Серебряный Вульф

Баку–Москва–Баку

Он родился в Баку в самый разгар сталинского строительства социализма. Когда во всех газетах пестрело: «Сталин – наш рулевой! Сталин – с нами! Сталин – вдохновитель и организатор всех наших побед!». Но имя «организатора всех побед», «лучшего друга советских физкультурников, колхозников, врачей» и т. д. в доме предпочитали не произносить. Поэтому, когда речь изредка заходила о вожде, умный, много повидавший на своем веку отец семейства адвокат Яков Сергеевич Вульф многозначительно показывал вверх и многозначительно, ограничиваясь всего одним словом, произносил на идише: «Балабус!» (Хозяин»).

Может быть, поэтому любимый всеми Виталик с детства сохранил острую неприязнь к «верному ученику Ленина». Как, впрочем, и к тому, кто перевернул Россию вверх дном.

Семья Вульфов была типичной советской еврейской семьей: интересовалась историей своего народа, старалась придерживаться традиций, но религиозной не была. Мальчик рос смышленым и невероятно худым. Тетки души не чаяли в своем таком не по годам умном единственном племяннике, всегда на Песах уговаривали его взять кусочек фаршированной рыбы побольше и радовались, когда обожаемый племянник брал.

Виталий рос послушным еврейским мальчиком, он не только теткам, но и родителям не перечил, и, когда встал вопрос о выборе профессии, согласился с отцом, полагавшим, что главное в его возрасте – выбрать профессию, которая во все времена обеспечит куском хлеба. Таковой Сергей Яковлевич считал, прежде всего, профессию юриста, и вместо ГИТИСа (Государственный институт театрального искусства), о котором Виталий мечтал с детства, он поступил в МГУ на юридический факультет. Отец был твердо убежден, что сначала сын должен получить серьезное образование, чтобы крепко стоять на ногах в этой жизни, ну а потом уже может заниматься тем, к чему влечет душа. Искусство старший Вульф относил к занятиям несерьезным, и поехал младший Вульф в Москву. Поехал, сдал документы на юрфак и был принят. Без экзаменов, потому что школу окончил с серебряной медалью, а в те далекие советские времена медалистов зачисляли в вузы, не подвергая испытаниям.

Днями он внимательно записывал лекции за любимыми профессорами, вечерами пропадал в театре – доставал билеты во МХАТ, «стрелял» лишний билетик в Театр им. Маяковского, всеми правдами и неправдами прорывался в Вахтанговский театр. МГУ окончил хорошо, но на работу устроиться не мог: если при приеме на юрфак пресловутый «пятый пункт» не мог по инструкции, действовавшей по всему Союзу, стать препятствием – серебряная медаль! – то на работу евреев старались не брать, даже выпускников престижного университета.

В стране боролись с «космополитами» в литературе, искусстве и особенно в медицине, где сплошь засели «безродные вредители», «подлые шпионы и убийцы в белых халатах», которые все как один были «сионистами» и которые своим неправильным лечением довели до смерти Жданова, а еще раньше – Горького. Фамилия Вульф была подозрительной, брать на работу человека с такой фамилией было себе дороже. Вот и мыкался несколько лет выпускник юрфака МГУ в поисках места.

Он пробовал вернуться в alma mater – четыре раза подавал в аспирантуру, и четыре раза ему отказывали. И только через год после XX съезда, где Хрущев разоблачил «культ личности» «балабуса», о котором так не любил говорить отец, его приняли. Но к тому времени Сергей Яковлевич умер, и, чтобы не оставлять маму одну, Виталий вернулся в родной город. Устроился не в адвокатуру, а в Институт права Академии наук Азербайджана. Институту нужен был толковый юрист, и его взяли без всяких проволочек.

 

Ефремов, Волчек и другие

А в 1962 г. на гастроли в его родной город приехал московский «Современник», к тому времени известный во всем Советском Союзе. Заядлый театрал Вульф после одного из спектаклей зашел за кулисы, представился и познакомился Олегом Ефремовым, Галиной Волчек, Лилией Толмачевой и тогдашним директором театра Леонидом Эрманом. Знакомство переросло в дружбу, которая упрочилась, когда Вульф полностью отдал себя искусству.

Вскоре ему предложили защитить кандидатскую диссертацию. Диссертацию надо было защищать в Москве. Он защитился, но в Баку не вернулся. Позже в одном из интервью признался, что никогда не любил свою профессию и никогда не хотел этим заниматься.

Несколько лет он сидел в столице без работы, не мог никуда устроиться, сводил концы с концами, живя на гонорары за статьи в журналах. Но случайность в этой жизни никто не отменял: однажды увидел объявление о вакансии младшего научного сотрудников в Институте международного рабочего движения Академии наук СССР. От «международного рабочего движения» он был так же далек, как Москва от Баку, что это такое – не знал, но рискнул. И его взяли: опять-таки институту нужны были специалисты с юридическим образованием.

Вечерами он по-прежнему ходил в любимые со студенческих времен театры, чаще всего в «Современник», где стал своим человеком. А через некоторое время Олег Ефремов ввел его в художественный совет театра. Когда Ефремову однажды задали вопрос, почему, главный режиссер «Современника» ответил веско, коротко и ясно: «Вульф соображает». И больше таких вопросов ему не задавали.

Младший научный сотрудник Института международного рабочего движения Академии наук, дослужившийся до заведующего сектором и ставший доктором наук, самозабвенно любил театр, но ни актером, ни режиссером стать ему не пришлось. Чтобы быть не только рядом с театром, но и внутри него, он начал переводить пьесы. И у него – с его знанием английского – получилось. Прежде всего он обратился к своим любимым американским драматургам – Теннесси Уильямсу, Юджину О'Нилу, Эдварду Олби и англичанину Сомерсету Моэму. Вульфу говорили, что он взялся не за свое дело, но он отмахивался, переводил, и, в конце концов, пьесы в его переводах пошли и во МХАТе им. А. П. Чехова («В баре токийского отеля» и «Не о соловьях» Теннесси Уильямса), и в Театре им. Моссовета («Кейкуок» Питера Фейблмана), и в Театре им. Маяковского («Круг» Сомерсета Моэма). За свою жизнь он перевел около 40 пьес (часть – в соавторстве со своим другом Александром Чеботарем), пьесы шли не только в столичных театрax, но и на провинциальной сцене – это был всесоюзный успех.

 

«От Бродвея немного в сторону»

В начале 1970-х Вульф стал писать статьи и книги о театре. В начале 1980-х издал свою первую книгу «От Бродвея немного в сторону, 1970-е гг. Очерк о театральной жизни США, и не только о ней». Не видaв воочию знаменитого Бродвея, не говоря уже о постановках в европейских театрах. Он был «невыездным» (существовало такое понятие в брежневские годы). Стал путешествовать, как только это оказалось возможным – начиная с 1985 г., когда Горбачев позволил советским гражданам, запертым в клетку, вырваться из нее и увидеть мир. За несколько лет Вульф побывал в 40 странах: Франции, Италии, Англии, Голландии, Израилe – Париж, Рим, Лондон, Амстердам, Тель-Авив… Темные, извилистые, сохранившиеся со времен Cредневековья кварталы Парижа, Дворец дожей в Венеции, стоящий там с XIV–XV вв., старинный внушительный замок Виндзор, знаменитый Музей восковых фигур мадам Тюссо, сочетающий в себе Восток и Европу залитый солнцем белокаменный Тель-Авив… Многоликий мир, каждый город имел свое лицо, свои, присущие только ему, черты. А в 1992 г. Вульф из туриста в одночасье превратился в человека, привязанного к одному – но какому! – месту: Нью-Йоркский университет пригласил его читать лекции на темы: «История русской драматургии» и «Чехов и театр». И он читал на английском языке перед разноликой аудиторией, потому что в университете учились не только американцы. И опять столкнулся с «балабусом» из своего детства: руководство театрального факультета интересовали взаимоотношения диктатора с театром, и Вульф стал читать спецкурс «Сталин и театр».

В Америке всё было хорошо, он жил в огромной квартире в центре этого гигантского муравейника, отдельного, не похожего на другие мегаполисы города, появились новые друзья, обустроился быт, но это была не его страна. B 1993-м он вернулся в холодную, неприветливую ельцинскую Россию.

Вернулся практически в никуда: опять надо было устраивать жизнь – устраиваться в жизни. Еще до отъезда он эпизодически выступал на ТВ. И руководству и зрителям запомнилась его передача в конце 1990-х о великой актрисе Марии Бабановой, с которой Вульф был дружен с середины 1950-х. И когда он пришел к старым знакомым на телевидение, ему предложили снимать фильмы. А потом случай круто изменил судьбу.

 

Его «Серебряный шар»

Так бывает – когда идея обретает содержание, необходимо облечь ее в определенную форму и дать название, яркое, цепляющее читателя или зрителя, чтобы он не прошел мимо в том новом информационном мире, в котором мы все живем.

Идея документальной программы, посвященной выдающимся людям из мира искусства, принадлежала Владу Листьеву – самому известному телевизионному тележурналисту в стране, автору таких популярных программ, как «Взгляд», «Час пик», «Поле чудес» и «Тема», которые он же и вел. Но программу о писателях, поэтах, режиссерах и артистах, оставивших свой след в истории мировой культуры, он предложил делать Виталию Вульфу, которого в 1994 г. пригласил в свою ТВ-компанию ВИD.

И когда искали название, Вульф, улыбаясь своей удивительной, неповторимой, обаятельной улыбкой, сказал: пусть будет «Серебряный шар».

Он любил Серебряный век с его изысканностью и учтивостью, особой, присущей ему утонченностью, манерой изъясняться и нежеланием снисходить к унифицированному миру идей и вещей современности. Он сам по своему внутреннему самоощущению принадлежал к этому веку и хотел, чтобы на экране зазвучали его голоса.

Первая передача вышла осенью 1994 г. Первым героем был замечательный артист Театра Мейерхольда Сергей Мартинсон. Вульф рассказывал о его жизни и судьбе вдохновенно и увлеченно, на глазах телезрителя лепил словесный портрет, и лепил так, что казалось, сам Мартинсон присутствует в Останкино. Когда в студии поняли, что это успех, – все выдохнули: получилось!

Он выходил в эфир несколько раз в неделю и рассказывал новому постсоветскому зрителю о звездах мирового кино Марлен Дитрих и Грете Гарбо, о замечательных русских актрисах Ольге Чеховой и Ангелине Степановой, о гениальном поэте Марине Цветаевой и советском классике Максиме Горьком, о своих друзьях режиссерах и актерах Олеге Ефремове и Валентине Гафте, о политических лидерах, сыгравших огромную роль в судьбах мира, – Уинстоне Черчилле, Франклине Рузвельте и Шарле де Голле. Не впадая в «желтизну», которая с приходом так называемого «рынка» захлестнула российские журналы и телевидение. Не копаясь в грязном белье. Не выворачивая жизнь своих героев наизнанку. Оставаясь человеком утонченного Серебряного века и воспитанным благожелательным европейцем утонченной культуры. В новых изменившихся условиях Вульф делал то, что когда-то на советском телевидении делали Ираклий Андроников и Алексей Каплер (см. «ЕП», 2018, №  9).

Это был особый жанр телеискусства: ведущий обращается к огромной аудитории, а кажется, что только к тебе. Человек сидел неподвижно в кресле, без галстука, никаких декораций в студии нет, и под тщательно подобранный музыкальный фон рассказывал и показывал кинохронику, фотографии, документы из семейных архивов, вспоминал о своих встречах с героем, если они были, и в течение часа удерживал у телеэкрана миллионы людей. Зритель видел мир и героев через восприятие рассказчика. Который был одновременно и критиком, и искусствоведом, сам себе актером и режиссером, создавая здесь и сейчас особый телевизионный театр, где всё зависело от таланта исполнителя, и Вульфу его было не занимать. Это был особый дар – на телевидении им владели не многие.

А потом убили Влада Листьева, и Вульф пришел нa Общественное телевидение России. Где с тем же успехом продолжал делать свое культуртрегерское дело. С 1994 по 2000 г. он выпустил 65 «Серебряных шаров», а после конфликта с генеральным директором ОРТ Константином Эрнстом ушел на телеканал «Россия». Он не был конфликтным человеком, всегда искал разумные компромиссы, но когда его программа стала выходить только один раз в месяц, а зачастую и вовсе вылетать из сетки вещания, вежливый и воспитанный интеллигент Вульф не выдержал и написал Эрнсту письмо, которое закончил так: «Я закрываю „Серебряный шар“. Думаю, это Вас не огорчит, а только облегчит Вашу и без того нервную жизнь. Дружески расположенный к Вам Виталий Вульф».

И в июле 2003 г. он вышел в эфир «на второй кнопке».

Как бы и где бы авторские права в России ни нарушались, но на ТВ их всё-таки соблюдали. Права на «Серебряный шар» принадлежали компании ВИD и «Первому каналу». Чтобы избежать судебных исков, руководство предложило Вульфу изменить название. Он согласился, и передача стала называться «Мой серебряный шар». Новый «шар» вместо одной передачи в месяц, как это было на «Первом канале», в эфир на «России» «выкатывался» каждую неделю – семь раз в месяц (две премьеры и пять повторов). «Первый канал» проиграл – выиграл «Второй», но, прежде всего, зритель. Который вновь мог слушать и смотреть «серебряного» Вульфа каждый день в удобное время.

В сентябре 2003 г. он отдал свой последний долг Владу Листьеву. А в июле 2010-го на канале «Россия» вышел выпуск, посвященный артисту Алексею Серебрякову. Это была последняя программа Виталия Вульфа. В ноябре он принял решение «Мой серебряный шар» закрыть.

 

Виталий Вульф. Прямая речь

«В эфир вышло более 200 выпусков программы „Мой серебряный шар“. Я стараюсь быть тактичным. И тем не менее с несколькими героями отношения испортились – у меня свой взгляд на вещи. Но всё же благодаря работе на телевидении я обрел и многих друзей. Если нет судьбы, биографии, я не зажгусь, мне неинтересно. Когда делаешь программу о мертвых, ты очень свободен. А в передачах о живых нужно учитывать: хотят они, чтобы это было в эфире, или нет. Сам понимаю, что можно, а что – нет. Я слишком много прожил. И указывать мне не надо».

 

Преодоление себя

Всю жизнь, занимаясь театром и телевидением, Вульф писал книги о театре и людях театра и даже издал переписку драматурга Николая Эрдмана и актрисы Ангелины Степановой. А в 2003-м в издательстве «Олма Медиа-групп» увидел свет сборник «Серебряный шар (Преодоление себя: драмы за сценой)». Книга состояла из нескольких частей: воспоминаний, рассказа о старом МХАТе и его выдающихся мастерах Ольге Книппер-Чеховой, Алле Тарасовой, Софье Пилявской и др., эссе о Марии Бабановой и Лидии Сухаревской, очерков о звездах кино Вере Холодной, Любови Орловой, Валентине Серовой. Вульф включил в книгу и свои работы о звездах балета Матильде Кшесинской, Елизавете Гердт и Галине Улановой, а также о выходцах из России, живших и работавших на Западе, – Юле Бриннере, Рудольфе Нурееве и Ольге Чеховой. Но главными в книге были всё-таки воспоминания, написанные легко и изящно, в свободной вульфовской манере, – рассказ о себе и времени, в котором выпало жить. Это было своеобразное подведение итогов. И итоги эти были вполне утешительны.

Потом были другие книги (вместе с Серафимой Чеботарь) – и «Женское лицо России», и «Женское лицо Запада», и «Музы и жены. Литература. Политика» – Анна Ахматова, Зинаида Гиппиус, Александра Коллонтай, Екатерина Фурцева, Марлен Дитрих, Эдит Пиаф, Фрида Кало, Франсуаза Саган и др. Все те же темы, те же герои, о которых он на протяжении многих лет рассказывал в своих программах на телевидении.

 

Виталий Вульф.

Прямая речь

«Мы живем в мире полуобразованных людей. Образованных – очень немного. Индивидуальности изменились, изменилась ценностная система в жизни. Даже личная жизнь сегодняшних звезд (так называемая личная жизнь так называемых звезд) довольно проста. Потому что меняются просто персонажи у героини или героя. А тех драм и страстей, которые были лет 60 тому назад, вы сегодня ни у кого не найдете. И опять это всё от того же. Изменилась жизнь. Это другие люди».

 

Под аплодисменты

Он был един в нескольких лицах. 16 марта 2011 г. театроведа, киноведа, искусствоведа и литературоведа, переводчика, критика и публициста, автора и ведущего программы «Мой серебряный шар», кандидата юридических наук, доктора исторических наук Виталия Вульфа провожали в последний путь, как по традиции провожают артистов, – под аплодисменты. И я думаю, что это была самая лучшая награда за его труды и достижения в искусстве.

 

Друзья и знакомые о Виталии Вульфе

Александр Лазарев и Светлана Немоляева: «Виталий Яковлевич был нашим очень большим другом с юности, с 1959 г. – как только пришли в Театр им. Маяковского… Потеря огромная, человек незаурядный – сочетал в себе безграничную любовь к этому странному „жанру жизни“, к актерам. Всегда была своя точка зрения, так и говорили – „как Виталий Яковлевич сказал“».

Валентин Гафт: «Виталий Вульф – это человек, который любил театр, любил актеров и не просто их нахваливал или ругал, он болел за то, чтобы это было настоящее и честное, чтобы не было халтуры. Он замечательно знал истории театров, он был прекрасный рассказчик… его передача „Серебряный шар“ была просто замечательной. Его и ее любил народ. Очень жаль, что он ушел».

Леонид Эрман, директор театра «Современник»: «Мы познакомились с Виталием Вульфом в Баку, когда „Современник“ был на гастролях. Он уже тогда производил впечатление человека, влюбленного в театр. Верил в его силу, считал, что театр имеет большое значение для общества и для каждого человека… Уход Виталия Вульфа – большая потеря не только для близких, но и для многих людей, которые смотрели его программы, получали заряд жизненной энергии».

Сергей Яшин, художественный руководитель Театра им. Гоголя: «Более 30 лет дружили, работа с ним – подлинное счастье. Все пьесы в переводе Виталия Яковлевича пользовались огромным успехом. Любимец всех, удивительно театральный человек. Часто приходил к нам, делал замечания, которые были уместны и точны. Если он любил, верил – он верил до конца. Мы знали, что он болен, хотя никогда не выпячивал, что с ним происходит. Мужественный человек».

Наталья Фелинская, редактор программы «Серебряный шар»: «С Виталием Яковлевичем мы проработали восемь лет. Он был увлечен своим делом. Только представьте – до самого последнего времени он записывал передачи без суфлера!.. Пятьдесят минут он говорил как бы от себя, не по написанному. И если мы просили его какие-то кусочки переписать, он легко на это шел. Не возмущался, не капризничал. Даже когда его уже привозили на машине, помогали из нее выйти и провожали до кресла, он не требовал к себе повышенного внимания. Он чувствовал, что уходит...»

Юрий КРАМЕР