, а ныне живут в Германии.

Удивительное совпадение. В 1945 г. в Харьков вернулся из эвакуации композитор Дмитрий Клебанов. Узнав, что произошло в Бабьем Ярe, он принялся писать свою Первую симфонию с программным подзаголовком «Памяти мучеников Бабьего Яра». Но судьба этого произведения, которое обеспокоило партийных функционеров «националистическим звучанием», оказалась весьма горькой. Только в 1990-м, спустя три года после смерти Клебанова, в Киеве состоялась полномасштабная премьера симфонии (дирижировал Игорь Блажков). И вот спустя десятилетия другой выходец из Харькова, Юрий Гуржи, вместе со своими коллегами взялся за музыкальное отображение той же скорбной темы.

 

– Юра, возможно, многих удивит, что такой музыкально-театральный проект готовит британская компания, которая с большим желанием стремится к его реализации. Каким образом установился контакт с британцами?

– С главным продюсером проекта Джозефин Бёртон я знаком много лет. Буквально на заре истории моей основной группы RotFront мы ездили в Лондон. Инициатором нашего выступления в Британии была Джозефин, а также Лемез Ловаш – в то время трубач и автор песен группы Oi Va Voi. Потом мы оставались с Бёртон в ни к чему не обязывающих дружеских отношениях и всегда имели друг друга в виду на предмет возможного сотрудничества. Когда ей нужно было разобраться с украинскими, восточноевропейскими темами, она задавала мне какие-то вопросы. По их характеру я понимал, что она из тех, кто очень глубоко копает. Я следил за тем, что она делает с Dash Arts. Это всегда были интернациональные, большие проекты, связанные с очень разными темами, иногда неожиданными. Буквально три года назад она проводила исследования в Берлине на тему своего очередного проекта, жила у меня, мы несколько дней активно встречались с берлинскими музыкантами и поняли, что не только хорошо относимся друг к другу, но и довольно эффективно работаем вместе.

– Идея проекта «Songs For Babyn Yar» исходила от Бёртон?

– Да, она предложила мне участвовать в проекте, в который уже были приглашены Марьяна Садовская и Светлана Кундыш. В начале очень осторожно, как это свойственно британцам, Джозефин вежливо спросила, знаком ли я с певицами, как к ним отношусь, мог бы себе представить сотрудничество с ними. Я, конечно, в ту же секунду сказал, что с ними знаком, отношусь к ним прекрасно, что для меня было бы большой честью работать вместе с ними. В этом проекте довольно парадоксальный состав участников. На музыкальном уровне мы все, наверное, представители каких-то параллельных миров, но на человеческом уровне мы полны глубокой, бесконечной симпатии друг к другу, испытываем искреннее, глубокое уважение и восторг к тому, что каждый из нас делает в своих проектах.

– Насколько могу судить, Бёртон полностью отдала реализацию концепции вам. Не было ли диктата с ее стороны, настойчивых советов по поводу того, как следует выстраивать проект?

– Она очень интересно работает как продюсер и делает это на нескольких уровнях. Джозефин всегда сопровождала нас в процессе наших поисков и немного направляла. Согласно новым, ковидным временам, это происходило заочно. Мы общались в Zoom, где также транслировались наши репетиции. Мы музицировали в Берлине, а из Лондона за нами наблюдала не только Джозефин, но и драматург Яэль Шавит – израильтянка, живущая в Лондоне. На этапе репетиций она просто погружалась в совершенно новую для нее тему, впитывала в себя все, о чем говорили мы, постигала наши музыкальные опыты. Мы изначально были совершенно свободны в выборе материала. Существовал только главный вопрос, который мы задавали друг другу и который постоянно висел в воздухе. Он касался степени личной вовлеченности в эту тему и того, как об этом говорить без своего рода советского пафоса. Мы все выросли в Советском Союзе, где один из подходов к работе с такими тяжелыми темами обязательно подразумевал заламывание рук, надрывность.

– Полагаю, главное было в том, чтобы сохранить естественную эмоциональность, а не уходить в ненатуральный пафос.

– Именно так. И мы начали с попыток представить или готовый материал, или нечто на уровне идей. Это можно сравнить с собиранием пазла, элементы которого возникают из воздуха. Встречаются трое людей, которые к этой трагедии не имеют прямого отношения, но для которых эта тема имеет большое значение. И неизбежно возникают творческие импульсы, которые можно перенаправить в креативное русло. Собственно, этим мы и занимались во время наших встреч, которые удобно называть репетициями, но это был скорее процесс нащупывания, создания материала. Помимо этого, у каждого участника проекта было домашнее задание – подготовить по несколько композиций, довести их до такого уровня, чтобы вместе на репетициях можно было быстро собрать подготовленный материал.

– Самостоятельно сочиненный?

– Не обязательно. Света Кундыш принесла несколько уже бытовавших в Украине нигунов. Они не были специально написаны на тему трагедии Бабьего Яра, но музыкально и по настроению удивительно уместны. Спонтанно аранжировав их втроем, мы поняли, что они зазвучали удивительно органично. Для Марьяны Садовской это тоже очень волнующая страница истории. Среди того, что ее потрясло за последние годы, оказался поэтический сборник украинской поэтессы из Львова Марианны Кияновской «Бабий Яр. Голосами» (он отмечен Шевченковской премией 2020 г. – С. Г.). Кияновская рассказывает, что стихи-голоса не придумывала сама: они просто звучали в ее сознании. Это история на грани фантастики, но когда слушаешь, как Кияновская об этом рассказывает, ее рассказ поразительным образом звучит убедительно. Она говорит, что эти стихи пришли к ней за очень короткий срок и в полном объеме. Это вполне сформировавшиеся поэтические полотна с упоминанием массы географических и исторических подробностей, имен. Было ли это так, как она рассказывает, или это метафора, я этим вопросом себя не озадачиваю. Эти тексты меня впечатляют, и особенно в исполнении Марьяны Садовской. Мы все вместе импровизировали с ними, но руководила процессом на этом этапе Марьяна. И мне кажется, что получившиеся у нас песни тоже удачно раскрывают материал не только по тематике, но и по подаче. Марианна Кияновская тоже присоединялась к нам в Zoom. И вот что поразительно. Современные литераторы, конечно же, существуют в реалиях лицензий, авторских прав. Но когда мы спросили Кияновскую, можно ли нам эти тексты положить на музыку, она сказала: «Да, конечно, это же не мои тексты, я их услышала».

– Но это будут далеко не единственные тексты, которые прозвучат в этом проекте?

– Да, причем я работаю с непоэтическими текстами. Света Кундыш – кантор в синагоге Брауншвейга. Среди ее прихожан – бывшая киевлянка Рахиль Бланкман, которой 93 года. За два месяца до трагедии в Бабьем Яре родители собрали ее и посадили в поезд. Она уехала с тетей далеко на восток России. Все близкие родственники Рахиль погибли – мать, отец, брат. С ней у нас тоже была встреча только в Zoom, потому что это было как раз время, когда из-за коронавируса не хотелось подвергать ее опасности во время личного общения. И часть записи ее рассказа я положил на музыку. В этой композиции я сыграл не только на всех инструментах, но и подобрал для нее соответствующие тому времени и контексту шумы. Вторая композиция, за которую я ответственный, собрана по такому же принципу. Это фрагмент из книги Анатолия Кузнецова «Бабий Яр». Этот отрывок прочитал мальчик лет 11, что соответствует возрасту героя книги. Я тоже поработал с этой записью, дополнил ее музыкой. Эти тексты – немаловажная часть всего проекта, потому что это реальные истории, а не какие-то попытки переосмысления или подключения к произошедшему на определенных уровнях.

– Будут ли сохранены на оригинальных языках все текстовые составляющие проекта во время лондонской премьеры?

– Да, просто во время нашего выступления в зале будут показывать английские субтитры.

– Когда вы представляли какую-то часть материала в Zoom своим британским коллегам, то наверняка приходилось делать важные пояснения.

– Без этого не обошлось. С одной стороны, нам было важно, чтобы наши партнеры понимали, о чем идет речь. С другой стороны, это была неплохая проверка восприятия самой темы. Ведь первая публика, которая увидит проект, – английская. И ей наверняка надо пояснять какие-то моменты. Впрочем, как и немецкой публике. Мы работаем над тем, чтобы в следующем году показать этот проект в Германии. Сейчас открылись новые перспективы для этого, но я пока не имею права говорить о подробностях.

– «Songs for Babyn Yar» – логическое продолжение твоих предыдущих проектов, связанных с историческими персонажами или событиями.

– В последнее время я действительно работаю со сложными историческими темами – так получилось. Работаю по-разному, но мне намного интереснее заниматься именно таким материалом. Мне кажется, что я помогаю привлечь внимание к этим темам. И это тоже немаловажный для меня аспект. Ну и вообще, это такой вызов – написать не абстрактную поп-песню, а песню на заданную историческую тему. Это задачка посложнее. И в таком случае я несу определенную ответственность.

– Что вам предстоит сделать перед первым показом программы?

– Наши интенсивные новые встречи и репетиции планируем провести непосредственно за две недели до премьеры. И к тому времени мы должны окончательно собрать весь проект. Это очень интересный и достаточно необычный для меня процесс. Если бы у меня не было полного доверия к Джозефин, то я, возможно, переживал бы, потому что есть все составляющие, но собрать их вместе – это большое искусство. Но зная, что это далеко не первый ее проект и не первая сложная тема, с которой она работает, я не сомневаюсь, что это в конце концов всё сработает.

 

Беседовал Сергей ГАВРИЛОВ