Письма читателей

Владимир Зеленский – надеюсь и верю

Некоторое время назад я получил от приятеля по электронной почте статью «Зачем еврею быть президентом». Автор мне не известен. Она написана, по всей видимости, до второго тура президентских выборов в Украине. Сначала речь идет о достоинствах кандидата Зеленского, многоликости его талантов, остром уме и знаниях, высоком актерском профессионализме, успешности и честности в бизнесе и т. п.

А далее следует текст, написанный гораздо более крупным шрифтом. Суть его: при всех достоинствах кандидата ему не следует становиться президентом, так как Украина находится в очень сложной экономической и политической ситуации (что абсолютно верно). И выбраться из этой ямы автор не видит возможности, во всяком случае без возвращения в «объятия Москвы». В общем, ничего хорошего просто не может произойти. И народ, как всегда, найдет виновных: евреи! жидо-масонский заговор! Цитирует известные строчки А. Галича: «Ой, не шейте вы, евреи, ливреи…»

Этот же «убийственный» аргумент страстно отстаивал один мой знакомый в личной беседе. Я возражал ему, что у евреев обычно неплохо получается, если им доверяют «ливреи». Приводил примеры Вальтера Ратенау (министра иностранных дел Германии в первой четверти ХХ в.), Биньямина Дизраэли (премьер-министра Англии во второй половине ХIХ в.) и целого Государства Израиль, где практически одни евреи «носят» эти самые «ливреи». Не убедил.

Разумеется, оставить во главе правительства В. Гройсмана, даже при возможном наличии у него необходимых деловых качеств, по-моему, было бы большой ошибкой. Просто хотя бы потому, что он был в одной команде с П. Порошенко. Да и вообще это был бы явный перебор. Мы хорошо знаем и об антисемитской Украине. Я уверен, что Зеленский такого шага не сделает.

Я верю во Владимира Зеленского. Меня он убедил. Он честный, талантливый, искренний, образованный и успешный во всех делах, за которые брался. Нет опыта в политике? Да. Но, слегка переиначив известное выражение, скажем: «Политиками не рождаются, политиками становятся». Это дело времени. Правда, у Зеленского его мало. Но, как говорится, не боги горшки обжигают.

Здесь очень важна его команда. Если удастся ее правильно сформировать и эффективно задействовать, подобрав при этом людей честных, талантливых, целеустремленных и думающих прежде всего о благе своей страны (мне представляется, что именно это отличает самого Зеленского), успехи будут.

Как известно, на первом плане из внутренних проблем – борьба с цветущей пышным цветом коррупцией. Если удастся обуздать олигархов и всех причастных к криминальным схемам в экономике, заставить их действовать по закону и правилам цивилизованного бизнеса, поддержка граждан президенту обеспечена. Это может стать поворотным пунк­том в истории новой Украины (и послужит еще одним примером для России; первый – сами выборы).

Это неимоверно сложно, но возможно. Как мне представляется, Владимир Александрович чувствует в себе силы и верит в успех. Повторюсь, он незауряден и движим интересами простых украинцев.

Достижения во внутренних делах неизбежно должны сказаться, в первую очередь, на судьбе Донбасса и, возможно, Крыма. Однако такое может случиться не так скоро и только в том случае, если в России сменится власть и... мировоззрение.

Автор опубликованной в «ЕП» (2019, № 3) статьи «Альпинизм на киевский Олимп» А. Кумбарг тоже считает, что евреи в Украине не должны претендовать на высшие государственные посты. По крайней мере – «до создания демократической системы в стране, работающей на интересы общества». Но кто-то должен же эту систему создавать. Вот как раз Зеленский и взялся за эту задачу. Честь ему и хвала. Риск – благородное дело. Остается пожелать ему на этом пути больших успехов.

 

Владимир ЗАРАГАЦКИЙ

 

P. S. Когда эти заметки вчерне уже были написаны, я прочитал статью Ю. Романенко («ЕП», 2019, № 5). Оказалось, что у меня с автором есть некоторые сходные мысли.

 

Ответчик – Верховный совет

Если бы кто-нибудь сказал мне, что подобная история была возможна в сталинские времена, я бы не поверил. И не рискнул бы предложить ее на суд читателей, если бы сам не оказался невольным ее свидетелем и отчасти участником. А началось все с того, что в феврале 1951 г. за участие в нелегальной студенческой организации арестовали мою старшую сестру. Мне было тогда 12 лет, и я, конечно, весьма наивно воспринимал происходящее. Но то, что произошла какая-то ошибка или даже вопиющая несправедливость, я понял. Другая же несправедливость по отношению к оставшимся членам семьи состояла в том, что все мы оказались сселены в одну заваленную вещами комнату, превратившуюся сразу как бы в мебельный склад. Две другие комнаты нашей квартиры были вытряхнуты и опечатаны теми же оперативниками, что увели сестру. Никакого права на это они, конечно, не имели, потому что сестра жила в семье и отдельной площади за ней не числилось. Но жаловаться на произвол «органов» было в те годы некуда, да и небезопасно.

Так прошел почти год. Мало кто из москвичей роскошествовал в ту пору в трехкомнатной квартире, и на фоне ареста сестры потеря комнат казалась моим родителям событием уж во всяком случае не первостепенным. Главная забота была о другом: чем кончится следствие? какой дадут срок? А дело, между тем, принимало серьезный оборот, и даже по прошествии десяти месяцев следствию все еще не видно было конца.

Поэтому появление в нашей квартире в один невзрачный ноябрьский день двух человек в штатском в сопровождении коменданта дома стало для нас полной неожиданностью. Подойдя хозяйским шагом к дверям опечатанных комнат, посетители подергали ручки и, убедившись, что все в порядке, сорвали сургучные печати. Раскрыв двери и заглянув внутрь, они заперли их снова и, вручив ключи управдому, без объяснений удалились.

Моя мама, которая ввиду ответственной министерской должности отца взвалила на свои плечи все хлопоты по казенным делам, попробовала было ткнуться в приемную МГБ на Кузнецком мосту, но никаких вразумительных объяснений не получила. Очевидным было одно: до суда и приговора еще далеко. Тогда отчего же сорваны печати? И лишь постепенно, по крохам, по скупо оброненным управдомом фразам стала вырисовываться подоплека этой таинственной акции.

Дело в том, что наш дом был не рядовой – он находился в ведении хозяйственного управления Верховного совета СССР, и его владельцы, как говорится, положили глаз на нашу квартиру. Сообразив, что опечатанные комнаты могут от них уплыть, поскольку по установившейся практике они становились «законной» добычей «органов», ХОЗУ обратилось в МГБ с просьбой передать им эту освободившуюся, по их мнению, площадь. По всей вероятности, в их планы входило предоставить нам какую-нибудь пустующую однокомнатную квартиру, а эту, трехкомнатную, дать кому-то из своих – аргумент более чем уважительный для номенклатуры всех времен. Ну, а найти общий язык с чинами госбезопасности хозяевам нашего дома, видимо, не составляло труда.

Что в этой ситуации оставалось делать моим родителям? Вероятно, смириться и радоваться тому, что нас вообще не выкинули на улицу. И так бы, наверное, и вышло, если бы реквизиторы удовольствовались только одной из комнат. Но слишком очевидный масштаб произвола вызывал чувство естественного протеста, которое искало выхода. К тому же «квартирный вопрос», как заметил еще булгаковский Воланд, всегда был особенно болезненным для москвичей.

Не раз и не два держали мои домашние расширенный семейный совет, но все без толку, пока однажды кто-то из знакомых не без каверзы предложил: «А вы подайте на них в суд». Как в суд? На кого? На Верховный совет?! И кому? Семье «врага народа», пусть даже еще не осужденного? От одной этой мысли холодело под ложечкой. Но все-таки идея запала, и в конце концов решено было рискнуть. Тем более что подвернулся опытный юрист-жилищник, взявшийся вести это дело.

Первый же раунд этого удивительного противоборства в народном суде Советского района Москвы мои родители выиграли! Не знаю и, верно, уж никогда не узнаю, какие чувства боролись в душе судьи Флягина, вынесшего решение в пользу опальной семьи, через какие колебания и сомнения пришлось ему переступить. А ведь понимал, чем чреват для него подобный вердикт. Но в нашей семейной памяти имя этого человека навсегда осталось примером личного мужества и человеческой порядочности, которые можно, оказывается, сохранить и в самые темные времена бесправия и произвола. А что судья Флягин был не единственный, мои родители получили возможность убедиться довольно скоро, поскольку квартирная эпопея на этом, увы, не кончилась.

Не желая мириться с унизительным поражением, всесильное ведомство подало кассационную жалобу в Московский городской суд. В успехе не сомневались: в городском суде у них были «свои» люди.

И вот в декабре 1951 г. состоялось новое судебное заседание, призванное решить судьбу нашей квартиры. С первых же минут председатель суда повел себя так агрессивно, что стало ясно: свой хлеб он отработает. А после того, как он в очередной раз грубо оборвал нашего адвоката, тот потерянно шепнул сидевшей рядом маме: «Боюсь, что они даже не станут возвращать дело для нового рассмотрения, а сразу вынесут окончательное, нужное им решение».

Все двигалось к предсказуемой и скорой развязке. Зарвавшиеся истцы должны были получить предметный урок, кто есть кто в нашем социалистическом государстве и кому какие права в нем положены. И никто поначалу не обратил особого внимания на молодую женщину в темно-синей форме, сидевшую сбоку у стены за низким деревянным барьерчиком и никак не заявлявшую о своем присутствии. И только когда председатель суда, закончив слушание сторон, готовился вместе с заседателями удалиться в совещательную комнату, женщина встала.

Не знаю уж, каким счастливым ветром занесло ее в тот день именно на это заседание Мосгорсуда, но то была прокурор по надзору Авилова, в чьи обязанности входило следить за соблюдением норм судопроизводства и посещать по собственному выбору отдельные слушания. Итак, женщина встала. Председатель недоуменно оглянулся и с досадой посмотрел на часы. Очевидное, как божий день, дело не требовало, по его разумению, никакого прокурорского комментария. Отпора с ее стороны он не ждал и подавно. И тем неожиданнее прозвучала в притихшем зале ее короткая резкая речь.

Да, дело и в самом деле ясное, заявила она. Но ясно в нем лишь то, что грубо нарушена законность. Арестованная не имела отдельной жилплощади, а проживала вместе с семьей, а потому изъятие комнат осуществлено вопреки всем юридическим нормам. А следовательно, и нынешние претензии со стороны Хозуправления Верховного совета также не имеют под собой никаких законных оснований. И, прервавшись как бы на полуслове, женщина спокойно опустилась на свое место.

Суд удалился на совещание. Длилось оно на этот раз необычно долго. Сквозь неплотно закрытые двери в зал доносились голоса явно повышенной тональности. Видно, председатель прилагал отчаянные усилия, чтобы уломать заупрямившихся заседателей – своих же коллег-юристов.

Воспользовавшись паузой, моя мама подошла поблагодарить нашу неожиданную заступницу. «Не волнуйтесь, – успокоила та, – все будет в порядке. Впрочем, это пустяки, девчонку жалко...»

Сколько лет прошло, а и сейчас комок подступает к горлу от этой как бы невзначай оброненной в присутственном зале фразы. Где ты теперь, бесстрашная прокурор по надзору? Жива ли? И если жива, прими мой запоздалый поклон за это нерасчетливое движение сердца, на которое (уверен) никогда бы не отважился на твоем месте ни один прокурор-мужчина.

Но вот двери распахнулись, и за судейским столом снова появились все три члена городской коллегии. Председатель был красен и зол. Не поднимая глаз от листка бумаги, читал он будто внезапно охрипшим голосом текст принятого постановления: одобрить решение первой судебной инстанции и признать его с сего дня вступающим в силу. А мама и наш адвокат сидели, затаив дыхание и боясь верить своей неправдоподобной удаче.

...А через неделю весь наш большой, в полтораста квартир, дом готовился к встрече Нового года. И в этот вечер в двух наших словно бы наглухо зашторенных окнах, обращенных в шахту двора, внезапно зажегся свет. И дом ахнул. «Что, Алла вернулась?» – шепотом задавали моим родителям один и тот же вопрос соседи. Но те лишь грустно качали головой. «А тогда в чем же дело?» Но не принято было в ту пору делиться такого рода подробностями. И бедные мои родители только загадочно улыбались в ответ.

 

Игорь РЕЙФ

 

Кто, если не я

Служить милосердию – так объясняет Тора предназначение еврейского погребального братства, которое в любой стране мира именуется двумя словами на иврите: «Хевра кадишà». Эта печальная работа издавна доверяется общиной тому собрату по вере, чьи руки и мысли чисты, кто крепок духом, уравновешен в слове и поступке.

Недавно в Бад-Зобернхайме, в Доме им. Макса Вильнера, принадлежащем Центральной благотворительной организации евреев в Германии (ZWSt), прошел очередной четырехдневный семинар, посвященный деятельности «Хевра кадиша».

Прикасаясь вплотную к теме смерти, задумываешься о жизни. Не случайно первая заповедь для тех, кто делает тохору (ритуальное омовение тела), – защищайся, береги себя. В аудитории находились мужчины и женщины разных профессий: зубной врач, фотограф, инженер-строитель, предприниматель, журналист. Кто-то моложе, кто-то постарше. Их объединяло то, что все эти люди состоялись в «немецкой» жизни. Почему никто не ответил отказом, когда раздался звонок из общины: «Знаешь, есть важное дело – провожать умерших в последний путь. Там нужно делать все. Приглашаем тебя». Почему никто – расспрашивал приехавших – не попросил время подумать? Наверное, потому, что каждый, соприкоснувшись, наконец, в новой жизни с духовными истоками, был готов сказать: кто, если не я? Как в Израиле – а у кого из нас там нет своих? – говорит себе и отцу с матерью 18-летняя девушка, идущая служить в боевые части. А ведь никто и в мыслях не представлял, что придется выполнять одну из самых важных мицв иудаизма – хоронить единоверцев. С детства учат в еврейской семье: чти родителей, уважай товарищей, соседей. И эти же заповеди относятся к усопшему: достойно отнесись к нему. Он ушел, но он здесь. Жизнь и смерть совместимы невидимой гранью, так что учись прислушиваться и слышать человека, когда он тут и когда он там.

Терпеливо и деликатно объясняли наставники особенности этой нелегкой деятельности с изрядной психической и физической нагрузкой, слушатели тренировались на манекене. «Пусть земля ему будет пухом после твоей тохоры». Десятки страниц блокнотов заполнены сведениями о религиозных обычаях и традициях, информацией о юридических особенностях похорон, финансовых и этических вопросах, культуре содержания мест последнего упокоения. Однажды даже прозвучало стихотворение Александра Городницкого «Камни», в котором поэт попытался ответить на вопрос, почему евреи приносят на могилы камешки.

Представители 19 больших и малых городов Германии быстро находили общий язык, переходили на «ты». Ведь хевра – это братство. «Приехали одни – уезжают другие. И прежними мы уже не будем. Другими глазами станем смотреть на себя, на семью, думать, на что и как мы тратим время», – заметила слушательница из Гамбурга Ирина Гуницкая. Может, этот опыт даже ценнее практических знаний, почерпнутых на занятиях с 9.00 до 18.00 плюс утренняя и вечерняя молитва для мужчин. Что нисколько не умаляет заслуг организатора семинара Ларисы Карвин, сотрудника ZWSt Анатолия Пурника и других, до деталей продумавших программу семинара и обеспечивших быт его участников.

А встречались со слушателями люди знающие: раввины Йоэль Бергер и Ицхак Хёниг, руководитель Еврейской общины Кобленца Авадислав Авадиев, социальный работник из Лейпцига Борис Буянов. Возможно, некоторые «семинаристы» по-доброму позавидовали общине Мёнхенгладбаха, которую возглавляет интеллектуал и подлинный лидер Леа Фло. Вполне вписалось в программу запланированное на последний день занятие «Что говорит Тора о потреблении вина». Как подметил находчивый коллега, начали на курсах за упокой, а кончили за здравие, немного «не по-русски».

Мы интегрируемся не только в германское общество, но и в еврейское сообщество, «квартира» которого, увы, не может быть полноценной без дальней комнаты для трудов погребального братства. Слова «долг» и «мицва» здесь более чем уместны.

 

Евгений ДВОРЕЦКИЙ

 

Чтобы развеять устоявшиеся иллюзии

СССР ничем и никогда не помогал Израилю. Врагам же еврейского государства помогал всегда. Читатели «Википедии» (которую сами же читатели и пишут), а с ними и многие историки-любители привыкли думать иначе. Обычно вспоминают события 1947–1949 гг. Поддержку в ООН и снабжение оружием через Чехословакию. Очень коротко отвечу.

В конце 1947 г. в ООН голосовался повторный раздел британской подмандатной территории «Палестина». Почему повторный? Потому, что Британская империя получила в управление от предшественника ООН, Лиги Наций, совсем другую «Палестину». После Первой мировой войн­ы, на мирной конференции в Париже в 1919-м, «Палестина» была определена как область, включающая территории, на которых сегодня располагаются Израиль, Палестинская автономия, Иордания и северо-западная часть Саудовской Аравии. Смыслом и целью мандата было «установление в стране политических, административных и экономических условий для безопасного образования еврейского национального дома».

Но мировые державы не выполнили свои обязательства перед моим народом! Проще говоря, они его обманули. Вся земля восточнее реки Иордан была отдана арабам. И там сейчас арабские государства – Саудовская Аравия и Иордания. И ни одного еврея! Таким образом, кстати, арабское государство «Палестина» давно существует и называется Иордания.

Так вот, в 1947 г. ООН как ни в чем не бывало делила оставшуюся четверть «Палестины» еще на две части. Про три четверти как-то «забыли». Забыть и делить чужое легко. Ну, так получилось… Имелось в виду, что после раздела земли от моря до Иордана там возникнут два государства для двух народов, хотя жили два народа абсолютно вперемешку, за редкими исключениями.

У власти в еврейском секторе бессменно стояли левые социалисты, очень сильны были и коммунисты, молившиеся на Сталина и СССР. Такая же ситуация была во Франции, Италии, Греции. Левые и коммунисты в послевоенной Европе были очень сильны. И Сталин решил получить «красный» непотопляемый авианосец на Ближнем Востоке. В вотчине англичан и французов. Он просчитался, как это часто с ним бывало. Сталин был очень слабым игроком на международной арене. Смотрел на один-два хода вперед, не дальше. Его обманул Гитлер, потом Мао Цзэдун и т. д. Вот и здесь не преуспел. Он дал указание Громыко голосовать за раздел. Арабы, их друзья и покровители были против раздела. Против какого бы то ни было, даже микроскопического, еврейского государства. Они желали перерезать всех евреев, а тех, кто выживет, скинуть в море. Для других стран арабы – это нефть, а евреи – головная боль. Но Сталин приказал всем советским сателлитам голосовать за раздел. И резолюция о разделе была принята. Через полгода британский «Юнион Джек» сползет с флагштока, мандат завершится.

14 мая 1948 г., за один день до окончания британского мандата на Палестину, Давид Бен-Гурион провозгласил создание независимого еврейского государства на территории, выделенной согласно плану ООН. Уже на следующий день Лига арабских государств объявила Израилю войн­у, и сразу пять арабских государств (Сирия, Египет, Ливан, Ирак и Трансиордания) напали на новую страну.

400 тыс. евреев, включая стариков, женщин и детей, часть из которых – выжившие в Холокосте, подверглись нападению настоящих регулярных армий стран, население которых составляло 40 млн человек. Один к ста. Винтовки и пулеметы против пушек, танков и самолетов. Такой расклад. Нужно было оружие. Любое и побольше. Горючее, медикаменты, еда. ООН запретила поставки воюющим сторонам! Но у арабских армий и так все было. Ни одна страна мира не дала Израилю ничего для этой войн­ы. Еврейские эмиссары скупали все что можно по всему миру за деньги. Частным образом.

А что же Сталин? Может быть, он разрешил добровольцам-евреям, опытным фронтовикам, осаждавшим советские военкоматы, отправиться на помощь своим соплеменникам? Нет. Может быть, советский флот приблизился к Тель-Авиву и Хайфе для защиты? Нет. Может быть, был налажен воздушный мост и грузовые самолеты со всем необходимым непрерывно садились в аэропорту Лод? Нет.

Товарищ Сталин поступил по-другому. СССР дал понять Чехо­словакии, что закроет глаза, если та продаст частным образом что-нибудь ненужное. Такая вот помощь. В Китае, Корее, Вьетнаме и еще бог знает где помогали иначе. Просто воевали на стороне своих! А истекающий кровью маленький Израиль один против всех воевал больше года. Выстоял и победил в своей первой Войне за независимость.

Итог. В чем же заключается всемирно-историческая роль СССР и Сталина лично в создании Государства Израиль? Голосование за раздел британской «Западной Палестины». Дипломатическое признание Государства Израиль сразу вслед за США. Непрепятствование частным закупкам оружия в Чехословакии. И все!

 

Игорь БРОДСКИЙ

 

Публикуемые письма отражают исключительно точку зрения их авторов. Редакция не несет ответственности за содержание писем, но готова предоставить возможность для ответа лицам или организациям, интересы которых затронуты читательскими письмами. Редакция также оставляет за собой право сокращать письма и редактировать их, не меняя смысла. Анонимные письма, а также письма откровенно оскорбительного и противозаконного содержания не подлежат публикации.