Свой среди чужих, чужой среди своих

Его сын Александр вспоминает об отце – «кинорежиссере Марке Семеновиче Донском, народном артисте СССР, Герое Социалистического Труда, лауреате многих Сталинских и Государственных премий, обладателе престижных наград различных фестивалей и пр. О человеке и творце настолько противоречивом, что критики, киноведы, журналисты, исследователи его работ высказывали совершенно противоположные суждения – от безусловного признания его как мэтра до резкого осуждения и его кино, и его жизненных и мировоззренческих позиций. Марк Донской и в самом деле был таким. Непредсказуемым, неуправляемым, с неуемным темпераментом».

 

«Маленький еврей из Одессы»

Так называется одна из зарубежных книг о знаменитом кинорежиссере. Марк Семенович родился 6 марта 1901 г. в семье известного одесского каменщика и печника Самсона (Семена) Донского. Сын унаследовал от папаши малый рост, широкие плечи и буйный нрав. «В детстве у меня было два увлечения: спорт и театр, – вспоминал режиссер. – Мы организовали „дикую“ футбольную команду и „дикий“ театр. В подвале, где жил мой товарищ, сын сапожника, устраивали воскресные спектакли. А еще я занимался легкой атлетикой». Во время Гражданской войны Марк Донской добровольцем пошел в Красную армию, не раз был на волосок от смерти, побывал военнопленным у белых. «Те десять месяцев в плену оказались равны для меня десяти годам», – писал он много лет спустя.

После победы советской власти юноша мечется в поисках своего призвания. Начал изучать психологию и психиатрию в Крымской медицинской школе, сдал экзамены за первый семестр, но врачом так и не стал. «Столкновение медицины с футболом и стрельбой убедило меня в том, что в силу моего характера я – не кабинетный ученый и не психиатр».

Марка остро волнует социальная справедливость, и с 1921-го по 1925-й он учится на правовом отделении факультета общественных наук Симферопольского университета. Параллельно работает в следственных органах, Верховном суде Украины, в коллегии защитников. «Учение об общественных формах, о государстве, о праве – вот, казалось мне, поприще, на котором я сумею развернуть свои способности. Но уже на третьем курсе я снова понял, что выбрал профессию не по душе. Однако бросать юридический факультет на полдороге было стыдно и перед собой, и перед окружающими. Поэтому решил закончить образование, подкрепить его музыкой (теория композиции) и... боксом». Впоследствии боксерские навыки не раз выручали его в схватках с антисемитами.

В те же годы дипломированный юрист увлекся литературным творчеством. Издал три книги, в том числе сборник новелл из своего профессионального опыта под названием «Заключенные». Книга имела провинциальный успех и вдохновила молодого автора на сочинение пьесы «Заря свободы», которую в театре поставить не удалось. И тогда Марк решил попробовать себя в иной области литературы – написал сценарий фильма «Последний оплот» об истории крымского подполья и поехал с ним в Москву «завоевывать право на жизнь в кинематографе».

Редакторы на сценарий обратили внимание и купили его, даже сам В.  Мейерхольд собирался поставить по нему фильм, но его благие намерения остались втуне. Зато Донской познакомился с тогдашним сценарным «богом» В. Б. Шкловским, который прочел рукопись и спросил: «А чем вы сейчас больше всего интересуетесь?» Марк, не задумываясь, ответил: «Боксом». Тогда мэтр нанес сценаристу пару ударов кулаками в тугой живот и заключил: «Физическая выносливость у вас есть. Теперь проверим творческую». Так Донской в 1926 г. поступил на работу в сценарный отдел 3-й московской кинофабрики. Кино оказалось для него самым важным и любимым делом всей жизни, а Шкловский стал его крестным отцом.

 

Тернистый путь кинорежиссера

Вместе с Виктором Борисовичем Марк написал сценарий по пьесе А.  Н. Островского «Лес». «Шкловский „гонял“ меня так свирепо, как никогда не гонял ни один тренер по спорту! – вспоминал он. – Я написал еще несколько сценариев, в том числе „Девушка с палубы“ и „Женщина в море“ (вместе с А. Новиковым-Прибоем). Но работа в сценарном отделе меня не удовлетворяла».

На кинофабрике Донской становится помощником режиссера под руководством Л. Кулешова. Там он снял по своему сценарию короткометражную черно-белую ленту «Жизнь». Будучи ассистентом у молодого Г. Рошаля на киностудии «Белгоскино», написал сценарий «В большом городе», а затем вдвоем с режиссером М. Авербахом сделал по нему в 1927 г. на собственные средства немую картину с субтитрами. Спустя год оба на Ленинградской студии поставили фильм «Цена человека», получивший премию ЦК комсомола. «Чудесное было время! В нетопленом полуразрушенном помещении... я крутил передвижку. Трудились мы горячо, без оглядки, спорили до драк, неделями не уходили домой, готовили себе еду, забывая, что пленка может вспыхнуть (печка была в монтажной)».

Шесть лет проработал Марк Донской на «Ленфильме», сперва ассистентом режиссера, помощником по монтажу, а затем снимая картины самостоятельно. Его постановки о жизни советской молодежи – «Пижон» (1929), «Чужой берег» (1930), «Огонь» (1931) – были направлены на борьбу против «мещанского влияния» НЭПа. В рецензии под заголовком «Лирик-одиночка» кинокритик ханжески высмеял эти фильмы, утверждая, что в годы индустриализации искусство вообще не должно заниматься вопросами любви.

Первая удачная звуковая картина Донского «Песня о счастье», снятая вместе с режиссером В. Легошиным в 1934 г., живо рассказала о талантливом марийском пареньке, который попал в исправительную колонию, занялся творческим трудом и стал известным флейтистом. В привычном для того времени свете показаны злые кулаки и добрые коммунисты. В фильме сыграли И. Москвин, Я. Жеймо, Б. Тенин, Б. Чирков. А в 1935-м Донской стал первым советским режиссером дубляжа, озвучившим на русский язык американский фильм «Человек-невидимка» по Г. Уэллсу.

Все эти годы Донской мучительно искал свою главную тему в кинематографе, которая принесла бы ему признание. Его давно увлекала идея снять в кино трилогию о детстве, отрочестве и юности Максима Горького, но такую сложную и ответственную постановку ему опасались доверить. Считалось, что первые успехи Донского в режиссуре случайны. В книгах классика соцреализма режиссера привлекали любовь к человеку и страстный призыв к совершенствованию общества. И он решил у самого писателя получить разрешение на экранизацию его произведений.

Горький выслушал и сказал: «Нехорошо при жизни человеку памятники воздвигать». Марк объяснил: «Я хочу сделать картину о том, как из недр народа вырастают прекрасные талантливые люди». Против такого замысла писатель не стал возражать, и режиссер приступил к постановке кинотрилогии. В 1938 г. на студии «Союздетфильм» он снял полнометражную картину «Детство», на следующий год – «В людях», а еще через год – «Мои университеты».

«Длительная работа над Горьким была для меня серьезной творческой школой», – признавался М. Донской. Интуиция не подвела режиссера: его фильмы совпали с социальным заказом власти и запросами почитателей духовного наследия писателя. По замыслу автора трилогия монолитна, хотя в ней использованы мотивы разных горьковских произведений. Режиссер воссоздал биографию Алексея Пешкова как жизнь типичного самородка. «В творчестве Горького меня всегда волновала трагическая тема загубленных, нераскрывшихся талантов – людей из народа», – говорил он. В каждом из фильмов предстает галерея колоритных и самобытных реалистических образов. Пожалуй, ни в одном другом фильме советский экран не поднимался до такого беспощадного и точного отображения русской дореволюционной жизни. Вместе с тем Донской удачно передал сугубо горьковское сочетание суровой, подчас жестокой правды и возвышенной романтики. Зрители с волнением следили за трудной судьбой одаренного мальчика, подростка и юноши в российской глубинке. Актеры убедительно раскрыли сложную и противоречивую психологию персонажей, особенно актриса Малого театра Варвара Массалитинова (бабушка Акулина Ивановна) и Алеша Лярский в образе главного героя. Бытовые и массовые сцены жизненны и абсолютно достоверны, как документальное кино.

Журналист Михаил Кольцов писал о фильме: «От начала и до последнего кадра вас не покидает атмосфера Нижнего Новгорода, пристаней, волжского говора, природы, вещей, людей, жестов, интонаций, песен. Ничего ложного, нарочитого, подчеркнуто архаического. Ни одной фальшивой ноты!» Позже киновед Юрий Хаютин в книге «С дистанции времени» отмечал, что для кинематографа тех лет трилогия была уникальным творением: «Донского упрекали в натурализме, но „правда выше жалости“; он показал всё так, как это было написано Горьким, и мера этой правды была необычно точной, непривычной для экрана 30-х годов». Марк Донской за эту эпопею в 1939 г. был награжден орденом Трудового Красного знамени, а в 1941-м получил Сталинскую премию.

 

Предтеча неореализма

Экранизация автобиографии Горького стала известна за рубежом лишь после войны, была признана выдающимся произведением и вошла в золотой фонд мирового киноискусства. В 1948 г. на Венецианском кинофестивале режиссер был награжден за эту работу специальной премией итальянских киножурналистов, в 1949-м – первой премией Стокгольмского кинофестиваля, а в 1955-м на Международном кинофестивале в Эдинбурге удостоен почетной премии Ричарда Уинингтона. Корифеи итальянского кино Джузеппе де Сантис и Федерико Феллини квалифицировали экранизацию горьковской трилогии как предтечу неореализма, взяв манеру и стиль Марка Донского за основу для своих шедевров. У него учились они поэтизации обыденной жизни, внезапному воспарению от бытописательства к высотам романтического восприятия действительности. Мэтр киноведения Майя Туровская так анализирует «вселенную» Марка Донского: «Пейзаж у него пульсирует человеческими страданиями и озарениями, а человек заключает в себе частицу его вечной сущности... В мире Донского пестрые, экспрессивные, экзотические и естественные ярмарочные мотивы... выражают национальный характер – широкий, не смирившийся, подчас буйный или стойкий... В них присутствует то же изначально магическое, природно и народно зрелищное, уводящее из мира, ограниченного и разграниченного здравым смыслом, в мир изначальной безграничности, что и в его пейзаже».

Между тем режиссера перевели из Москвы на Ялтинскую кинофабрику, а перед войной – на Киевскую студию художественных фильмов. Здесь он приступил к работе над приключенческой лентой «Романтики» (сценарист Т. Семушкин), которая вышла на экран в декабре 1941 г. В ней рассказывалось о молодой учительнице и начальнике культбазы в тундре, убеждающих чукчей жить по-новому и учить своих детей в школе. Другой фильм, «Как закалялась сталь», Донской завершил по собственной инсценизации романа Н. Островского в 1942-м в Ашхабаде, куда эвакуировалась Киевская студия. Спустя два года картина с большим успехом демонстрировалась также в США и Англии. А до того он успел побывать на фронте командиром роты, но был отозван в тыл, чтобы «завоевывать победу своим искусством». В трудные военные годы Марк Семенович создал для «Боевого киносборника № 9» новеллу «Маяк» о том, как крестьянка подожгла крышу родной хаты, подавая сигнал красноармейцам.

В 1943-м он выпустил эпохальную кинодраму «Радуга» по повести В. Василевской. Эту ленту, которую пресса назовет «самым жестким и самым добрым фильмом военных лет», режиссер делал буквально кровью сердца, не уставая повторять: «Без ненависти нет любви». В нем показаны страдания и солидарность крестьян в оккупированном нацистами украинском селе. Главная героиня Олена, которую играла Наталия Ужвий, – партизанка, вернувшаяся домой рожать ребенка, захвачена фашистами и подверглась пыткам. Актриса вспоминала: «Работа над ролью протекала мучительно. Очень памятна сцена родов на морозе в сарае на голой земле… Единственный раз на протяжении фильма моя героиня улыбнулась, испытав короткое счастье материнства... Судьба простой женщины, которая без единого стона перенесла нечеловеческие муки и смерть новорожденного, но не выдала своих товарищей, воспринималась как символ мужества и страстной материнской любви».

Жестокости садистов режиссер противопоставил несокрушимую силу народного духа. Перед зрителями на экране проходят потрясающие картины человеческого горя. Люди угрюмо смотрят на происходящее, их полное глубокого смысла зловещее молчание больше всего пугает захватчиков. Драматизм сюжета усугублен мрачным пейзажем: засыпанные снегом хаты, обледенелый колодезный сруб, покрытые инеем деревья. И всё это снималось в условиях туркменского лета, в жару, доходившую до 60°C. Фильм завершается радугой – символом надежды на грядущую победу. После демонстрации дипломатическому корпусу в Москве потрясенный Гарриман, спецпредставитель президента США, предложил показать фильм Рузвельту, от которого Донской вскоре получил телеграмму: «В воскресенье в Белом доме смотрели „Радугу“. Я пригласил переводить ее посла. Но мы поняли картину и без перевода. Она будет показана американскому народу в подобающем ей величии».

Вслед за этим Марк Донской снял по повести Б. Горбатова картину «Непокоренные» (1945), которая также произвела огромное впечатление и повлияла на эстетику мастеров итальянского неореализма. Действие происходит в Донбассе – родных местах писателя, где осенью 1941-го были расстреляны 8000 евреев. Донской же сделал фильм на Киевской студии вскоре после освобождения города и опросов свидетелей событий в Бабьем Яре. Именно там он снимал душераздирающие массовые сцены кровавой бойни. По сюжету рабочий Тарас (его играл Амвросий Бучма) активно вредит немцам на заводе вместе со своими детьми-подпольщиками. Когда фашисты решают уничтожить евреев, он прячет у себя в сундуке внучку доктора Арона Давидовича (Вениамин Зускин), которую затем переправляют к партизанам. В финале нацисты и полицаи гонят на расстрел толпы еврейских стариков и матерей с детьми.

 

Нет пророка в своем отечестве

Донской неоднократно с горечью отмечал резкий контраст между горячим приемом его картин на Западе и холодной оценкой, а то и острой проработкой их у себя на родине. Так, фильм «Радуга» получил главную премию Гильдии американских кинокритиков. Причем наградную статуэтку, напоминавшую «дядюшку Сэма», забрало НКВД, и лишь спустя десятилетия ее выставили в музее Киевской студии им. Довженко. Режиссер получил также премию газеты Daily News за лучший иностранный фильм в американском прокате 1944 г. и высший приз Национального совета кинообозревателей США. Картине были посвящены сотни восторженных статей в зарубежной прессе. «После „Радуги“ все предыдущие военные фильмы кажутся бледными», – писал французский рецензент. А де Сантис воскликнул: «Спешите смотреть „Радугу“! Это лучший из фильмов, появившихся на наших экранах с тех пор, как Италия, освободившись от фашистской диктатуры, стала получать заграничную кинопродукцию. Это подлинно поэтическое произведение, шедевр, какой редко встречается». Только в 1946 г. Кремль удостоил режиссера очередной Сталинской премии.

При обсуждении «Непокоренных» в Министерстве культуры И. Пырьев критиковал «избыточный натурализм» сцены расстрела евреев, отодвинувшей на второй план «страдания славянских персонажей». С. Борзенко тоже осудил трактовку еврейской темы: «Наши люди шли на смерть, швыряя в палачей камни, а не так покорно и смиренно, как у Донского». В защиту картины выступил М. Ромм: «Было бы неправильно, если бы мы ни слова не сказали об уничтожении в Европе трех с половиной миллионов евреев». Б. Горбатов поддержал трактовку Донским его книги, и картину решили выпустить в прокат. Но, вопреки широкому интересу к ней со стороны зрителей, она вскоре по указке свыше была снята с экранов страны. Никаких отечественных наград фильм не получил, зато был отмечен золотой медалью Венецианского кинофестиваля в 1946 г. Американский еженедельник Variety писал: «Это первый в мире фильм, в котором рассказывается о направленной против евреев дискриминационной политике нацистов в оккупированной России... Еврейскому вопросу посвящены самые впечатляющие эпизоды, в том числе приводящая в ужас охота за скрывающимся евреем и зверское массовое убийство». Воистину о перипетиях творческой жизни Донского можно сказать: «Свой среди чужих, чужой среди своих».

Следующая его лента сперва называлась «Воспитание чувств». Мелодрама повествовала о любви учительницы Вареньки (Вера Марецкая) и революционера Мартынова (Даниил Сагал), проверенной бурными событиями века. «Ее разругали в пух и прах на высоком студийном собрании, – вспоминает А. Донской. – Отец спокойно выслушал хулу. А затем объявил, что накануне ему звонил лично товарищ Сталин, фильм ему понравился, он только просил изменить название на „Сельскую учительницу“... Ругатели тут же мимикрировали в восторженных поклонников». Фильм имел большой прокатный успех. М. Донской получил за него в 1948 г. Сталинскую премию, а в 1949-м – приз за лучшую режиссуру на Международном фестивале в Париже.

Картина «Алитет уходит в горы» (по роману Семушкина) о становлении новой жизни чукчей не понравилась Берии, посчитавшему, что в ней «совершенно не отражена роль товарища Сталина – лучшего друга народов Севера». И это несмотря на то, что ее снимал блестящий оператор С. Урусевский, a играли в ней Л.  Свердлин, А. Абрикосов, Б. Тенин. Поступил приказ: смыть сотни метров негатива ленты. Готовилось спецпостановление, но дело ограничилось изгнанием Донского из «Союздетфильма» в Киев.

Там ему несколько лет не давали работы. «Еще не раз устраивали власти порку режиссеру, который верил им, хотя не мог не замечать жестокости и мракобесия тоталитаризма, – рассказывал его сын. – Уже после возвращения при Хрущеве в Москву на студию им. Горького отец увлекся работой над сценарием о революционере Кедрове. Замысел не был воплощен, ибо при Леониде Ильиче исчезли даже упоминания о репрессиях против миллионов людей. Был еще один загубленный фильм-дилогия о Федоре Шаляпине, над которым отец многие годы работал вместе с Александром Галичем. Когда режим вынудил Галича уехать в эмиграцию, поставили условие – выкинуть его фамилию из титров будущей ленты... Понятно, что работа над картиной была немедленно свернута».

Снятый Донским в Киеве по повести М. Коцюбинского фильм-поэма «Дорогой ценой» о трагической любви крепостных крестьян Соломии и Остапа, бежавших от произвола помещика, прошел почти незамеченным и в основном на периферии. А за рубежом лента под названием «Плачущая лошадь» вызвала фурор и получила ряд наград. Следуя прошлому опыту, М.  Донской поставил по книгам Горького фильмы «Мать», «Фома Гордеев», «Супруги Орловы», также завоевавшие признание зрителей в СССР и за рубежом. А в конце жизни он обратился к факторам становления личности Ленина, рассказав о двух его женщинах – матери М.  А.  Ульяновой-Бланк («Сердце матери», «Верность матери») и жене Н. К. Крупской («Надежда»). Во время этих съемок был сделан документальный фильм о самом режиссере «Здравствуйте, Марк Семенович!», который показали по телевидению к его к 55-летию. Посмотрев передачу, главный идеолог партии Суслов возмутился тем, как бесцеремонно Донской обращается на репетиции с Р. Нахапетовым, исполнителем роли вождя, и потребовал «прекратить это безобразное кощунство», наказав всех сопричастных. Правда, позже горькую пилюлю подсластили, удостоив фильм главного приза на Всесоюзном кинофестивале в Киеве. А Британская киноакадемия включила его в десятку лучших зарубежных картин года.

Иностранцы считали Марка Семеновича Донского олицетворением «русского темперамента», а в своем отечестве его за эксцентричную эмоциональность нередко именовали «городским сумасшедшим». В эпоху застоя режиссера долго не выпускали за границу (одна из причин – сестра в США, хотя и замужем за членом компартии). Когда же в начале 1960-х ему разрешили полететь в Италию, весь цвет неореализма собрался в римском аэропорту, чтобы поклониться одному из «пророков мирового кино». Таков был Донской – ученик и соратник Эйзенштейна, Пудовкина, Довженко, друг де Сантиса, де Сики, Феллини, Росселлини, Куросавы, Мидзогути и других мастеров мировой культуры.

 

Давид ШИМАНОВСКИЙ