«Горькие» антисемиты

«Позорное для русской культуры положение евреев на Руси – это тоже результат нашей небрежности к самим себе, нашего равнодушия к строгим и справедливым запросам жизни… мы не могли бы допустить этого, если бы у нас было развито чувство уважения к самим себе».

М. Горький

 

С исчезновением царской России антисемитизм, разумеется, никуда не исчез и благополучно перекочевал в Россию советскую. Правда, до поры до времени он был, что называется, «бытовым», государственного характерa и размахa не носил. Лишь периодически использовался Сталиным для борьбы с политическими противниками-евреями. Но и в «бытовом измерении» заметное присутствие евреев, как на партийно-государственных постах, так и среди нэпманов в период НЭПа, подбрасывало дров в костер традиционного, патриархального антисемитизма. И в какой-то момент юдофобский угар приобрел такой масштаб, что закрывать на него глаза стало опасным и для устоев советской власти внутри страны, и для международного имиджа. Партия развернула кампанию против антисемитов. В ней участвовали и ряд известных деятелей культуры, в том числе и М. Горький, у которого антисемитские проявления всегда вызывали возмущение.

 

Враг антисемитизма

Статья в «Правде» с простым и одновременно емким названием «Об антисемитах» начинается с письма, полученного Горьким от читателя. В нем говорится об антисемитских пассажах в некоторых советских литературных произведениях. В качестве примеров упоминаются два рассказа Бориса Пильняка, рассказ еврея Леона Островера и даже воспоминания видного большевика Владимира Бонч-Бруевича. Читатель просит Горького как известного «ярого врага антисемитов, не раз выступавшего с разоблачениями этих мерзавцев» написать статью, одергивающую зарвавшихся и предостерегающую тех, кто не продумывает своих слов. Авторитет Горького «будет равносилен общественному порицанию».

Горький констатирует, что пильнякам «закон не писан, и совершенно бесполезно указывать им на неприличие их выходок. Неприличие здесь, разумеется, очень мягкое слово». Бонч-Бруевич «едва ли антисемит по настроению его, он просто – плохой литератор». А об Островере, который, очевидно, смущается своей принадлежностью к народу, давшему человечеству Спинозу, Гейне, Мейербера и других гигантов, он и говорить не станет: «Скажу только, что есть и русские, которые находят нужным несколько смущаться пред европейцами своей принадлежностью к народу, который дал миру Ломоносова, Пушкина, Толстого…»

Алексей Максимович говорит, что можно еще добавить ряд примеров, подтверждающих «просачивание антисемитских настроений в нашу литературу». Но он не хочет делать «эту грязную работу, потому что убежден: подчеркивание глупости и пошлости не искореняет ни той, ни другой». Гораздо более сильно педагогическое влияние, когда фактам отрицательным противопоставляются факты положительные. На этом он и выстраивает свою статью.

 

От Александрии до Великобритании

Горький иллюстрирует свою позицию несколькими яркими историческими прецедентами. Рассказывает о царях легендарной Александрии – Птолемее Сотере и его сыне Филадельфе, которые расселили в своем городе большое количество евреев, оценив их талантливость. Это способствовало быстрому и пышному расцвету Александрии в качестве центра ремесел, торговли и науки. При Птолемеях был основан знаменитый Александрийский музей, ставящий целью распространение наук. В сущности, он выполнял роль Академии наук того времени. А в библиотеке Александрии собрали более полумиллиона рукописей на греческом и еврейском языках.

Другой пример, приводимый Горьким, – Великобритания. Он пишет, что в 1849 г. парламент Англии, «самой аристократической страны в Европе», рассматривал вопрос о равноправии евреев, и ряд крупных английских политиков – среди коих были именитые лорды – высказались за равноправие. Говорили о христианской справедливости, вспоминали, что основателем христианской религии был еврей, но основным мотивом речей были утверждения, с большой силой сформулированные лордами Эшли и Гладстоном: «Эти двое указали, что разум семита необычен по силе и остроте своей и что среди численно маленького народа количество гениальных людей сравнительно больше, чем среди других народов». Евреям дали равноправие, «и скоро истощенная аристократия Англии стала делать евреев лордами, даже ставила их – как, например, Дизраэли – во главе своей внешней политики. И до наших дней изношенная буржуазия Англии аккуратно освежает силы свои умными, энергичными евреями».

Писатель подчеркивает, что история человечества – это борьба господствующего эксплуататорского меньшинства с большинством. И, «чтобы люди труда не понимали явного единства своих интересов и не могли всей необоримой силой объединиться против меньшинства», в их среду вбрасывались разъединения по линиям расы, нации, религии. А между тем господствующие классы для своего «умственного вооружения» постоянно пополняли свои ряды самыми талантливыми представителями разных наций. В том числе и заметным притоком евреев.

 

Глупость и подлость

«Когда евреи заявляют о себе слишком ярко – евреев принято избивать, – констатирует Горький. – Антисемитизм можно рассматривать как глупость и как подлость. Как глупость – антисемитизм достояние глупых. Но – все люди родятся глупенькими, и если человек просто глуп, а не идиот по природе своей, его, глупого, можно вылечить…» Для этого необходимо подробно и ясно рассказать ему о неоспоримых культурно-революционных заслугах евреев перед человечеством, о трагической истории еврейского народа. Это сделало бы глупых людей значительно умнее. «Если бы антисемиты знали кровавую историю борьбы религии против науки, они знали бы, что христианская церковь почти на тысячелетия прервала научную работу человеческого разума и что работа эта была восстановлена именно семитами, арабами и евреями».

Говоря об антисемитизме как подлости, Горький отмечает, что «в современном буржуазном обществе, при фосфорическом, но достаточно ярком блеске его гниения» он использует «религиозную ложь и церковное изуверство» как испытанное и удобное оружие против семитов, но на самом деле его коренной основой является «конкуренция лавочников, их зависть и жадность». Лавочники всех стран заняты одним и тем же: узаконенным грабежом трудового народа. «Естественно, что христианин-лавочник злится на еврея-лавочника, если еврей торгует удачнее и умнее его. За то же самое – за ум – ненавидят дантистов-, адвокатов-, журналистов-евреев дантисты-, адвокаты-, журналисты-христиане. Банкиры, царьки буржуазии, держат в своих руках буржуазную прессу и через нее влияют на „общество“, впрыскивая под толстую кожу мещан скверненький яд антисемитизма».

Отдельно Горький останавливается на присутствии немалого числа евреев «среди банкиров, атаманов и руководителей всемирного грабежа». И справедливо подчеркивает, что их нужно рассматривать не по их национальности: «нет „ни эллина, ни иудея“, они сплошь грабители и – только. В конце концов, если славянскому, германскому и другим племенам разрешается иметь в среде своей огромное количество людей вредных или ничтожных, – вполне естественно, что и среди детей Израиля встречается некоторое количество уродов».

Бодрый оптимизм

На строившееся советское общество классик литературы смотрел оптимистично. В СССР, с его точки зрения, развивалось творчество новой истории, новой культуры. Он пишет, что рабочие и крестьяне под руководством партии коммунистов изгнали разъединяющие идеи, постепенно впитывают интернационализм, работают плечом к плечу с представителями трудового народа всех рас, племен и наций. Это делается в интересах большинства против меньшинства, «это, в конечном счете… объединит трудовой народ всего мира».

Статья завершается бодрым рассуждением о том, что в Стране Советов, где героически и успешно создается основа всемирного братства народов, «гнусное пятно антисемитизма не должно иметь места. И особенно не место ему в литературе». Но советская реальность, как известно, оказалась далеко не радужной.

Понятно, что Горький рассматривал проблему антисемитизма, его причин и истоков в духе советского времени и своего мировосприятия: с позиций коммунизма, антикапитализма, атеизма. А к этим позициям, разумеется, много вопросов. И проблематика антисемитизма объемнее, сложнее, глубже. Зато главная выраженная здесь мысль предельно понятна: антисемитизм – это безусловное зло, и с ним необходимо решительно сражаться. Да и статью эту нужно рассматривать в контексте всего горьковского наследия, направленного против антисемитизма. В других работах обращается внимание и на иные аспекты.

 

Нечужая боль

Статья продолжала твердую линию борьбы с антисемитизмом, которую Горький проводил всю жизнь, многократно затрагивая еврейскую тему в своей публицистике и прозе. Он гневно осуждал погромы, бесправие евреев в Российской империи. Восхищался мудростью евреев, стойкостью духа, благодарил за множество добрых дел, сделанных для России и мира: «Старые крепкие дрожжи человечества, евреи всегда возвышали дух его, внося в мир беспокойные, благородные мысли, возбуждая в людях стремление к лучшему».

В его работах о еврействе потрясающе много метких определений. Как вам, скажем, эта блестящая фраза: «В некотором царстве, в некотором государстве жили-были евреи – обыкновенные евреи для погромов, для оклеветывания и прочих государственных надобностей»?

Безусловно, Горький занимает место в первых рядах русских борцов с антисемитизмом. Ему были органически противны антисемиты – как силы тьмы, как постыдная болезнь. Черносотенцы ненавидели его, объявляли врагом русского народа, продавшимся евреям, а то и вовсе евреем. Вспоминаются строки Игоря Губермана: «Не золото растить, сажая медь, не выдумки выщелкивать с пера, а в гибельном пространстве уцелеть – извечная еврейская игра». И вот Максим Горький обладал этой редкой способностью чувствовать чужую боль. Она становилась и его болью.

 

Александр КУМБАРГ