Мерцание реальности и нереальности

В этом году на Berlinale был представлен масштабный экспериментальный проект Ильи Хржановского «ДАУ», вдохновленный личностью лауреата Нобелевской премии по физике Льва Ландау и желанием как можно экспрессивнее и живее передать воздействие советской системы на человека. «ДАУ» – полистилистический проект. В нем уживаются элементы конвенциального и экспериментального кинематографа, фильма-эссе и акционизма. Пробные съемки начались еще в 2008-м. Изначально планировалось использовать сценарий писателя Владимира Сорокина. Но потом пошла импровизационная работа без привязки к готовому тексту. Для реализации проекта в Харькове построили гигантскую декорацию советского секретного института, в которой все участники проекта не просто снимались, а жили по строгим правилам советского же времени. Среди них были многие известные личности, в том числе дирижер Теодор Курентзис (ДАУ), театральный режиссер Анатолий Васильев (директор института Крупица). А раввин Адин Штейнзальц (он снимался еще до инсульта), Марина Абрамович, Дмитрий Каледин, Алексей Блинов, Владимир Ажиппо и многие другие участники проекта подарили персонажам свои имена и фамилии.

На Berlinale показали две части «ДАУ». В основную конкурсную программу включили фильм «ДАУ. Наташа», снятый Хржановским в соавторстве с Екатериной Эртель. Эту работу отметили «Серебряным медведем». Награду за выдающийся художественный вклад получил легендарный немецкий оператор Юрген Юргес, который среди прочих сотрудничал с Райнером Вернером Фасбиндером, Вимом Вендерсом и Михаэлем Ханеке. За время работы над «ДАУ» Юргес отснял 700 часов материала, причем не на «цифру», а на 36-миллиметровую пленку. В условиях столь непредсказуемого «ДАУ»-мира оператор работал спонтанно, но с неизменной аккуратностью и изобретательностью. В секцию Berlinale Special включили шестичасовую картину «ДАУ. Вырождение» Хржановского и Ильи Пермякова. С апреля на официальном сайте проекта (www.dau.movie/ru) стали публиковать его части, начав с тех, что были продемонстрированы на Berlinale.

Между фестивальными показами «ДАУ. Наташа» и «ДАУ. Вырождение» я побеседовал с Ильей Хржановским.

 

– Реализация проекта заняла уйму времени, за которое в кино многое изменилось. Например, съемки с непрофессиональными актерами, когда их не знакомят со сценарием, а только предлагают импровизировать в предлагаемых обстоятельствах, стали проводиться все чаще. Для вас избранная методика работы над фильмом была насущной необходимостью именно так рассказать о том времени?

– Во-первых, я уверен в том, что таких проектов, как «ДАУ», будет все больше и больше. Это просто вопрос времени, потому что в кино меняются в корне отношения между реальностью и придуманным миром. Завораживает возможность снимать легко. Любой человек сейчас стал оператором, режиссером и видел себя на экране. Увлекает момент игры, иммерсивности, готовность человека исследовать себя и экспериментировать с собой. Вот поэтому я уверен, что такое направление в кино будет развиваться. Для меня на то время это был естественный логический способ того, как можно попробовать говорить о настоящем. Кино слишком буквальное искусство. И на этой территории, мне кажется, можно говорить о современности, уйдя из нее или в фэнтези, или в сказку, или в исторический ракурс. Я предпочитаю последнее, потому что параллельно меня всегда интересовало, что такое советский человек. Плюс история, которая инициирует этот проект, – история физика Ландау и его теория счастья. Мне было интересно, что происходит с человеком, у которого есть все, к чему стремятся остальные люди. Как он проживает свою счастливую жизнь и что такое счастье? И в фильме появляются такие странные, словно не соединяемые элементы в виде историй о советском человеке и мире ученых, которые были практически богами с другой моралью, но которые пытались исследовать счастье. Вначале я стал снимать актеров, потом понял, что они не могут все это играть. Начал снимать не актеров. А если снимать не актеров, то надо снимать какие-то обстоятельства. Если ты для этого приглашаешь личности, то обстоятельств должно быть много, и они должны быть распределены во времени и в пространстве. Так что шаг за шагом, естественным образом мы оказались там, куда пришли.

– Пока шла первая половина «ДАУ. Наташа», мне казалось, что вот уже время для развязки, но она все никак не наступала. Но когда действие переместилось в кабинет гэбиста, то все встало на свои места. Думаю, вам просто необходимо было показать жизнь персонажей с как можно большими подробностями, чтобы потом зритель осознал, что все эти приметы и приметки жизни, включая самые интимные, были и будут под пристальным вниманием госбезопасности. Герои могут шалить как угодно, однако, если перефразировать Дмитрия Пригова: «Но придет гэбист. Скажет им: „Не баловаться!“»

– Надо учесть, что вы видели только один фильм. А он является маленькой частицей «ДАУ»-мира, в котором и история того же следователя Ажиппо, который потом появится в институте в качестве куратора от Комитета государственной безопасности, а потом и возглавит институт, и история буфетчиц Наташи и Оли – все эти истории более многомерные, чем то, что все сейчас увидели в фильме «ДАУ. Наташа». Но то, что придет гэбист и скажет всем не баловаться – это принцип, по которому жила и живет советская страна. Ведь Россия все равно по-прежнему советская.

– Допрос Наташи гэбистом заставляет иначе взглянуть на то, что предшествовало этой сцене. Персонажи общались, веселились, выпивали, занимались любовью, но при этом им не стоило полностью доверять друг другу. Ведь все же легло на стол гэбисту. Но еще более неприятно, что Наташа после всех унижений стала кокетничать со своим мучителем. Это просто символ страны, которая неимоверно страдает и в то же время возвращается к мечтам о принудителе.

– Это так. И здесь два момента. Наташа действительно кокетничает со своим мучителем и искренне пытается его полюбить. Она так чувствует. С другой стороны, надо понимать, что вот в этом мерцании реальности и нереальности, как было часто в этом проекте, находятся исторические рамки, которые еще находятся внутри отношений, разворачивающихся на территории уже современного советского человека. В этой рефлексии он словно даже жаждет акта насилия. Это не бл…ское кокетство, а это вдруг проявляющееся удовольствие от этого процесса. Вот это довольно странный момент, который заложен генетически в советском человеке. Вот пока он не выветрится, будет все одно и то же.

– Не могу не отметить очень точную работу уже ныне покойного Владимира Ажиппо, сыгравшего гэбиста. Эта псевдоотеческая, участливо-снисходительная интонация – дескать, что вы как дети маленькие проказничаете, а мы вынуждены вас воспитывать. И в то же время есть четкая стратегия этого «воспитания», по сути, ломка личности, судьбы. В этом образе масса нюансов. Как вы нашли этого человека и какие были разговоры с ним?

– Надо сказать, что в Харькове мы посмотрели каждого седьмого жителя города, поэтому мы через сито отбора проводили многих, когда стали искать людей, которые имеют опыт следственной работы или работы в компетентных органах. И довольно быстро перед нами появился как персонаж, как личность Ажиппо, незадолго до нашей встречи ушедший в отставку. Он был первым заместителем начальника следственного изолятора по следственной работе. А последняя его деятельность была такая: член комиссии по помилованию при президенте Украины. Ажиппо был человеком крайне умным. Он вполне понимал, что делал раньше и что делал в наше время, какой образ транслирует. Он обладал глубокими знаниями человеческой психологии. Понятно, что у него страшная биография. Но он стал одним из любимых членов нашего творческого коллектива ввиду какого-то покаянного процесса, который в нем шел. В фильме «ДАУ. Вырождение» образ Ажиппо воспринимается по-другому. И то, что ты должен ненавидеть, ты вдруг начинаешь понимать и принимать. И возникает вопрос: это говорит о твоих качествах любви или креативных качествах Ажиппо? А с другой стороны, этот вопрос, видимо, связан с рефлексом, когда тебе вдруг хочется любить силу, которая вдруг стала по отношению к тебе более или менее доброжелательной.

– Насколько я знаю, вы не принуждали участников проекта делать нечто конкретное в кадре. Но тем не менее владели их душой и телом, как руководитель «ДАУ». И правила существования на съемочном объекте в Харькове были своего рода психологической манипуляцией, в результате которой у участников проекта и его гостей время от времени проявлялись негативные качества. Вы чувствуете себя ответственным за то, что проект стал катализатором выхода злого из собранных вами людей?

– Из человека выходит то, что из него может выходить. Есть люди, которые любят писать доносы, есть люди, которые не позволяют себе этого делать и которые не будут оправдывать донос тем, что это только объяснительная записка или что это просто ход такой и так далее. Как мне кажется, «ДАУ» является такой субстанцией, которая проявляла то, что есть в тех людях, которые были на съемочной площадке, и проявляет то, что есть в зрителях, когда начинаются их реакции на этот проект. Я считаю, что при съемке классического фильма со стороны режиссера манипуляций намного больше, чем в таком проекте. Вы не можете длительное время и внутри очень напряженных обстоятельств манипулировать десятками, сотнями людей, потому что у каждого должна быть добрая воля, чтобы делать все по внутренней потребности. У каждого должна быть потребность что-то пережить, поэтому настоящие ученые прилетали, улетали, возвращались, проводили время на нашей съемочной площадке, потому люди старались прожить модель жизни, в которой, в отличие от жизни реальной, платеж минимален или даже вообще отсутствует, потому что все это расположено на территории игры. А проявляется то, что в вас есть.

 

Беседовал Сергей ГАВРИЛОВ