«Живые картины»

Само появление Эли Ялонецкой где бы то ни было – это художественный акт, напоминающий, что искусству есть место не только в музеях и галереях, но и в повседневной жизни. И этим ощущением постоянной нацеленности на поиск и творение прекрасного Эля увлекает окружающих. Потому не удивительно, что ей удалось дважды собрать на абсолютном энтузиазме и без сложных репетиций-договоренностей многолюдные и невероятно красивые арт-акции в городской и природной среде – это своеобразное карнавальное шествие людей-кораблей по водам берлинской речушки Панке или же десант на искусственную гору под Берлином ангелоподобной компании, каждый из которой был оснащен самочинно изготовленными крыльями. Все участники этих «безумств» чутко уловили пульс каждой акции и действовали в унисон, впечатленные заряженностью Эли на реализацию прекрасных, но, на первый взгляд, неосуществимых идей.

Основная художественная специальность Ялонецкой – керамист, полученная в Абрамцевском художественно-промышленном училище (ныне это Абрамцевский художественно-промышленный колледж). Ее керамические фигуры и композиции свидетельствуют о том, что для их автора абсолютно раскрепощенный и индивидуальный полет фантазии – это норма жизни. Со временем в творческой линии Ялонецкой появилось особое ответвление: на тротуаре перед своей квартирой она от случая к случаю стала формировать инсталляции-фантазии, героями которых выступили в том числе и многие знаменитости из мира искусства. Тщательно выстроенную и полную важных деталей композицию – «живую картину» – Эля фиксирует на фотоаппарат со своего балкона. Отдельные работы в таком стиле недавно дополнились большой серией, которая называется «Берлинская колода». Ее помогли сформировать берлинцы, воплотившие образы всех игральных карт.

А начиная с весны этого года при содействии Limmud FSU Labs Эля реализовала фотокультурологический проект «Главное сокровище». Это восемь композиций на библейские темы. Причем появление каждой из них сопровождалось лекцией на тему выбранного сюжета. Цикл завершится 3 октября однодневной выставкой в клубе PANDA Platforma. Не исключено, что с лестницы соседнего театра RambaZamba Ялонецкая постарается снять всех желающих в стиле «мне сверху видно все». Предваряем это событие беседой с художницей.

 

– Эля, я обратил внимание, что в Интернете сложно найти биографические справки о тебе. Попадаются лишь очень скудные обрывки.

– Да, в этом деле неразбериха. Некоторые думают, что я родилась в Японии и что там жила, работала. Даже такое я читала о себе! Вот в Гонконге я работала, но недолго – полтора месяца.

– Может, японская история была в какой-то твоей другой жизни. Или же ты действительно работала в Японии, но просто не заметила, поскольку была в своем очередном творческом полете. А где ты на свет появилась?

– Я родилась в Дрогобыче – это Западная Украина, Львовская область. Там же сначала училась в обычной школе. И мне там было очень плохо, потому что я была еврейским ребенком. В классе кроме меня было еще пять евреев, но всех записали немцами, украинцами, поляками. Была такая графа, которую обязательно в школе надо было заполнять. А я не стала скрывать, что я еврейка. И папа похвалил меня: «Ты правильно все сказала, никогда не стыдись». Ну и за это «не стыдись» я получала в школе, которую ненавидела. Кстати, когда мы жили в Дрогобыче, нам то ночью поджигали дверь в квартиру, то бросали в почтовый ящик письма типа: «Жиды, убирайтесь!». Но зато у меня там еще была художественная школа, где этих проблем не было. Папа до сих пор говорит, что я ходила по выходным нюхать ее стены. Я на него страшно обижаюсь, когда он так говорит, потому кaк не было такого. Я просто могла в пятницу, когда у меня не было занятий в художественной школе, пойти в ее двор, чтобы там тусоваться.

– Ты разворачиваешь под своим балконом своеобразный художественный театр, в котором, как человек-оркестр, выполняешь сразу несколько важных функций: сочиняешь сюжет как драматург; работаешь как режиссер-постановщик, иногда сводя вместе в едином актерском ансамбле противоположности; трудишься как сценограф, костюмер и бутафор; в конце концов, фиксируешь поставленную «пьесу» на фотоаппарат. А с чего началось такое многослойное творчество?

– За несколько месяцев до того, как я придумала, как снимать свои картинки, у меня произошла в семье большая трагедия, надо было как-то восстанавливаться. Кто-то в такой ситуации начинает пить или иначе себя губить. У меня же есть хороший канал, уже проторенный за многие годы, – я иду и работаю: леплю, творю, создаю. В тот же период я забеременела и родила младшую дочь Лючию. И поняла, что мне нужно все равно выплескивать свои переживания. Но у меня не было возможности лепить керамику так часто, как раньше. Картинки же придумались на последнем месяце беременности. Тогда одна девушка, фотограф из Москвы, выставила пост в «Фейсбуке» – она ходила по квартирам супружеских пар, у которых вот-вот должны были родиться дети, спала у них ночью, утром посыпалась, когда супруги еще не проснулись, залезала на лестницу и фотографировала их сверху. На снимках были беременная жена и ее муж, тапочки, огурцы в банке, котик, окурки мужа. А я как раз накануне сделала какой-то керамический проект, и мне с животом очень трудно было его снимать. Я сфотографирую, полежу. Но все снимки забраковала, а ткань для этого дела красиво расписала. И утром я захожу в комнату, где спала моя старшая дочь Поля со своим другом, мне там что-то надо было взять. И они так красиво лежали. Я им говорю: «Чуваки, на секунду поднимитесь». Подстилаю под них ту расписанную тряпочку, уложила их. Тащу свой проект керамический – это были рыбы и русалки. Обкладываю ими лежащих, ставлю лестницу, которую держал Филя – мой сын, делаю восемь кадров. И ставлю фото комментарием под пост той девушки. Мне просто хотелось как-то красиво ответить. Но что началось! Я потом выставила фото отдельным постом – лайков было немерено! Я поняла, что это был язык того времени. Тогда еще «Инстаграм» появился, который меня страшно бесил. Я не понимала, что там люди делают – они фотографировали сверху канализационный люк, еду, свой чемодан, еще что-то свое. Думаю: «Вы только на таком языке понимаете? Тогда поговорим». Став снимать сверху, я поймала какую-то свежую струю. Я сначала думала только портреты так снимать. А потом появилось все больше и больше разных тем. И в какой-то момент я выбралась на улицу. Сначала стала снимать с одной стационарной лестницы, а потом со своего балкона. Для меня это было сублимацией-компенсацией, потому что мне нужно было не лежать и плакать, а что-то активно делать.

– Во многих твоих работах словно оживают мифы, легенды, большое значение играет символика. И возникает ситуация, когда связь времен становится совершенно осязаемой, ощущаешь сгусток континуума времен. Особенно это заметно в работах самой недавней серии – с библейскими мотивами.

– Мне нравится заниматься сюжетами из Ветхого Завета. Я перед тем, как что-нибудь снимать, много читаю на эту тему, смотрю картины разных художников – как они ее видели. И пытаюсь воссоздать то, что через себя пропустила. Лючия ходила в еврейский детский сад, с главной воспитательницей которого я очень дружна. Я ей посылала свои работы с ветхозаветными сюжетами. И она, наверное, чтобы сделать приятное Лючии, показывала картинки детям: «Смотрите, кто это?». И они угадывали, что, например, это Моисей. Детей поразило то, что они видели. Ведь это не привычный сипур, то есть на иврите рассказ, сказка, которую иллюстрируют рисунком или какой-то там компьютерной графикой. А тут фотография, где Авраам и мальчик как настоящие. И у детей сразу другое восприятие: «Это было!». Для них такое потрясение, что эта история словно настоящая и словно запечатлена в нашей реальной жизни. Ангел вроде и из Ветхого Завета, но, с другой стороны, похож на человека, который недавно шел по улице. И для детей такая картинка намного круче, чем иллюстрация, нарисованная художником, которая воспринимается просто как вымысел, а тут – фотография. Я надеюсь продолжить ветхозаветную тематику.

– Какие из сюжетов, которые используются в проекте «Главное сокровище», тебя наиболее захватили, увлекли?

– Я начала с Моисея, пересмотрев кучу фильмов на эту тему. Мне казалось, что, где Моисей, там можно взять много сюжетов. Например, самый яркий из них про «Море, расступись!». Хотя в следующем проекте я бы взяла, наверное, Моисея, ведущего по пустыне людей. Там манну небесную можно изобразить такими хлопьями – это тоже красиво. Потом Ноев ковчег – это тоже, на мой взгляд, очень яркий момент. Но больше всего мне хотелось изобразить Авраама, собирающегося принести в жертву Исаака. Раньше мы часто ездили Израиль, где до сих пор живут мои папа и сестра. Мы приезжаем туда и всегда берем машину, чтобы свободно везде путешествовать. Однажды ночью мы возвращались откуда-то, ехали по дороге около Иерусалима. И вот мы поднимаемся очень высоко, как мне показалось, именно на ту гору, где сидит Бог. И в машине еще играла особая музыка – Амон Тобин. Даже стало холодно в автомобиле, появились капельки на стеклах, как от дыхания, и туман еще был на горе. Все это пробирало аж до мурашек. Моя средняя дочь Лия была тогда совсем маленькая и спала в машине. Поворачиваюсь к ней, а ребенок освещен голубоватым светом луны. И все это создавало ощущение, что на той горе точно был Он. И вот мне захотелось снять такую картинку, когда Авраам поднялся на гору, запечатлеть это синее состояние – синяя гора, синее небо. И чтобы во всем была глубина Его присутствия. Думаю, что в этой картинке удалось передать такой дух.

 

Беседовал Сергей ГАВРИЛОВ