«На пляже – счастье»

Германская премьера третьего фильма израильского режиссера-документалиста Карин Кайнер состоялась во время недавнего Мюнхенского международного фестиваля документального кино (DOK.fest München), который проводится с 1985 г. В этом году из-за карантинных ограничений он вынужден был демонстрировать свою программу в виртуальных кинозалах (см. «ЕП» № 6, 2020), но интернет-показы собрали немалую публику. У ленты Карин Кайнер «Кошерный пляж» («Kosher Beach», Израиль/США) довольно неожиданная тема. Оказывается, что обозначенное в названии картины место играет весьма значительную роль в жизни женщин из семей ультраортодоксов, живущих в Бней-Браке, который примыкает к Тель-Авиву. Это крайне закрытое религиозное сообщество даже по израильским меркам. Оно воспринимается еще более изолированным по сравнению с иерусалимскими ортодоксальными евреями. Возможно, такое впечатление возникает потому, что Иерусалим более религиозен в целом. И потому ультраортодоксы из Бней-Брака более выделяются на фоне остального Израиля.

Режиссер провела немало времени на кошерном тель-авивском пляже Нордау, который в определенные дни недели принимает только женщин. У нее появились наиболее словоохотливые постоянные собеседницы, которые согласно нормам ортодоксальной жизни пребывают на пляже и в воде одетые с головы до ног. Для них это место несомненная отдушина, выход на простор из скученности. Одна из героинь фильма, Дина Рот, говорит: «Мы живем нос к носу, восемь кухонь впритык друг к другу, все видно, все слышно. А на пляже – счастье».

Но вот незадача – совсем рядом, на расстоянии взгляда через щель забора раскинулся ЛГБТ-пляж. Это обстоятельство вынуждает раввина издать постановление о запрете пользования кошерным пляжем и автобусом, который возит туда почтенную публику из Бней-Брака. Но для многих из религиозных женщин это распоряжение подобно тому, как если бы им рекомендовали отсечь руки. И дамы готовы испортить отношения с раввином, но продолжать проводить время на пляже.

Кайнер удалось представить в фильме объемные портреты представительниц трех поколений женщин из среды ультраортодоксов. Причем заметен и акцент на поколенческом контрасте. Например, дочери все той же Рот уже не готовы следовать строгим правилам родителей, начиная с предпочтения более вольной одежды.

Кайнер также подметила, сколь любезна и отзывчива команда мужчин-спасателей пляжа. В фильме немало юмора, но его словно волной смывает, когда начинают выть сирены и прямо в море падают ракеты террористов. Тут уж самое время лишний раз прочитать молитвы.

Во время проведения мюнхенского фестиваля его организаторы устраивали интернет-беседы с авторами фильмов. C Карин Кайнер общалась отборщик фестивальной программы Юлия Техман. Вот основные моменты этой беседы.

О роли музыки в творчестве режиссера и выбранной в качестве главной музыкальной темы фильма песне «Freedom» («Свобода»), которую сочинил Джордж Майкл:

– Это особенная версия песни, исполненная Шири Маймон, одной из лучших певиц Израиля. Я всегда отвожу музыке значительное место в своих фильмах, поскольку она является неотъемлемой частью моего внутреннего мира. Я снимаю фильмы так, что всегда оставляю значительное место для музыкальной составляющей, хотя и занимаюсь не игровым, а документальным кино. «Freedom» – одна из самых значительных песен Джорджа Майкла. И она играет важную роль в моем фильме, потому что ультраортодоксальные религиозные женщины живут в особом, изолированном мире. У них нет полной свободы. Для нас поход на пляж воспринимается как нечто обыденное – это просто как одна из форм пребывания на свежем воздухе. Для них же это как свежий воздух свободы, возможность действительно дышать полной грудью. И я видела, что они действительно чувствовали себя свободными, танцуя и распевая песни в воде. Кошерный пляж занимает часть берега небольшого залива. Он небольшой. Но это не единственный пляж в этом районе Тель-Авива. Прямо рядом находится пляж ЛГБТ-сообщества. И это восхитительно – два мира, столь далекие друг от друга, здесь оказались в непосредственной близости. Каждый из этих миров считают странным, и каждому из этих миров нужна свобода. Интересно, что у этих пляжей одна и та же спасательная станция.

 

О том, как удалось добиться расположения ультраортодоксальных религиозных женщин:

– Не только в Тель-Авиве, но и во всем Израиле, во всем мире считали, что мне не разрешат снимать такой фильм и что ультраортодоксы, а особенно женщины из этой среды, даже не станут разговаривать с другими израильтянами или неизраильтянами в присутствии съемочной группы. В этой общине бытуют строгие правила. Они могут быть странными для нас. Мы, светские, иной раз даже предположить не можем, что может считаться нарушением правил. Забавно, что в фильме эти женщины выглядят как феминистки, хотя живут в своем особенном строгом мире, где доминируют мужчины. И мне пришлось пройти долгий путь, чтобы они разговорились со мной. На получение разрешения снимать на пляже у меня ушло четыре месяца. Тому были разные причины: мне понадобилось одобрение раввина и мэрии, чтобы снимать на этой территории. А когда я уже оказалась на кошерном пляже, то было так трудно добиться расположения этих женщин. На это ушло еще четыре месяца. Но потом все было замечательно. С некоторыми из женщин у меня завязались восхитительные дружеские отношения. Они продолжаются и по сей день. С одной из них я общаюсь до сих пор. Каждую пятницу, накануне Шаббата, она звонит мне и предупреждает, чтобы я не забыла зажечь свечи. Одна из главных причин того, что у нас установились столь прекрасные взаимоотношения, заключается в том, что я все время была дружественной к ним, испытывала к ним большое уважение. Я отправилась на этот пляж и начала снимать фильм, искреннее стремясь познать неведомый для меня мир. Долгое время я не могла забеременеть во второй раз. И вот моя вторая дочь родилась за две недели до премьеры фильма. Получилось, что я почти одновременно дала жизнь и фильму, и второму ребенку. Мои новые знакомые почувствовали себя ответственными за моих детей, потому что мы прошли долгий путь вместе.

 

О первом показе фильма, который состоялся в 2019 г. на Израильском фестивале документального кино DocAviv:

– Когда состоялась премьера фильма в Израиле, он вызвал у израильтян нечто вроде шока. Все были восхищены и хотели непременно побеседовать с героинями фильма. Но мне пришлось отдуваться за всех, поскольку этим женщинам нельзя давать интервью для прессы или телевидения, а раввин не захотел дать специальное разрешение на это. Я мечтала, чтобы они пришли на премьеру фильма, но и это было невозможно, потому что там была смешанная аудитория – мужчины и женщины. Я устроила для героинь фильма особую премьеру, где было только женское общество. Картина пользуется успехом в Бней-Браке. В религиозных кварталах полагают, что мир ортодоксов показан в фильме с положительной стороны. Они считают, что это хорошая реклама для них. Ведь в Израиле у ультраортодоксов уже давно сложился довольно плохой имидж. Он еще более ухудшился, когда в нашей стране началась пандемия. Одни предпочитали не ходить в синагоги, чтобы не ухудшать ситуацию. А ультраортодоксы продолжали это делать, и среди них оказалось большое количество заразившихся. И всех в Израиле это бесит. Мне очень жаль, что ультраортодоксы сейчас переживают такой период. Именно Бней-Брак был первым городом в Израиле, который закрыли на тотальный карантин. Но ультраортодоксы просто не знали, что творится в мире. Только раввин может указать им, чтобы они оставались дома.

 

О дочерях Дины Рот:

– Хани больна анорексией, и дела у нее не очень хороши. Она то и дело проводит время в больницах. Но благодаря фильму она получила большую поддержку. Вот к чему я стремилась – я хотела, чтобы мой фильм оказал его героиням содействие. Все три дочери Дины Рот уже не считают себя религиозными. Старшая из них, Михаль, приняла имя Эйприл, живет в Лос-Анджелесе, где развивает карьеру модели. Она лесбиянка, у нее есть подруга. Мать Михаль знает о ней все, но самое драгоценное, что она любит своих дочерей, несмотря ни на что. Все говорят, что если ты выйдешь из ортодоксального круга, то будешь изолирована от всех, даже от родителей, но это не так. И это доказывает Дина. И я думаю, что мое желание в период съемок снова стать матерью, определило то, что фильм получился и о материнстве. Я действительно восхищаюсь Диной, потому что у нее дома столько проблем с мужем. Но она по-прежнему готова в любое время обнять своих дочерей. Она просто хочет, чтобы они были в безопасности. Даже с Михаль она по-прежнему поддерживает контакт и по-прежнему молится, чтобы та вернулась домой. А Михаль даже не подозревает, что мать знает все о ее жизни. Хани, как и прежде, живет с родителями. Мать старается сделать все для того, чтобы она снова легла в больницу. Ее не беспокоит, что дочь уже не следует религии. Дина просто хочет, чтобы ее дочь была здорова. Меня восхищает, что эта ультраортодоксальная женщина все время борется за благополучие своих дочерей! А ведь когда Хани выходит на улицу, в ее сторону плюют, потому что она ходит в шортах в Бней-Браке. Так поступают, поскольку знают, что она из религиозной семьи. Если я приезжаю в Бней-Брак, ультраортодоксы ничего не имеют против меня, потому что знают, что я веду светский образ жизни. Там бывает много светских, поскольку город является туристической приманкой. Туда организуют поездки нерелигиозных евреев, желающих посмотреть на образ жизни в Бней-Браке и отведать тамошней пищи. Но Хани непозволительно себя вести в духе светских, поскольку местные знают, из какой она семьи. Вот за подобные моменты и критикуют ультраортодоксов.

 

Подготовил Сергей ГАВРИЛОВ