Письма читателей

Почему меня тянет в Израиль? Очень...

В прошлом году, по понятным причинам, впервые за много лет не поехал, и чувствую, что чего-то не хватает в моей жизни. Какая-то пустота, которую ничем невозможно заполнить. И уже снова жду декабря (времени зимних каникул), просматриваю коронавирусные сводки, немецкие и израильские: впускают – не впускают, принимают – не принимают...

Поделился с приятелем-евреем, который никогда не был на исторической родине. «Я тебя, Лёва, не понимаю, – удивляется приятель. – Это же не отдых, а сплошное ожидание, что автобус, где ты едешь, взорвется, или из-за угла выскочит араб с ножом. Столько есть мест, где можно провести время спокойно и комфортно. Чем тебе не по душе те же Канары или, скажем, Майорка?»

Не спорю с приятелем. Если нет у немолодого человека чувства, что Израиль – твой дом, то тут уже ничего не изменишь. Иногда, когда мои статьи о еврейском государстве появляются на сайте израильского 9-го канала, израильтяне бьют комментами в лицо: «Разве это не лицемерие, когда герр Мадорский расхваливает Израиль, а сам живет в Германии? Уже не веришь в искренность его слов». Не спорю с ними, так как понимаю справедливость упреков.

Написал и вспомнил 1992 г., когда еврейская иммиграция в Германию из республик бывшего Союза только начиналась. В Берлине перед активистами новообразованных общин (около 100 человек) выступил молодой израильский раввин, уроженец Беларуси. Ребе прочитал молитву за Израиль, рассказал о положении дел в Земле oбетованной, а потом предложил желающим задать вопросы. Встал мой сосед, напористый, бойкий, уже немолодой одессит: «Скажите, пожалуйста, господин раввин, как вы относитесь к евреям, которые приехали из республик бывшего Союза не в Израиль, а в Германию?» Вопрос, как бомба, взорвал спокойную, официально-скучноватую атмосферу собрания. Собственно, взорвал не столько вопрос, сколько ответ раввина: «Вы совершили отвратительный поступок, о котором позже пожалеете».

С тех пор прошло много лет, но ощущение, которое, в большинстве, не разделяют приятели-евреи в Германии, живет во мне. Думаю, что это был, мягко выражаясь, не самый лучший поступок в моей жизни…

Но вернемся к теме. Почему все-таки меня так тянет в Израиль? Ответ напрашивается сам собой. Потому что именно в Израиле, а не в Москве, где я родился и где тоже бываю ежегодно, и не в Германии, где живу совсем неплохо уже почти 30 лет, я чувствую себя дома.

Делаю пробежку рано утром вдоль моря. Навстречу шагает с палками в спортивном костюме старушка-«божий одуванчик». Бабушка улыбается: «Бокер тов!» («Доброе утро!») Я дома!

Выглядываю из окна съемной квартиры в Хайфе. Передо мной волнуется море, барражируют чайки, юноши и девушки катаются на досках, на горизонте замер сторожевой катер… Я дома!

В автобусе девчушка в военной форме задремала и с грохотом уронила на пол автомат. Поднимает и засыпает снова. Я дома!

Около моря отдыхают солдаты. Прошу разрешения сфотографироваться с ними. Они улыбаются и согласно кивают. Я дома!

На остановке, чтобы узнать, какой автобус идет до нужной мне улицы, спрашиваю: «Кто говорит по-русски?» Тягучий одесский говорок отвечает: «А что вам надо?» Я дома!

Еду на экскурсионном автобусе в Эйлат. Дорогу перегородил верблюд, которого тянет из всех сил в сторону мальчишка-бедуин лет восьми. Я дома!

Навстречу идет многолюдное семейство. Папа в черном, мама в платочке и пять или шесть деток. С пейсами, а те, кто постарше, – с нитями цицит. Я дома!

Даже когда что-то покупаю у араба – хозяина продуктовой лавочки и он по-восточному нахваливает на иврите товар и приветливо улыбается, я дома. Я дома! Я дома! Я дома!

Только в Израиле я по-настоящему чувствую себя дома. Не в России, не в Германии, а в Израиле.

Приятель, любитель отдыха на Майорке и на Канарах, повторяю, не разделяет моих переживаний: «Так в чем дело? Если тебя так тянет, почему не уезжаешь? Я имею в виду не как турист, а как репатриант». Приятель ерничает. Он прекрасно знает, что ни жена, ни семья сына со мной не поедут. Да и с любимой работой (учу детей музыке) трудно расстаться. Что поделаешь? Далеко не всегда удается радикально изменить свою жизнь, сделать новый выбор. Да и годы уже не те...

Вот поэтому жду. Жду и не теряю надежды, что к концу года мы снова заживем в почти забытом, докоронавирусном мире, и я снова ступлю на Землю oбетованную...

 

Лев Мадорский

 

Мой путь в иудаизм

В чем суть иудаизма? Не устарела ли Тора по прошествии многих веков? Я почти каждый день получаю эти и подобные вопросы от людей из всего немецкоязычного региона. Меня зовут рав Довид Гернец. Моя семья родом из Украины, где я родился. Весной 2001 г., когда мне было три года, мои родители, бабушка и дедушка по материнской линии и я переехали в Германию. Изначально мы поселились во Фридберге. Мы провели там около года, затем переехали во Франкфурт, присоединились к Франкфуртской еврейской общине и начали нашу интеграцию в общину и в немецкое общество. Я ходил в еврейский детский сад, а затем в школу им. И. Лихтигфельда. Мы принимали участие в многочисленных мероприятиях еврейской общины Франкфурта, таких как празднование Пурима, Хануки и других еврейских праздников. Я также посещал футбольный клуб TUS Makkabi и позже был вовлечен в возрождение клуба настольного тенниса Makkabi.

Зимой 2010 г., незадолго до моей бар-мицвы, мы переехали в Берлин и присоединились к Лаудер-иешивe (позже «Кахаль Адасс Исраэль») на Брунненштрассе. Я ходил в еврейскую среднюю школу, а по вечерам, до поздней ночи, учился в иешиве по специальной программе Лаудера для школьников и студентов. Несмотря на мое увлечение Торой, я ни в коем случае не забывал о школе. Напротив, благодаря глубокому и аналитическому мышлению, которому меня учили в иешиве, мне было легче усваивать школьные предметы. Я начал изучать Мишну и Талмуд, и здесь, в берлинской иешиве, я впервые увидел себя в окружении единомышленников и одинаково мотивированных молодых людей. Я был намного моложе, чем большинство учеников иешивы, и вначале многие из них не воспринимали меня всерьез, но со временем они привыкли ко мне, и я завел множество друзей (многие из моих друзей сейчас – действующие раввины в Германии).

Шли годы, и настоятельно возникал вопрос, чем заняться после школы. Мне было ясно, что мое будущее лежит в сфере глубокого изучении еврейской традиции и распространения иудаизма, но для этого мне нужно было гораздо больше знаний и опыта. Это было далеко не легким решением, но в возрасте 17 лет я оставил своих родителей, братьев и сестер, друзей и свою новую родину Германию и отправился в соседнюю Швейцарию, в Цюрих, где продолжил изучение Талмуда в иешиве.

После двух лет прилежной учебы в Швейцарии я был готов к следующему шагу: присоединиться кo всемирно известной иешиве Гейтхед на севере Англии. Здесь я познакомился с молодыми людьми моего возраста со всего мира. Атмосферу в этой уникальной иешиве сложно описать. Ученики были представителями разных культур, языков и менталитетов, но все они преследовали одну цель: понять каждую деталь Торы и Б-жественной воли и ответить на главный вопрос: для чего меня послали в этот мир и в чем мое предназначение?

Когда два с половиной года спустя я покинул Гейтсхед, я уже был другим человеком. Мой кругозор расширился, изменилось и мое восприятие мира. Я пришел к выводу, что вырос в Германии не зря и что не зря мне пришлось пройти такой долгий и утомительный путь к настоящему иудаизму. Я отличался от моих друзей в Цюрихе и Гейтсхеде только тем, что, помимо изучения Торы, я получил и светское образование – и это тоже расширяло мой кругозор.

Я женился на израильтянке и совершил алию в Израиль, но моя связь с Германией не прервалась. Вскоре я обнаружил у себя способность (которую, вероятно, унаследовал от моей матери и бабушки) ясно и понятно излагать свои мысли. Все началось с коротких еженедельных постов в соцсетях и постепенно переросло в более крупные посты на различные темы. А к сегодняшнему дню мои статьи по актуальным темам иудаизма уже печатались в известных газетах, таких как Jüdische Rundschau и Jüdische Allgemeine.

Около года назад меня попросили заняться созданием веб-сайта, на котором желающие смогут больше узнавать об иудаизме и задавать вопросы компетентным раввинам. Так был создан веб-сайт https://judentum.online/, который сейчас посещают около 10 тыс. человек в месяц. На сайте размещаются статьи на различные темы, написанные разными раввинами на немецком языке для освещения еженедельных глав Торы, еврейского мировоззрения и Галахи. Мы также присутствуем в социальных сетях и имеем аккаунты в Facebook, Instagram и Twitter.

Наш сайт – это часть большого проекта. Мой тесть рав Реувен Куклин является оператором русскоязычного сайта imrey.org, который посещают более 3 млн человек в год. На его сайте вы можете найти ответы на самые разные вопросы об иудаизме и многом другом. Вместе мы основали в Германии некоммерческую ассоциацию Imrey Deutschland e. V., представителем которой я являюсь.

Помимо работы в качестве представителя ассоциации и оператора сайта, я учусь в Иерусалимском колеле (выпускники которого посвящаются в раввины. – Ред.) и еженедельно пишу статьи для сайта Judentum-Online, для различных газет. Мы рады, что наш проект вызвал интерес широкой публики. Вы можете зайти на наши сайты https://judentum.online/ или https://imrey.org/ и получить ответы на интересующие вас вопросы.

 

Рав Довид Гернец

 

Должное Илье Эренбургу

Перебирая переписку моей скончавшейся год назад жены Людмилы, я натолкнулся на любопытное письмо Ильи Эренбурга, полученное ею, судя по почтовому штемпелю, 19.12.1957. Письмо слабо отпечатано на листе тонкой бумаги (подпись сделана ручкой), сложенном вчетверо. Воспроизвожу текст в точности.

«Милая Людмила,

на Ваш вопрос и очень легко, и очень трудно ответить. Мне кажется, что лучше всего ответят на этот вопрос классики. Читайте Толстого, Горького, Достоевского, а также Стендаля, Диккенса, Бальзака и других. Старайтесь думать о том, что прочитаете. Может быть, заведете дневник и будете записывать, сравнивать с тем, что наблюдаете и переживаете сами.

В чувствах нужно быть требовательной и к себе, и к другим. Конечно же, большая любовь проходит через любую жизнь, но порой человек не сразу разбирается: принимает малое, преходящее за большое, и наоборот. Любят и некрасивых и „обыкновенных“, главное уметь найти в самом обычном необычное – у человека под шелухой скрыто много большого и ценного.

Ходите в музеи и думайте тоже над живописью. Изучать историю искусства интересно, но прежде всего нужно узнать и полюбить искусство.

Я Вам желаю, Людмила, всего самого доброго.

И. Эренбург».

В то время Людмиле шел 22-й год, она была студенткой четвертого курса МЭИ, готовилась к зимней сессии, дружила, решалась на замужество; этот брак был заключен через два месяца. Все это – на фоне больших перемен в стране и в обстоятельствах жизни ее семьи. Копию своего обращения к Эренбургу Людмила, конечно, не оставила, но то, что ее беспокоило и что он вычитал из ее письма, можно понять по написанному им. Известно, что Эренбург получал много очень разных писем, а в этом случае он, писатель, видимо, легко понял, что написала его девушка умненькая, ищущая путь, чистая сердцем, и это его тронуло. Судя по тому, как письмо плохо отпечатано, он не только подписал его, но и написал сам.

Показательно, что Людмила обратилась за советом не к родителям, подругам или будущему мужу, не к каким-либо другим известным авторитетам, а именно к Эренбургу. Из полученных советов по крайней мере два пришлись ей по характеру: много читать и быть снисходительной.

Через десятилетия, не имея понятия о былом участии Эренбурга в жизни моей будущей спутницы, я тоже обратился к нему, теперь к памяти о нем, – чтобы посильно защитить ее. Не от сталинистов или антисемитов – нет, они и без меня ясны, а от вовсе новомодного поругания со стороны современных чистоплюев, не знающих прошлого и путающих настоящее со светлым будущим. Долго терпел, но однажды очередное газетное охаивание так меня возмутило, что я опубликовал довольно резкую отповедь (Б. И. Иофьев, М. И. Иофьев, «Четверо через ХХ век», М. Эдитус, 2016, стр. 138–150).

Людмила была полностью в курсе и этого сочинения, но тогда о своей былой переписке с Эренбургом не вспомнила. Я натолкнулся на его письмо, как сказано, позже.

Недавно я прочитал в газете «Еврейская панорама» большой очерк, приуроченный к 130-летию Эренбурга. Автор – Соня Тучинская. Сразу выскажу общее впечатление о ее текстах: она ищет справедливости, пишет с лучшими намерениями, но, на мой вкус, потрафляя читателю – несколько поверхностно, доверительно и стилистически развязно, т. е. как теперь многие.

В очерке много места уделено письму Эренбурга Сталину, датированному 3 февраля 1953 г. Оно легло на стол адресата числа 10-го того же месяца и, вероятно, вызвало у него некоторое сомнение в тактике продвижения к высылке евреев на Восток, к катастрофическому погрому. Пока он сомневался, 1 марта в дело вмешался инсульт, и 5-го было объявлено о смерти. Пафос опубликованного – в духе «рука Всевышнего отечество спасла»: мол, спасла евреев заминка, созданная письмом Эренбурга, и, вдобавок, как раз наступил праздник Пурим, которым отмечается давнее спасение народа евреев от козней злодея. (Напомню другое мнение, что рука Всевышнего для этого выбрала Берию.)

Казалось бы, ничего, кроме восхищения мужеством обращения к задумавшему зло диктатору и умением посеять сомнение в нем, этот поступок вызвать не может. Но автор очерка приписывает Эренбургу «конформизм самого непростительного свойства», пишет, что «в своем иезуитски вежливoм письме» он применил «хитроумные доводы», и формулирует компромиссный приговор: «герой-приспособленец».

Очеркист Тучинская судит о жизни Эренбурга свысока, она морально выше и Эренбурга, и его поступков и оттого иронично строга. К нему, но не к себе. Она знает о времени Эренбурга лишь понаслышке и выбирает слова для своих упреков небрежно. Поясню. Конформист и приспособленец не пишет диктатору опаснейшего письма с возражениями относительно того текста, который на несчастье евреев подготовлен для тожественной публикации его лакеями, возможно, по его же поручению. Но, к счастью для евреев, текст составлен длинно, сыро и поэтому уязвим. Эренбург облек свое письмо в форму просьбы о сталинском совете по поводу своих сомнений в этом тексте, написал деловито, вежливо, но без обязательных для того времени восхвалений, в понятном этому адресату четком стиле, в почти его стиле, доходчиво. Доводы опираются, как и следовало, только на сталинскую же пропаганду и нисколько не хитроумно вскрывают противоречивость текста. Что же касается термина «приспособленец» – он взят из махрового ругательного сленга сталинского времени.

Как часто очеркисты хотят проявить себя, наводя тень на значительного деятеля прошлого! Они предлагают читателю приятно возомнить себя вровень с уничижаемым деятелем, а в чем-то и выше его, моральнее. Так и кажется, что, будь очеркист или увлекаемый им читатель на месте этого деятеля, они проявили бы там всю высоту свободной личности, не говоря уж о бескомпромиссности и жертвенности.

Между тем давно известно веское соображение, что творца нужно судить и ценить по уровню вершин его дела и по меркам его времени. Слабости же, такова жизнь, были и есть у каждого: и у Наполеона, и у Льва Толстого, и у Эйнштейна, а очеркистам выгодно смаковать слабости, поскольку есть потребитель – как выразилась М. Цветаева, «глотатели пустот». (Замечу, однако: творчество былых людей анализируют историки и специалисты в соответствующем деле, и подобно этому личности творцов, включая и слабости, – вовсе не табу, а важный предмет изучения для психологов и социологов.)

Так вот, Эренбург писал и действовал много, но славен прежде всего двумя достижениями: романом о Хулио-Хуренито (1921 г.) и воспоминаниями «Люди, годы, жизнь» (1961–1967 гг.). Важные черты той жизни проницательно и, насколько было допустимо, четко зафиксировал романами «День второй» (1933 г.), «Падение Парижа» (1942 г.) и «Оттепель» (1954 г.). Вместе с Василием Гроссманом в конце войны создал первую книгу о Холокосте: «Черная книга». Написал несколько замечательных стихотворений, антифашистских памфлетов и путевых заметок. Все это и останется в памяти потомков. И на редкость мужественное письмо Сталину – тоже.

Видно, не зря Людмила выбрала советчиком именно Эренбурга.

 

Борис Иофьев

 

Усердие не по разуму

Прошлым летом на лужайке в 200 м от нашего дома на окраине Франкфурта появились столбики с изображением пчелы и надписью: «Wiesen für Insekten». Своего рода мини-заповедничек с неподстриженной травой площадью 50х50 м для насекомых.

С насекомыми у нас и в самом деле беда, о чем можно судить, например, по отсутствию лягушек, несмотря на близость водоема и наличие одного из самых больших в Германии Нидда-парка. Когда-то этот парк и сманил нас в этот район Франкфурта, послужив последним аргументом при выборе постоянного жилья. Парк и в самом деле радует глаз своими живописными кущами, просторными лужайками, тенистыми тропками, теряющимися в зеленых зарослях. А что не стало насекомых, так об этом пусть пекутся энтомологи. Мы, праздно гуляющие, от этого нисколько не страдаем. Но так ли это на самом деле?

Не стану говорить, сколь близорука подобная психология: ведь отсутствие насекомых пагубно влияет на биосферный баланс, от чего страдают и опыляемые ими растения, и земноводные, и птицы, и даже мелкие млекопитающие. Правда, все это лежит не на поверхности и не видно глазу. А вот то, что лежит на поверхности и от чего плохо приходится не только букашкам, но и людям, это практика безграмотной подстрижки газонов.

Франкфурт, как известно, находится в жаркой зоне, и 30-градусная температура здесь не редкость. В начале лета это бывает еще терпимо. Положение спасает сочная зелень деревьев и кустарников и не потревоженная травянистая подстилка. Но вот в дело включились так называемые «озеленители». Они очень стараются, и с усердием, достойным лучшего применения, раз за разом срезают под корень травянистый настил на газонах парка. Во что превращается при этом земля под лучами палящего солнца, говорить излишне. Она полностью спекается, теряя все свои дренирующие свойства. А ведь именно капиллярная сеть почвенного слоя в отсутствие осадков обеспечивает увлажнение воздуха и поглощение скапливающихся в нем вредных аэрозолей и других промышленных примесей.

Вы никогда не задумывались, почему так тяжело бывает дышать в городе именно в конце лета, на пике августовской жары? Да вот именно поэтому. Листва деревьев и кустарников уже успела подсохнуть, а трава – самый надежный источник влаги и свежести – срезана под корень и до будущей весны уже не воспрянет.

Я не верю в то, что, пока не будет положен конец этой безумной стрижке газонов, удастся восстановить «поголовье» насекомых не территории Нидда-парка, и никакие «заповедники» тут не помогут. Но сейчас меня больше волнует другое. Кто пробовал оценить тот вред, который наносит это усердие не по разуму нашему здоровью? Когда я писал эту заметку, на дворе стояла глубокая ночь, а температура за окном была 22°C. Казалось бы, не так уж много, но воздух, вливающийся в окно, совершенно непригоден для дыхания. Не знаю, удастся ли заснуть. Не спасают даже долгие августовские ночи. А чтобы доплестись до места, где можно вздохнуть полной грудью, нужно пройти не меньше километра, туда, где начинаются заречные луга. А каково же в центре города?

Опомнитесь, охранители нашего паркового богатства! Ведь мы вступаем в эру потепления климата, и можно ли по-прежнему так же безжалостно обращаться с попираемой нами зеленой травой?

 

Игорь Рейф, автор книги «Биосфера и цивилизация: в тисках глобального кризиса»

 

Публикуемые письма отражают исключительно точку зрения их авторов. Редакция не несет ответственности за содержание писем, но готова предоставить возможность для ответа лицам или организациям, интересы которых затронуты читательскими письмами. Редакция также оставляет за собой право сокращать письма и редактировать их, не меняя смысла. Анонимные письма, а также письма откровенно оскорбительного и противозаконного содержания не подлежат публикации.