Другой жизни не будет

«Он принадлежал к той редкой категории людей, которые как нечто само собой разумеющееся отмели от себя все, к чему стремится большинство, прошли по жизни легкой походкой – избранники судьбы, украшение Земли. Сжигая жизнь, он знал, что это – не генеральная репетиция, что другой – не будет. Но жить по-другому не хотел и не умел».

Генна Сосонко, гроссмейстер

 

Генна Сосонко, который хорошо знал Таля (был знаком с ним с 1960-х, был его секундантом в матче с Корчным в 1968-м, играл с ним в Риге и Амстердаме, куда эмигрировал в начале 1970-х), знал, что говорил: восьмой чемпион мира Михаил Таль, избранник судьбы, прошел по предназначенному ему пути, сжигая себя, – не умел жить по другому.

 

«Детский мат»

В шахматы начинают играть в детстве. Как правило, еврейский (или нееврейский) дедушка достает доску, расставляет на ней фигурки и начинает учить любимого внука.

Маленького Мишу в шахматы научил играть отец. Но ребенка игра не увлекла, Нехемия Мозесович махнул рукой и настаивать не стал. Все-таки иногда они садились за доску, но для сына игра не перешла в постоянный интерес. И вот однажды к ним приехал погостить родственник, который предложил Михаилу поиграть. Он не хотел, но уступил, и гость в течение нескольких минут после атаки ферзем и слоном на слабую пешку поставил ему «детский мат». Мальчик не то чтобы обиделся – он разозлился и решил доказать всем и прежде всего себе, что научится играть в эту игру, чтобы не дать никому себя больше обыгрывать…

В 10 лет родители отправили его заниматься в шахматный кружок при Рижском дворце пионеров.

В 13 юный Михаил Таль вошел в республиканскую юношескую шахматную сборную.

И всего четыре года ему понадобилось для того, чтобы стать чемпионом первенства Латвии. Это был феноменальный успех – в границах республики.

В 1953-м его начинают узнавать за пределами Латвии: на командном чемпионате СССР он разделил 1–2-е место на второй доске. Это по тогдашним правилам давало право провести матч за звание мастера спорта СССР, которое присваивалось спортсменам, достигшим значительных результатов. Мастера были тогдашней, говоря современным языком, спортивной элитой.

В 21 год он получает звание международного гроссмейстера. После чего начинается его восхождение на советский и мировой шахматный олимп. На его высшую ступень после успешных выступлений на самых разных турнирах, как советских, так и международных, он поднялся в 1960-м, одержав победу над Ботвинником со счетом 12½: 8½ (+6 −2 =13) и став самым молодым чемпионом мира – Талю было всего лишь 24 года.

Гениями рождаются

Известный ученый-генетик Владимир Эфроимсон в книге «Генетика гениальности» писал: «Есть люди крупные и яркие; есть люди крупные, но не яркие; есть люди некрупные, но яркие; есть люди, которые много крупнее своих дел; есть люди, гораздо более мелкие, чем их дела». О себе говорил, что «автор принадлежит к последней группе и даже чуть гордится этим». Это, конечно, была самоирония: Эфроимсон был гениальным ученым, исследовавшим проблему гениальности – почему один человек рождается обычным человеком, другой – талантливым, а третий – гениальным, которому суждено свершить открытие, переворачивающее наше представление о мире, написать роман или поэму, которые остаются навсегда в истории человечества, потрясать наше воображение игрой в театре или кино.

Но я сейчас не об Эфроимсоне (о нем см. «ЕП», 2014, № 1). Я о Михаиле Тале, который родился в Риге 9 ноября 1936 г. в обычной еврейской семье – его родители Нехемия Мозусович и Ида Григорьевна Таль были врачами. Я не буду пересказывать все легенды, связанные с рождением великого шахматиста, приведу только отрывок из интервью вдовы Михаила Таля, живущей в Германии, которое она дала корреспонденту киевского издания «Факты» в 2009 г.: «Трудно молчать, когда биографию самого близкого тебе человека постоянно возмутительным образом искажают, – негодует Ангелина Таль. – Например, договорились до того, что родной отец Миши таковым, оказывается, не был! Попробовал бы кто-то сказать или опубликовать что-нибудь подобное при жизни Миши. Что они об этом знают? Да, в семье Талей жил дядя Роберт. Но он был именно близким человеком, а не отцом Михаила Таля. После смерти отца – доктора Нехемии Таля – у Миши от переживаний надолго отнялись ноги, и его приходилось буквально заносить в зал, где проходил турнир. Как можно после этого утверждать, что Нехемия Таль – его неродной отец?!»

Опровергла она и другую легенду, согласно которой мать будущего чемпиона мира во время беременности испугалась огромной крысы. Результатом пережитого ею шока стало то, что маленький Миша родился без двух пальцев на правой руке: «И это тоже не соответствует действительности. В отсутствие доктора Таля Ида Григорьевна ввела себе хлористый кальций не внутривенно, а внутримышечно, что и спровоцировало осложнения во время беременности. Но свой физический недостаток Миша совершенно не ощущал. Он, например, прекрасно играл на фортепиано».

Мальчик в детстве долго болел, подозревали менингит, врачи говорили, что шансов на выживание было не много, но он остался жив и вскоре стал демонстрировать редкие способности: в три года научился читать, в пять без особых усилий перемножал трехзначные числа, обладал феноменальной памятью, с легкостью запоминая – с первого раза! – большие отрывки из сказок, которые читала ему Ида Григорьевна.

Настоящий вундеркинд, восхищались друзья и знакомые. И поэтому, когда пришло время отдавать сына в школу, его взяли сразу в третий класс. И в Рижский университет на филологический факультет он поступил не в 17 лет, как поступали обычные выпускники, а на два года раньше.

Но филологом он не стал – стал шахматистом.

 

Против правил

Он не вошел, а ворвался в шахматный мир, который в 1950-е гг. был буквально связан жесткими правилами позиционной игры, проповедyeмыми Ботвинникoм. Перед которым Таль благоговел. Михаил Моисеевич буквально подавлял молодых игроков. Извините за сравнение, действовал на некоторых, как удав на кролика. В те времена юных шахматистов учили играть в так называемые «правильные шахматы». И вдруг за шахматной доской появляется юнец, выскочивший как черт из табакерки, вызывающе яркий талант, который идет против всех мыслимых и немыслимых правил и своей «неправильной» игрой обыгрывает почти всех, кто оказывается на его пути.

Молодой шахматист ставил перед своими соперниками трудно разрешимые задачи, не стеснялся идти даже на заведомо некорректные комбинации и пренебрегать установившимися и устоявшимися канонами. Это был стиль игры бескомпромиссный и по большей части рискованный, который поражал современников. Ну, действительно, кто мог себе позволить сесть за доску, не имея четкого представления о последствиях своих головоломных осложнений? Но что дозволено Юпитеру, не дозволено быку, как говорили древние римляне. И были правы, потому что именно тoт, кто ощущал себя Юпитером, чаще всего и достигал поразительных результатов.

Сразу оговорюсь: никому неведомо, кем ощущал себя Таль. Но известно, кем его видели и многие игроки, и зрители, наблюдавшие за ходом поединков. Иначе как кометой, вихрем, ураганом и так далее его не называли. Этот «волшебник из Риги» (тоже одно из многочисленных прозвищ Таля) любил саму шахматную игру и из всех определений этой игры главнейшим считал то, что игра в шахматы – это, прежде всего, искусство. А в искусстве гении – это те, кто нарушает привычные правила, пересекает черту. Власти, как и ко всем неординарным, выходящим из узко очерченных рамок, нарушающим общепринятые в советском обществе правила, относились к нему с подозрением, но были вынуждены терпеть – в конце концов, это он, а не партийные шахматные чиновники делали Советский Союз великой шахматной державой.

А он, талантливый и проницательный, склонный к риску и в то же время готовый защищаться и искать выход из тяжелых и запутанных ситуаций, жил как подобает жить великому человеку – без рисовки и так называемой «звездной болезни». Гению это не нужно, он и так понимает, что он гений. Пусть другие выскакивают из штанов и доказывают свою гениальность. Таль в этом нужды не испытывал.

Но он был не только гениальным шахматистом, который дни и ночи напролет только и делает, что размышляет о шахматах или думает, как выиграть у очередного соперника очередной матч. Он был человеком озорным, радующимся жизни, которому ничто человеческое не было чуждо – ни общение за дружеским столом с друзьями, ни ухаживание за хорошенькими женщинами, ни употребление крепких напитков, ни наслаждение от музыки или выкуренной сигареты. Жанна Таль вспоминала, что отца интересовало всё: «Он ел, говорил по телефону, читал, играл в шахматы и смотрел телевизор одновременно. Он смотрел футбол, все новости, все детективы и… все сериалы… Папа вникал во всё, что шло по телевизору. Комментарии давал чаще по политическим программам и во время футбола. Потом появилось видео – он был к нему равнодушен. Ему нравились старые итальянские фильмы. Из наших режиссеров он больше других ценил Рязанова».

 

Гроссмейстер шутит

Все, кто общался с Михаилом Талем, вспоминают о его доброте, интеллигентности и предрасположенности даже к незнакомым людям. И, конечно же, о его остроумии. Разговаривать с ним можно было обо всем на свете, и при всей глубине своих познаний в разных областях жизни он мог одновременно шутить – ярко и искрометно, мгновенно и выразительно реагируя на слова собеседника. Шутки Таля распространялись в шахматной среде, затем уходили в народ, становясь всеобщим достоянием. Истории с Талем становились анекдотом, обрастали множеством подробностей, довольно часто присочиненных теми, кто их рассказывал, и поэтому зачастую разобраться, где вымысел, где домысел, а где правда, невозможно. Думаю, что в этом и нет необходимости.

Вот несколько из таких историй, где юмор Таля раскрывается во всей своей красе.

 

Кое-что о шансах

Однажды Таля спросили: «Как вы расцениваете шансы Майи Чибурданидзе стать чемпионом мира среди мужчин?» Таль, не задумываясь, ответил: «Намного выше, чем мои – стать чемпионкой мира среди женщин».

 

Может выступать как Вайнштейн

Юный Каспаров решил сменить отцовскую фамилию на фамилию матери, полагая, что с фамилией Вайнштейн ему трудно будет стать чемпионом мира. Через некоторое время Таля на одной из встреч с журналистами спросили, каково его мнение об игре Каспарова. «Он играет так хорошо, – ответил Таль, – что теперь может спокойно выступать под своей прежней фамилией».

 

Дежавю

Мастер спорта и главный редактор журнала «64» Александр Рошаль был женат дважды. Причем во второй раз – на своей первой жене. Таль был почетным гостем и на той свадьбе, и на другой. И вот на этой «другой» он заметил: «Алик, ты знаешь, у меня, кажется, что-то с головой… Такое ощущение, что я все это уже видел». Рошаль успокоил друга: «Извини, просто я не позвал тебя на развод».

 

Чигоринец

Таль часто болел, и нередко приходилось вызывать «скорую», чтобы сделать ему болеутоляющий укол. Об этом знали все, и однажды один из журналистов спросил: «Миша, это правда, что вы морфинист?» Таль мог бы ответить резко, но сдержался: «Что вы, какой я морфинист (Пол Морфи – американский шахматист, в середине XIX в. один из сильнейших в мире. – Ю. К.)? Я чигоринец (Михаил Чигорин – один из сильнейших русских шахматистов середины XIX в. – Ю. К.)».

 

Национальность – рижанин

В одной из спортивных газет был опубликован репортаж о сборной СССР, которая должна была отправиться на чемпионат мира. Советский Союз всегда, к месту и ни к месту, старался заявить о своем интернационализме. Журналист, в голове которого прочно засели идеологические штампы, желая подчеркнуть многонациональный состав сборной, написал: «В составе сборной – эстонец Пауль Керес, армянин Тигран Петросян, рижанин Михаил Таль». Когда друзья показали этот номер Михаилу Нехемьевичу Талю, «рижанин» долго не мог прийти в себя от смеха.

 

«Иудейская война»

И, наконец, анекдот, ходивший по Москве после знаменитого матча на первенство мира 1960 г. Армянское радио спрашивают: «Что такое шахматный матч Ботвинник–Таль?» Армянское радио отвечает: «Иудейская вой­на во славу русского народа».

 

«Мы сыграли с Талем десять партий…»

Владимир Высоцкий в шахматы не играл. Станислав Говорухин, в чьем фильме «Место встречи изменить нельзя» он исполнил одну из своих самых известных своих ролей в кино – капитана Жеглова, вспоминал, что накануне матча Спасский–Корчной они c Высоцким отдыхали вместе в подмосковном доме творчества в Болшево. И однажды будущий Жеглов попросил своего друга рассказать ему про шахматы. Говорухин рассказал: всё начинается с дебюта, дебюты бывают разные, например королевский гамбит, староиндийский; любители, в отличие от профессионалов, называют ладью турой, слона – офицером… На «офицере» Высоцкий прервал своего товарища: «Хватит! Этого достаточно». И через полтора дня спел ему – единственному слушателю – песню «Честь шахматной короны». Песня Говорухину не понравилась: «Она меня поначалу разочаровала. Не знаю уж, что я ожидал, помню даже, обиделся за шахматы. Ну что это за ерунда, в самом деле:

Мы сыграли с Талем десять партий.

В преферанс, в очко и на бильярде,

Таль сказал: „Такой не подведет“.

Через неделю мы сели с Володей в поезд. Я ехал в Одессу, он – в Киев. У него там было два концерта. Конечно же, я задержался в Киеве и пошел с ним на концерт. На нем он впервые решил опробовать на публике „Шахматную корону“. Что творилось с публикой! Люди корчились от смеха – и я вместе с ними. Смешное нельзя показывать одному человеку…»

Если помните, песня была посвящена матчу за звание чемпиона мира по шахматам 1972 г. между Борисом Спасским и Робертом Фишером, состоявшeмyся в Рейкьявике. И Михаил Таль попал в эту песню как фигура знаковая в советских шахматах. Правда, сам Таль объяснял это несколько иначе: «Во время выступлений мне часто задают вопрос, как я попал в его песню и правда ли, что сыграл с ним „десять партий – в преферанс, в очко и на бильярде“. В песню я, вероятно, попал из-за рифмы, потому что „мы сыграли с Флором…“, наверное, не звучало. Во все упомянутые в ней игры мы с Высоцким не играли. Но мало кто знает, что мы с ним сыграли две партии в шахматы. Я хорошо помню, что во второй я всё время норовил предложить ничью… Песню, по-моему, я услышал вскоре после ее написания. Фишер со Спасским еще не сели тогда за шахматный столик. Реакция – колоссально!».

Что же касается бильярда, то Таль им особенно не увлекался. Впрочем, как и Высоцкий, которого, по словам всё того же Говорухина, держать кий и выполнять простейшие удары в знаменитом фильме, снимавшемся на Одесской киностудии, учили местные короли этой игры.

 

Конец пути

Свой некролог Таль прочитал при жизни. Так бывает, но редко. Замечательная Надежда Тэффи, когда в 1943-м слухи о ее кончине в Париже достигли Нью-Йорка, тоже прочитала при жизни некролог, который написал в «Новом журнале» всегда во всем сомневавшийся Михаил Цетлин (поэт Амари). Узнав, что ее похоронили заживо, она в одном из писем к дочери отшутилась: «Очень любопытно почитать некролог. Может быть такой, что и умирать не стоит».

Таль прочитал некролог в 1970-м в редакции журнала «Шахматы в СССР». В отличие от нью-йоркского, его не напечатали: перенесенная экс-чемпионом мира операция прошла успешно. Разумеется, там были все слова, соответствующие столь прискорбному случаю. Но, как вы понимаете, чемпиону от этого не было легче. Однако и после этой идиотской истории он находил в себе силы над ней подшучивать: выиграв очередной крупный турнир – причем в одной из партий добился победы, пожертвовав ферзя, – улыбнулся: «Не правда ли, неплохо для покойничка?». А рассказывая друзьям о том, как в Москве читал о своей кончине в некрологе, с которым его ознакомил один из сотрудников редакции, заметил, что текст все-таки следовало бы отредактировать и поставить подпись: «Исправленному верить. Михаил Таль».

После этого Таль прожил еще чуть больше 20 лет. В новые времена потерял дом в Риге и вместе Ангелиной и Жанной переехал в Германию, нo постоянно бывал в России.

Уже будучи тяжело больным, поехал в начале мая 1992-го на турнир в Барселону. Полтурнира играл совсем больным, с температурой. Сыграл с Владимиром Акопяном – и проиграл. В турнире участвовало много молодых шахматистов. Шутил: «Я в таком возрасте был уже экс-чемпионом мира». В конце мая занял третье место в чемпионате Москвы по блицу, уступив Каспарову и Барееву. Собирался лететь в Манилу, хотел выступить за независимую Латвию – не смог, со здоровьем становилось все хуже и хуже…

Восьмой чемпион мира, шестикратный чемпион Советского Союза Михаил Таль умер 28 июня в 15-й московской больнице. Врачи сделали всё, чтобы его спасти. Но оказались бессильны. Советского и латвийского шахматиста, гроссмейстера, восьмого чемпиона мира похоронили в Риге на старом еврейском кладбище Шмерли.

 

Гроссмейстеры о гроссмейстере

Марк Тайманов, чемпион СССР (1956): «Впервые я встретил Таля во время своего сеанса одновременной игры, ему тогда было лет 12–13. Так что я знал Мишу фактически всю его жизнь, был знаком с его родителями, женами, детьми, знал всех его близких друзей… Миша был эпикурейцем, любил жизнь во всех ее проявлениях. Он был очень общительным, компанейским, имел множество увлечений: играл в футбол, любил чтение – читал он невероятно быстро, как будто по диагонали: толстую книгу „проглатывал“ за день! От рождения у него была трехпалая кисть; тем не менее он хорошо играл на фортепиано, а еще мечтал стать эстрадным конферансье. После окончания школы он поступал на филфак, но его не приняли – нескольких месяцев не хватило до 16-летия. Думаю, эстрадный мир много потерял, в отличие от шахматного…

В последний раз я встретился с Мишей в Германии, в маленьком городке, где он тогда жил. Мы шли по улице, и с Талем раскланялся какой-то прохожий. Миша его поблагодарил. Тот спросил: „За что?“ – „За то, что узнали“. Таль действительно выглядел ужасно, гораздо старше своих лет. Больше мы с ним в этой жизни не виделись... Миша прожил короткую, но очень яркую, наполненную событиями жизнь. Я всегда буду помнить своего друга Мишу...»

Гарри Каспаров, 13-й чемпион мира по шахматам (1985): «Несмотря на суперкороткое пребывание на шахматном троне (тоже рекорд), Таль был одной из самых ярких звезд на шахматном небосклоне. Комбинации, жертвы, неисчерпаемый оптимизм – всё это было отражением советского общества, облегченно вздохнувшего после ежовых рукавиц сталинизма».

Светозар Глигорич, претендент на мировое первенство, многократный чемпион Югославии: «Таль – великий человек! Я был его хорошим другом, хоть и не разделял его образ жизни. У него были трудности со здоровьем, но он вообще не соблюдал советы врачей. Ему было всё равно, он продолжал курить, выпивать. Он совсем о себе не думал, для него важнее было, чтобы всем вокруг было с ним интересно, он всегда стремился произвести впечатление. Таль был... артистом по жизни!..»

 

Юрий КРАМЕР