Сорвавший маску со всего человечества

Олег Целков, Владимир Марамзин и Иосиф Бродский (Париж, 1984 г., в мастерской Целкова)

В ночь на 11 июля, не дожив всего четыре дня до своего 87-летия, во Франции скончался Олег Целков – один из лидеров советского нонконформизма. Художник прожил жизнь под лозунгом «Hе верь, не бойся, не проси». Он говорил об известных всему миру персонажах своих картин: «Каждый из них является одновременно и ликом, и лицом, и мордой». И точной добавкой к этому высказыванию была другая фраза художника: «Я случайно сорвал маску со всего человечества».

Ранее, в апреле этого года, не стало друга Целкова – поэта среди прозаиков Владимира Марамзина, также выдавленного во Францию из Советского Союза (см. «ЕП», 2021, № 6). Он оставил третью часть романа «Страна Эмиграция» во многом готовой, но так и не завершенной. В этом еще не опубликованном произведении есть глава, посвященная художнику.

Образы Олега Целкова

Обычно полагается начинать с биографии. Когда она есть, мы, читая, скучаем. Когда же нет – мы удивляемся. В сущности, нам нужны эти годы, города и названия учебных заведений, чтоб убедиться: и в этой жизни не было ничего необычного. И всегда мы тут же накалываемся, потому что, действительно, нет ничего зауряднее жизни художника, но и нет ничего необычней ее. Есть еще распространенная формула: «Его жизнь, бедная событиями, была необычайно наполнена внутренне...» Я бы назвал это «Подайте на бедность». В жизни Целкова (1934 г. рождения, Москва) были события, были, иначе не оказался бы он на пятом десятке своей жизни в Париже. Что, конечно, считать за событие...

Мы познакомились весной 1956 г., когда нас, студентов Ленинградского электротехнического института, как и многих тогда, коснулась надежда на полегчание (так хорошо совпавшая с выходом из детства) и обуяло желание действовать, писать, устраивать выставки. Какие-то профкомы не возражали, и мы добились выставки художников, наших ровесников, которые уже начинали быть шумно известны в Ленинграде. Самыми замечательными оказались Виктор Голявкин и Олег Целков, за которого нам всем и всыпали без задержки. Выставка простояла одно воскресенье (не рекорд, рекорд потом поставит сам Целков – 15 минут в Доме архитектора, в Москве, после чего свет был выключен и знатные гости выдворены). Бледный парторг, вынутый чрезвычайным звонком из воскресной поздней постели, по тем временам не посмел прикрыть выставку немедленно из-за многочисленной и непривычной публики. Больше всех парторга заставил оробеть писатель Давид Дар, дымивший трубкой и раздвигавший толпу суковатой палкой с серебром набалдашника. С тех пор живопись Целкова была для нас предметом постоянного наблюдения. Она вошла навсегда в нашу жизнь.