«Еврейская песня должна звучать обязательно»

Знаменитый музыкант и продюсер Игорь Сандлер по просьбе «Еврейского журнала» встретил в своем Центре Валерия Сюткина, и тот рассказал, как звали стилягу Васю, где место русскому мату и какого волка надо кормить.

 

– Прекрасно выглядишь! Ты, как и я, разменял седьмой десяток. Как ты поддерживаешь душевную и физическую форму? Откуда берутся блеск в глазах и энергия в нашем возрасте?

– Выражение лица важнее, чем одежда. Я люблю хорошо и стильно одеться, но у нас у всех с возрастом характер выходит на лицо. Секрет простой: не завидовать, не принимать близко к сердцу. Это и есть мудрость. Такой здоровый пофигизм. Я не лезу ни в какие политические выяснения, никогда ни с кем не ругаюсь, и пусть люди, которые нам не подходят, к нам не подходят.

– Очень мудрая философия. Ты работал в «Браво» с Женей Хавтаном, много раз бывал в Израиле. Ты знаком с еврейской фольклорной музыкой или глубоко ей не интересовался?

– Не глубоко, но не без этого. У меня есть друг Макс Леонидов, который жил в Израиле и даже исполнял произведения на иврите. Я считаю, что у каждого народа нашей многонациональной страны должна быть своя, но желательно еврейская песня.

– У тебя образ такого стиляги, открытого и доброжелательного парня. Ты правда не испытываешь дискомфорта в окружающей действительности?

– Ты согласен, что мир находится в твоей голове? Если в ней навести порядок, то окружающий мир тебя не раздражает.

– Это ты и стараешься привить своим детям?

– Ну, они уже выросли и стали приличными людьми. Дети сканируют твое отношение к жизни. Если дома ты говоришь одно, а на людях – другое, то, скорее всего, твои дети будут поступать так же. Воспитание – это когда дети видят твою совесть. Если они ее видят и перенимают систему координат, которую ты им предлагаешь, они вырастают приличными людьми. Я просто оказывался рядом в нужный для них момент. Когда это необходимо, нужно все бросать и уделять им внимание. Это и есть самое важное. Папа – это прежде всего авторитет. Мама – это человек, который обеспечивает тылы. Такое мое мнение.

– Где ты черпаешь сюжеты песен и как ты их пишешь? Спонтанно? Едешь в метро или в машине, и – бац, мелодия? Или все-таки сидишь за инструментом, трудишься?

– Я не умею сидеть за инструментом каждый день. Заставлять себя, если не получается, экспериментировать – это уже композитор такой. Я считаю, что музыка – язык чувств. Если первого импульса от книги, от фильма, от фразы какой-то, которая тебя катапультировала, нет, то нечего и давить из тюбика. Лучше уж погонять гаммы, заняться ремеслом. Бывает, идея возникает от какого-то услышанного ритма. У меня есть песня «Гуру». Я написал ее, слушая Стиви Уандера. Или песня «Я то, что надо». Есть такая группа Johnny Hates Jazz, у них есть песня «I don’t want to be a hero». Я сделал такой же ритм, как у них, и спел: «Дай мне этот день, дай мне эту ночь, и ты поймешь, я твой герой». А потом мы сидели с Андрюшей Макаревичем и делились идеями. Я ему это показал. Он сказал: «Мне не нравится, Валера, „твой герой“ – так пафосно». Я говорю: «У тебя же у самого „герои вчерашних дней“». А он: «Наверное, поэтому и не нравится. Ты взял мое слово. Ты можешь спеть то же самое, только спокойно, не орать». Я стал прищелкивать пальцами и спел: «Дай мне этот день, дай мне эту ночь, и ты поймешь…», и вот эта фраза «…я то, что надо» – она сама вылетела. Такое впечатление, что тебя к проводам каким-то подключили, и она вышла из тебя. Андрей в оцепенении смотрит на меня: «Ты сам-то понял, что спел? Это же блюз на русском языке! Ни одно слово не ломает». А бывает, как «Вася». Я говорю, что вначале пишу изложение. Я же не поэт, я как бы такой текстовик, как говорили в наше время. Поэт без умения. Я не могу этическо-художественную красоту, кружева эти плести. Мне нужно конкретно: «Когда горят огнем витрины на старых улицах Москвы». Поэтому я пишу сначала рассказ. Про что эта песня? Про то, как идет человек. Понятно, что ритмы – это уже работа, но сначала должна быть идея. Кстати, Вася был Эдиком. А бас-гитарист говорит: «Нам шахтеры в Белово Кемеровской области за Эдика наваляют». Я подумал: я был в Кемерово, знаю, точно наваляют. «Пусть тогда Ваня будет», – предлагаю. Он говорит: «Давай лучше Вася! Во-первых, буква „эс“ лучше, чем „эн“, потом Ваня и у евреев популярно, а Вася прямо наш». Когда песня покатила, она нас спасла. Ведь, когда Агузарова покинула «Браво», на нас никто не ходил. В зале была треть в лучшем случае, но мы работали на полную катушку и уже через неделю собрали аншлаг. Потому что никто раньше не видел такой работы, такой энергии. Я же энергичный парень. Кстати, смотрел по одному из телеканалов Израиля интервью Александра Бовина. Он сделал мне комплимент, который не забывается: «Я пришел на группу „Браво“, потому что для меня это, естественно, Агузарова». Я на тот момент только влился в группу, но уже был «Вася», «Я то, что надо», «Московский бит». Так вот, Александр Евгеньевич говорит: «У них там вместо Жанны парень – это абсолютный капиталистический работник. У него всё на полную катушку. Так в Советском Союзе артисты раньше не работали, они больше красовались в кадре, а это прямо полная отдача». Он такое сравнение привел: «Это прямо Брюс Спрингстин».

– А «Интеграл» на тебя как-то повлиял?

– Конечно! Мы в то время видели в основном «Самоцветы», и вдруг приезжает «Интеграл», у тебя сзади дым, воротник, как у Кощея Бессмертного в сказке. Идиотство, конечно, но это же запрещалось. «Магнетик бэнд» и «Интеграл» – две группы, которые отличались на эстраде. Когда я увидел ваше шоу, я обалдел. Во-первых, оно было с юмором. У вас там был такой национальный блок, помнишь, «На деревне то было Ольховке»? Песен хитовых не было, но было шоу.

– Как ты относишься к современным «трем аккордам», примитивным песням, мату со сцены? Тебя это не ломает?

– Если как у Шнура, местами с юмором, я могу это терпеть. А когда это необязательно, еще и неталантливо, то это пошло. К счастью для всех, я не министр культуры, иначе сказал бы: после 23.00 в отведенном клубе – пожалуйста. А на сцене Дворца спорта, куда дети приходят с родителями, извините, нельзя. Я не против, это жанр. Опять же, бывает талантливо, как это делает Александр Анатольевич Ширвиндт. Но не со сцены. Александр Анатольевич себе не позволяет со сцены, он в дружеской компании, когда это уместно. Абсолютно так же, как с эротикой и порнографией – на специальном канале, с родительским кодом. Для капустника – да, а для спектакля на сцене МХАТ или БДТ – нет.

Честно говоря, я в шоу-бизнес так и не вступил. Мы воевали, как могли. Сказать, что я не прогибался «под изменчивый мир», не могу. Хочешь петь – надо спеть что велят; потом споешь то, что хочешь. Компромиссы были. Когда я попал в «Браво», я сказал Жене Хавтану, гениальному композитору... Кстати, «Король Оранжевое лето» написан с таким знанием и любовью ко всей советской музыке и эстраде, и с таким американским рок-н-роллом... Я ему сказал: «Давай проанализируем, что мы можем. Петь, как Агузарова, и эпатировать я не умею. Петь новую волну? Мне уже 30 с лишним лет. Я очень люблю классический рок-н-ролл. Если мы ныряем в это, давай поженим Чака Берри с Муслимом Магомаевым». И Женя это очень талантливо сделал в музыке. «А тексты покупаем?» – «Это не пойдет…» Ну, я и наваял. И сделали два крепчайших альбома, а то и три. Когда я уходил из «Браво», были предложения: давайте в наш клан или в наш. А я сказал: я к себе. Как показала практика, для меня это было правильным решением.

– У тебя бабушка из Одессы? Пару слов про свои еврейские корни. Ты как к этому относишься? Что дала тебе бабушка?

– Я, естественно, обращался к специалистам, чтобы мне в хорошем смысле слова накопали две капли еврейской крови. Но не смогли. Дед мой носил фамилию Бржвицкий. Такая ярко выраженная польская фамилия. Но он не был поляком. Они в Москве с бабушкой познакомились. Бабушка достаточно курносенькая такая, Родионова ее девичья фамилия. Но мама моя Бронислава Андреевна Бржвицкая. Кто ее видел, все говорят: «Валера, не надо придуриваться!» Энергия у меня от мамы, папа у меня с Урала. Фамилия уральская. В детстве поддразнивали. Но я тебе так скажу: дети со смешными фамилиями вырастают с совершенно другой мотивацией. Это так же, как человек, приехавший из маленького села в столицу: он рвет, у него мотивация другая. Он прошел школу выживания. Так и я. Поэтому отрицать ничего не буду, если вам кажется, что таки да. Я же сказал, что еврейская песня должна звучать обязательно. Друзья мои близкие в большинстве своем принадлежат к еврейской нации, это башковитые люди: комбинации, шахматы, бизнес… Гораздо приятнее иметь дело с умным человеком, а умных евреев много, я бы сказал, большинство еврейской нации не лишено ума. А ум человека знаешь, в чем? Он никогда не говорит на тему, которая тебе неприятна. Было бы побольше этого в международных отношениях! Спекуляция, большие деньги сделали выгодным хамство. Мне нравились времена 1950-х, 1960-х, когда миром правила любовь. Я это видел, и ты видел. Когда «Битлы» пели.

– Громадное тебе спасибо. Ты очень умные и правильные вещи говоришь. Твоя философия жизни понятна. И дай Б-г, чтобы наши читатели немного взяли от твоей философии, потому что она несет мудрость, добро, умение совладать со своими чувствами. Ведь в нас и ангел, и дьявол гуляют. Умение чуть-чуть отодвинуть дьявола и дать добру выйти наружу – это большая мудрость.

– Ты прямо на финальную притчу меня вывел. Старый индеец говорит внуку: «Запомни, в каждом человеке живут два волка. Один волк – это добро, широта души, отзывчивость, милосердие. А второй волк – это зависть, жадность, подлость. Они все время борются между собой. И побеждает тот, которого ты лучше кормишь». Давайте кормить того волка, который делает нашу жизнь лучше.

 

Беседовал Игорь САНДЛЕР (jewishmagazine.ru)